Чтение 22–й страницы книги ~Черный столб~

первым катером отправляйтесь на "Фукуоку". Утром получите расчет.

- Ну и плевал я на вашу работу! - заорал Флетчер. - Пропади оно все
пропадом, а я и сам не желаю больше вкалывать в этой чертовой жарище!

Он сплюнул и, прыгая с мостков на мостки, пошел к проходу, ведущему
на площадку трапа.

Монтажники заговорили все сразу, отсек наполнился гулом голосов.

- Тихо! - крикнул Кравцов. - Ребята, мы тут работаем сообща, потому
что только сообща можно сделать такое огромное дело. Мы можем спорить и не
соглашаться с кем-нибудь, но давайте уважать друг друга! Правильно я
говорю?

- Правильно! - раздались выкрики.

- Ну его к дьяволу, давайте начинать работу!

- Не имеете права выгонять!

- Правильно, инженер!

- Тихо! - Кравцов выбросил вверх обе руки. - Говорю вам прямо: пока я
руковожу этой сменой, никто здесь безнаказанно не оскорбит человека другой
национальности. Всем понятно, что я сказал? Ну и все. Надевайте скафандры!

Чезаре подошел к Кравцову и, широко улыбаясь, похлопал его по плечу.
Итальянцы, усталые и мокрые от пота, гуськом потянулись к выходу, они
переговаривались на ходу, оживленно жестикулировали.

Кравцов велел ставить тали.

- Кто полезет вниз стропить листы настила? - спросил он.

- Давайте я полезу, - сразу отозвался Чулков.

Из полутьмы соседнего отсека вдруг снова возникла фигура итальянского
инженера, за ним шли несколько монтажников.

- Алессандро, - сказал он, прыгнув на мостки к Кравцову. - Мои ребята
решили еще немножко поработать. Мы расчистим там, внизу.

В адской духоте и сырости внутренних помещений плота - долгие пять
часов. Гудящее пламя резаков, стук паровой лебедки, скрежет стальных
листов, шипение сварки... Метр за метром - вперед! Уже немного метров
осталось. Скоро замкнется кольцевой коридор, опояшет средний этаж
плавучего острова по периметру. Облицовщики, идущие за монтажниками,
покрывают стены и потолок коридора белым жаростойким пластиком, и уже
электрики устанавливают блоки гигантского кольцевого сердечника...

Вперед, вперед, монтажники!

Под утро смена Кравцова возвращается на "Фукуока-мару". Сил хватает
только на то, чтобы добраться до теплого дождика душа.

Теперь спать, спать. Но, видно, слишком велика усталость, а Кравцов,
когда переутомится, долго не может уснуть. Он ворочается на узкой койке,
пробует считать до ста, но сон нейдет. Перед глазами - жмурь не жмурь -
торчат переплеты балок, в ушах гудит, поет пламя горелок. Ну что ты будешь
делать!..

Он тянется к спичкам, зажигает керосиновую лампу. Почитать газеты?..
Ага, вот что он сделает: допишет письмо!

"...Вчера не успел, заканчиваю сегодня. Ну и жизнь у нас пошла.
Маринка! Причесаться - и то некогда. Уж больно надоело без электричества,
вот мы и жмем что есть сил. Скоро уже, скоро!

Понимаешь, как только столб будет перерезай, магниты снова станут
магнитами и турбогенераторы атомной станции дадут ток в обмотки
возбудителей кольцевого сердечника. Комбинация наложенных полей мгновенно
вступит во взаимодействие с полем столба, и он остановится.

Столб обладает чудовищной прочностью, но, по расчетам, его перережет
направленный взрыв атомной бомбы. Помнишь, я тебе писал, как столб
притянул и унес контейнер с прибором? Так вот..."

Осторожный стук в дверь. Просовывается голова Джима Паркинсона:

- Извините, сэр, но я увидел, что у вас горит свет...

- Заходите, Джим. Почему не спите?

- Да не спится после душа. И потом Флетчер не дает покоя.

- Флетчер? Что ему надо?

- Он просит не увольнять его, сэр. Все-таки нигде так не платят.

- Послушайте, Джим, я многое могу простить, но это...

- Понимаю. Вы за равенство и так далее. Он готов извиниться перед
итальянским инженером.

- Хорошо, - устало говорит Кравцов, наконец-то ему захотелось спать,
глаза просто слипаются. - Пусть завтра извинится перед всей итальянской
сменой. В присутствии наших ребят.

- Я передам ему, - с некоторым сомнением в голосе отвечает Джим. -
Ну, покойной ночи. - Он уходит.

Авторучка валится у Кравцова из руки. Он заставляет себя добраться до
койки и засыпает мертвым сном.

Паровой кран снял с широкой палубы "Ивана Кулибина" последний блок
кольцевого сердечника и, подержав его в воздухе, медленно опустил на
баржу. Паровой катер поволок баржу к плоту.

Монтажники отдыхали, развалясь, где попало, на палубе "Кулибина",
покуривали, говорили о своих делах. Как будто это был обычный день в
длинной череде подобных ему.

А день был необычный. Ведь сегодня будет закончен монтаж кольцевого
сердечника. Он опояшет электромагнитным поясом плот, его возбудители
нацелятся на столб, готовые к штурму...

Вот и Морозов вышел из внутренних помещений на верхнюю палубу
"Кулибина". С ним маленький Бернстайн, Брамулья в необъятном дождевике,
несколько инженеров-электриков. Остановились на правом борту, ждут катера,
чтобы идти на плот.

Кравцов бросил за борт окурок, подошел к Морозову.

- Виктор Константинович, я слышал, что завтра должны доставить
"светлячка"?

"Светлячок" - так кто-то прозвал атомную бомбу направленного
действия, которая перережет столб, и кличка прилипла к ней.

- Везут, - ответил Морозов. - Чуть ли не весь Совет Безопасности
сопровождает ее, сердешную.

- Посмотреть бы на нее. Никогда не видал атомных бомб.

- И не увидите. Не ваше это дело.

- Конечно... Мое дело скважины бурить.

Морозов прищурил на Кравцова глаз.

- Вы что хотите от меня, Александр Витальевич?

- Ничего... - Кравцов отвел взгляд в сторону. - Чего мне хотеть?
Поскорей бы закончить все - и домой...

- Э, нет. Вижу по вашему хитрому носу, что вы задумали нечто.

- Да нет же, Виктор Константинович...

- Так вот, голубчик, заранее говорю: не просите и не пытайтесь.
Многие уже просились. Пуск будет поручен специалистам. Атомщикам. Понятно?

- Там специалистам и делать нечего. Включил часовой механизм и ступай
себе, не торопясь, на катер...

- Все равно. Напрасно просите.

- А я не прошу... Только, по-моему, право на пуск имеют прежде всего
те, кто нес на плоту последнюю вахту...

- Значит, право первооткрывателей?

- Допустим, так.

- Макферсон болен, остается Кравцов. Ловко придумали. - Морозов
засмеялся, взглянул на часы. - Что это катер не идет?

Рядышком Али-Овсад беседовал с Брамульей, и на сей раз разговор их
крутился не вокруг чая и блюда из бараньих кишок, а касался высокой
материи. Чилиец мало что понимал из объяснений старого мастера, но для
порядка кивал, поддакивал, пускал изо рта и носа клубы сигарного дыма.

- Чем вы озабочены, Али-Овсад? - спросил Морозов.

- Я спрашиваю, товарищ Морозов, этот кольцевой сердечник кто крутить
будет?

- Никто не будет его крутить.

- Колесо есть, а крутиться - нет? - Али-Овсад недоуменно поцокал
языком. - Значит, работать не будет.

- Почему это не будет?

- Машина крутиться должна, - убежденно сказал мастер. - Работает,
когда крутится, - все знают.

- Не всегда, Али-Овсад, не всегда, - усмехнулся Морозов. - Вот,
например, радиоприемник - он же не крутится.

- Как не крутится? Там ручки-мручки есть. - Али-Овсад стоял на своем
непоколебимо. - А электрический ток? Протон-электрон - все крутится.

Морозов хотел было объяснить старику, как будет работать кольцевой
сердечник, но тут пришел катер. Ученые отплыли к плоту.

Стоя на корме катера, Морозов щурился от встречного ветра, задумчиво
смотрел на приближающийся плот. "Машина крутиться должна..." А ведь,
пожалуй, верно: если в момент разрезания столба плот с кольцевым
сердечником вращать вокруг него, то можно будет обойтись без громоздких
преобразователей, которые, кстати, будут готовы в последнюю очередь. Столб
- статор, плот с сердечником - ротор... Надо будет прикинуть,
рассчитать... Массу времени сэкономили бы... Можно причалить к плоту
пароход, запустить машину...

Он обернулся к Бернстайну:

- Коллега, что вы скажете по поводу одной незрелой, но любопытной
мысли...