охватил "железного князя", скрыв его от замерзших в ожидании сигнала
всадников; темные фигурки выскочили из костра, покатились по снегу,
поползли к склону, но стрелы, летящие сверху, нашли их и швырнули на
вспаханный полозьями ляована наст...
успеха, и путь к жатве лежит через размышление. Кто бы ни бросил вызов -
дикари, злые духи, сама судьба, - Мао Линь сумеет дать достойный ответ!
мальчишка-сотник, и речь его не была учтивой.
несдержанность варвара.
- негромко отвечает цзиньши, - и гнев полководца закономерен. Но жалкий
неудачник спешит в свою лачугу, чтобы обдумать...
на рукоять сабли, но пока еще не решаясь.
приподнять рукава [приподнять рукава - в древнем Китае означало публично
признать свой позор (своего рода моральное харакири)], - железным голосом
говорит Мао Линь, поглаживая пайцзу. - И все же прошу господина отойти и
не пугать благородной яростью моего бедного слугу...
учебниках словесного поединка.
два меча, описав перед носом свистящие круги, вернулись в наспинные ножны?
Но сотник явственно ощутил на губах вкус смерти и торопливо отдернул
ладонь от сабельной рукояти; а спустя миг с облегчением понял, что
непоправимое не случилось, что алмыс стоит, как стоял, безучастный, а
уйгурские знаки все еще только предупреждают...
пороге, сбрасывает жаркую шубу и, лишь немного помедлив, ссыпает в ларец
бесценные карточки с багровой каймой по краям. Зеленое нефритовое зеркало
укрепляет цзиньши на чернолаковой подставке, три витых свечи цветного
воска ставит так, чтобы свечи отражались в полированной глади, и бросает в
крохотную курильницу горсть пряно пахнущих лепестков ба-гуа.
на сторону дикарей и заветы отца побед неприменимы здесь. Но есть иные
пути, кроме трудной тропы наук. Со дней первого пушка на щеках Мао Линь
чурался гаданий, хотя и не отрицал их бесспорного могущества. Ведь надежда
на сверх(r)естественное ослабляет руку воина и разум воителя. Но если
распахнулись Яшмовые Ворота, то стыдно из глупого упрямства не воззвать к
помощи священного зверя Цилинь... [Цилинь - священный единорог, охраняющий
врата в Страну Девяти Источников]
оттенок, пощекотал ноздри тягучим сладковатым ароматом - и сущее
подернулось пеленой, открыв сокровенное; стало труднее дышать, и три свечи
превратились в сто, и в тысячу, и слились воедино, образовав медленно
вращающееся кольцо, а сквозь мелькание огоньков из нефритового озера
вынырнул зверь Цилинь.
темные, лучились весельем, а два светлых источали печаль; по два зрачка
было в каждом из глаз, и пять зрачков глядели благосклонно, а два -
сурово, а еще один устремлялся в неведомое, и витой рог во лбу светился у
стража Яшмовых Ворот, и был свет подобен сиянию перламутра, похищенного
некогда у драконов смельчаком Юэ.
позвал тебя мельчайший из мелких, недостойный трех сфер чистоты; нет для
тебя скрытого во мраке, и нет для тебя недоступного в свете, и некому,
кроме тебя, доверить сомнения, снедающие сердце; но разве может мудрость
Чжунго отступить перед дикой силой варварской тьмы?.. и потому приоткрой
Врата, о Цилинь, позволь тем, кто уже впитал свежесть девяти струй, помочь
трижды ничтожному...
омывая зелень нефрита и просачиваясь сквозь едва уловимые разводы
божественного камня; легкий дым растекся по зеркалу... и вместо ушедшего
зверя Цилинь проглядывали другие: вот внучка... она бежит, растянув
розовый ротик в неслышном крике, бежит от чего-то страшного, но цзиньши не
может разглядеть преследователя... вот на мгновенье выглянул из пелены
Тигренок Дэн и почтительно кивнул, едва не задев наставника оперением
торчащей из глаза стрелы... вот Чжу-Семирукий; он не замечает учителя,
боевой молот в его правой руке, и сразу от восьми мэнгу отбивается Чжу...
и это на одного больше, чем по силам ему одолеть...
видеть несчастный старик; о зверь Цилинь! пошли того, чья мудрость
способна дать совет!..
возникает из трещины в нефрите фигура, плохо различимая среди струящегося
шелка халата.
голосом спрашивает Бань Гу, и лицо его расплывается, колеблется в мареве
жаровни и пластах благовонного дыма.
повисают на устах, они стерлись, выцвели... а Бань Гу тянет и тянет шею,
словно журавль, и зубы у него остроконечные, лисьи, и серый мох прорастает
сквозь дряблые складки студенистой кожи... он стоит на месте, но и
приближается, раздваиваясь и снова сплетаясь воедино...
вовсе не Бань Гу; шкура на нем вместо халата, и глаза мертвые, пустые...
но в груди становится горячо. Старик раздирает одежду, пытаясь выкрикнуть
одно, только одно слово, самое важное... но воздуха не хватает, и нет сил
вздохнуть; и все же воля еще не изменила Мао Сокрушителю Твердынь, и одной
волей, ничем иным, он заставляет голос звучать:
знающий боли; глянцево-сизая морда оборотня обращается к бритоголовому, но
раньше, чем Лю успевает оценить опасность, руки его совершают привычное:
сверху и снизу два меча рассекают воздух звонкими молниями, мягко
коснувшись статуэтки-дракона... и фарфоровая голова, срезанная наискось,
тихо сползает на ковер, а сквозь прорубленный кончиком лезвия полог тянет
свежим дыханием зимы...
светлеющего дыма, и пряно пахнет в шатре недогоревшими лепестками
ба-гуа...
груди слева... и заскулил тоненько, встряхивая тающей косицей; а из
многогранного осколка нефритового озерка вдруг выглянул сказочный зверь
Цилинь, но цзиньши уже ничего не видел...
(монг.)] дрогнула в слабой руке, и Саин-бахши лишь в последний миг не
позволил вязкой белой гуще пролиться на войлок. Только несколько капель
спрыгнули с выщербленного края, коснулись раскаленного бортика жаровни и
злобно зашипели, умирая.
по-детски прозвучала просьба, что сотники, восседавшие на кошмах поближе к
рдеющим углям, простили неучтивость и, не тая обиды, потупились, не желая
смущать юного нояна.
сморщенным, похожим на невесомый сверток тугого шелка, уложенный в сани
громко плачущим бритоголовым алмысом. Он не демон, этот чжурчжэ, демоны не
знают слез; он всего лишь человек, и пусть он плачет! Степному же воителю
не пристало выказывать слабость - даже если в отцовских глазах все еще
клубится тень забытья.
у шелкового шатра: он открыл глаза и приподнял голову, а Ульджай, заметив,
без слов опустился на колени и прижался щекой к щеке старика, с
наслаждением вдыхая запах сухой морщинистой кожи.
юноши с каменно-твердыми скулами подернулось морозом...
прикрыл глаза; Ульджай же выпрямился и стал еще надменнее, сделавшись
похожим на неподвластного буре степного истукана.
Максимов Альберт
Махров Алексей
Шилова Юлия
Конан-Дойль Артур
Андреев Николай
Пехов Алексей