показалось то же самое:
знаете.
проклятие.
расслышала.
монетку и боком, как паук, побрел прочь от ограды.
Луаром несколько последних дней, понемногу сменялось смутным беспокойством
- а может быть, ожиданием; он не разбирался в своих чувствах и не давал им
названий, а просто шел вслед за сторожем, слушая, как с каждым шагом ухает
болью тяжелая голова.
выступающего над землей холмика, он чуть присел на своих коротких
старческих ногах:
положено... Только ведь, когда осада была, тут поразграбили... Камень-то
укатили... В катапульту, что ли...
присыпанная снегом трава.
одинокой, заброшенной могиле.
порывами ветра и всплескивали бессильными ветвями. Маленький холмик
встретил Луара сухим шелестеньем мертвой травы. В траве лежал скрюченный
дубовый лист - как пригоршня; в пригоршне пересыпался под ветром мелкий
колючий снег.
могилу подарок - хлеб или хотя бы цветок... Только ведь я ничего не
принес. Я не знаю, что тебе надо. Чего тебе надо от меня... Я пришел,
видишь?!
дубового листа все так же шелестел снег, и все так же мотались нагие ветви
над склоненной Луаровой головой.
сын, впервые в жизни оказавшись на заброшенной отцовой могиле...
груди - бешено застучало сердце и онемело лицо. Он испугался, схватившись
за горло; он пошатнулся и еле устоял на ногах - а перед глазами откуда-то
взялись цветные флаги, огромная пестрая площадь далеко внизу, край серой
ткани, скользящий по истертым ступеням, дымящий фитилек погасшей свечи,
потом безумные глаза проклинающей матери, потом зеленоватая татуировка на
запястье узкой мужской руки, потом ухмыляющийся бойцовый вепрь, дохлая
змея на дне пересохшего ручья, железные прутья, похожие на вытянутых в
веревку дохлых змей, синее небо, цветные флаги...
прорезью; ясно поблескивала свернувшаяся клубком цепочка. Медальон,
знакомый с детства.
крупы.
больными - Фагирра, Солль... Луар, Фагирра... Обрывки чьих-то рассказов,
серый капюшон, белое лицо Эгерта, надменная женщина немыслимой красоты...
счет времени. Я дрожала в своем укрытии под городской стеной, не решаясь
ни подобраться ближе, ни уйти прочь. Кто знает, о чем думал Луар; я же
думала о разгадке моей перед ним вины.
капюшоном - традиционную одежду служителей Лаш - я невольно спровоцировала
узнавание. Эгерт Солль узнал в сыне ненавистного Фагирру, и напрасно я
твердила себе, что рано или поздно это случилось бы и без меня. Такая
тайна подобна углю за пазухой - но вина теперь на мне, как себя не
уговаривай, как ни верти, страшное сбылось, а я, выходит, стояла за спиной
у злой судьбы и подавала ей инструменты...
пряталась, просто шла за ним, как привязанная...
Спектакль!
подумала я с кислой улыбкой, что мне за дело до Солля и Фагирры, мертвых
отцов и чужих сыновей? Меня ждет моя повседневная жизнь - щелястые
подмостки, тарелка с монетками, хозяин постоялого двора, который
одновременно и хозяин положения...
какой-то торговец с тележкой бранился, пытаясь протиснуться мимо. Щерила
зубы недовольная Пасть; третья повозка неуклюже выбиралась из ворот и
пегая лошадка поглядывала на меня с укоризной.
наставила на меня обвиняющий палец:
улицу, перекрывая даже жалобы застрявшего с тележкой торговца. - Спасибо,
Танталь! По твоей милости на улицу вышвырнули, спасибо!
полный злорадства конюх с лязгом захлопнул ворота:
ледяные, странно сузившиеся глаза:
дрожала, закутавшись во все свои костюмы сразу, и уничтожала меня
ненавидящим взглядом. Флобастер последовательно обошел пять постоялых
дворов - все хозяева, будто сговорившись, заламывали несусветную цену,
ссылаясь на холодное время и наплыв постояльцев. Скоро стало ясно, что на
сегодня пристанища не найти.
добряк Фантин хмурился, отчего его лицо отпетого злодея делалось еще
порочнее. Ветер совершенно озверел, и никакой полог не спасал от мороза.
переговорил с ленивыми сонными стражниками, и нам позволено было ожидать
здесь рассвета. Три повозки поставили рядом, чтобы не так продувало;
украденные из казенного костра угли тлели на жестяном подносе, заменяя нам
печку.
углями жадно тянулись пять пар рук - одна только я сидела в углу, сунув
ладони под мышки, мрачная, нарочито одинокая.
позволяют Флобастеру назвать вещи своими именами и при всех сообщить мне,
кто я такая; Бариан, может быть, и вступился бы - если б согрелся. Муха,
может быть, посочувствовал бы - но холодно, до костей пронимает, а могли
бы нежиться в тепле... Ну как с этим смириться?!
Холодно, и виновница сидит здесь же, и никто уже не помнит, в чем она,
собственно, провинилась - виновна, и все тут...
конечно, не ошиблась.
на зуб не попадал, принялась бормотать - сперва беззвучно, потом все
громче и громче:
Драгоценность какая... У-у-у... Неприступница в кружевах... Голубая