Чтение 22–й страницы книги ~Ритуал~

покачивались широченные листья пальм, дрожал нагретый воздух, и вместе с
ним дрожали цветники, искусственные водопады, гроты, бассейны. Потом в
зеркале возник залитый солнцем золотой пляж, облизываемый волнами с той
нежностью и тщательностью, с которой кошка вылизывает новорожденного
котенка.

Посреди пляжа пестрел куполом круглый навес, под навесом на
широченных коврах радовалась жизни шумная компания, душой своей имевшая
принцессу Оливию.

- Опять, - процедила Юта сквозь зубы.

Оливия облачена была в пышный пляжный костюм, открывающий локти и
колени. Кожа прекрасной принцессы была гладкой, как алебастр, и чуть
золотистой, хотя о вульгарном загаре, конечно же, не могло быть и речи.
Показывая точеной ручкой куда-то в море, принцесса что-то весело
рассказывала кавалерам, отчего те заливались счастливым смехом.

- Вот... жизнь, - тихо сказала Юта.

Арман удивился:

- Ты ей завидуешь?

Юта вздохнула. Улыбнулась грустно:

- А ты посмотри на нее - и посмотри на меня. Завидую, конечно.

Тем временем из парка на пляж вынырнула фигурка дуэньи. Огляделась,
махнула принцессе рукой и снова скрылась среди пальм. Оливия поднялась,
что-то со смехом объясняя, раскрыла над головой ажурный зонтик и поспешила
туда, где в тени огромных листьев притаилась ее наперсница.

- Разведка донесла, - дуэнья усмехнулась, - разведка донесла, что
сегодня принцу Остину предложили освободить принцессу Юту.

У Юты взмокли ладони. Сцепив пальцы, она подалась вперед.

- Кто? - бросила Оливия.

- Один из королевских советников. Это, мол, укрепит международный
престиж принца и сделает его популярным в народе.

- Вздор, - губы Оливии сошлись в тонкую ниточку. - Остин и так
популярен. Глупышка Юта на это, конечно, и рассчитывает, но, господа,
существует же обыкновенный здравый смысл!

- Контестария рассчитывает на династический брак с принцессой из
Верхней Конты.

- Ерунда... Если на то пошло, для династического брака там созрели
еще две дурочки.

Юта скрипнула зубами.

- У них традиция, - тихо заметила дуэнья. - Каждый король, поднимаясь
на трон, должен совершить подвиг.

Зависло молчание. Там, в зеркале, мелодично шумело море.

- Эта горбунья не так уж глупа, - прошептала Оливия. - Весь фарс с
драконом продуман был на двадцать ходов вперед.

- У Юты нет горба.

- Так будет! Она вечно гнет спину, как вопросительный знак... Бедный
Остин, его хотят принести в жертву, но не выйдет, господа! Я поговорю с
отцом. Если понадобится, Акмалия вышлет на дракона армию с пушками и
метательными машинами. Посмотрим! Дракона привезут в железной клетке, а
Юту притащат прямо за ее жиденькие волосенки... Остин...

Оливия вдруг совершенно не королевским жестом схватила дуэнью за
плечи:

- А Остин-то что? Что он сказал этому своему советнику?

- Он сказал, что не может рискова...

Зеркало подернулось рябью.

- Эта мерзавка просто злобствует, - медленно сказал Арман. - У тебя
прекрасные волосы.

- Не может рискова... - прошептала Юта. - Не может рисковать. Жизнью?
Троном? Не может рисковать...

- И спину ты давно уже держишь прямо, - продолжал Арман, - у тебя
прекрасная осанка... А что, в королевстве этого принца действительно
подвиг - это традиция?

- Да... Но, может быть, он не может рисковать, пока отец болен? Может
быть...

- Отвлекись, - усмехнулся через силу Арман. - Не морочь себе
голову... Хороший мальчик и традиции хорошие, возьмет да и явится...
Освобождать...

С трудом отрываясь от мыслей об Остине, Юта вымученно улыбнулась:

- Кстати, как ты относишься к пушкам и этим... Метательным машинам?

Арман щелкнул зубами, прожевал воображаемую пищу и смачно сглотнул,
продемонстрировав тем самым, как он относится к пушкам. В этот момент
зеркало снова прояснилось, и оба увидели тот же золотой пляж, лодку под
белым парусом и капитана с золотым шитьем на мундире, который церемонно
подавал руку принцессе Оливии, поднимающейся по трапу. Море понемногу
успокаивалось.

- Ага! - воскликнул Арман, озаренный внезапной мыслью.

В голосе его звучало облегчение, как у человека, только что
принявшего лекарство от головной боли. Юта удивленно оглянулась.

- Это где же у нашей красавицы летняя резиденция? - поинтересовался
Арман.

- На острове Мыши, - ответила Юта, не понимая, к чему он клонит.

- Это тот самый островок у побережья Акмалии, который похож на
запятую?

- Да, с хвостиком...

- Смоет в море.

- Что? - отшатнулась Юта.

- Смоет в море, - Арман, морщась, коснулся рукой головы. - Сейчас я
точно могу предсказать. Идет волна-одиночка высотой с башню... То-то у
меня так затылок ломит... Берегу ничего не сделается, потому что там
скалы. А островок низенький, пологий - ему-то больше всех и достанется.
Все пальмы, орхидеи, фонтаны и тенты, паруса и золотое шитье - в море...
Дай мне что-нибудь холодненькое на голову.

- Погоди... - Юта хлопала глазами. - Ты серьезно? Это же бедствие...

- Конечно, бедствие... Знаешь, сколько бедствий я видел за одно
только последнее столетие? Послушай, намочи мне тряпочку, к затылку
приложить...

- А люди? Жители?

- Ты человеческий язык понимаешь? Там ска-лы! Жители отделаются
перепугом.

- А остров?

- Остров после этого приключения будет лысый, как пятка. Что ты так
нахохлилась? Может быть, кто-нибудь и спасется.

Юта вспомнила драку в дворцовом парке накануне шляпного карнавала,
вспомнила сцену, увиденную в зеркале: "Вся эта история с драконом немного
фальшивая... Юта уродлива, к сожалению, и помочь ей может только ореол
жертвы... Чего не сделаешь ради счастливого замужества..."

Оливия... Ну и горгулья с ней.

Ночью Арман был разбужен чьим-то присутствием.

Юта, босая, стояла перед его аскетическим ложем, и свечка оплывала в
ее тонких пальцах.

- Арман... - в голосе ее была отчаянная мольба.

Он ничего не мог понять. От того, что Юта пришла к нему ночью, от
того, что она стояла так близко, от того, что на ней не было привычной
хламиды, а только наброшенная на плечи рогожка, прохудившаяся во многих
местах - от всего этого Арману почему-то стало не по себе. Сам не понимая,
для чего, он надвинул плащ, заменявший одеяло, до самого подбородка:

- Зачем ты пришла?

Она всхлипнула.

Его обдало жаром.

Она снова всхлипнула:

- Арман... Сделай что-нибудь...

- Что... случилось? Тебе плохо?

Она стояла, шмыгая носом, бледная, дрожащая, и тогда он решил, что у
нее горячка, или припадок какой-нибудь, одна из страшных и непонятных ему
человеческих болезней, от которых, как он слышал из зеркала, и умирают...
Ему стало страшно.

- Спаси их... Они ничего... не знают, там, на острове... Не
подозревают даже...

- Тьфу ты, проклятье!

Он окончательно проснулся, и ему стало стыдно за свое замешательство
и за свой страх.

- Какой горгульи... Вот, подцепил твое ругательство... Какой горгульи
ты меня будишь и пугаешь?

- Спаси их...

- Как? Я не морской царь, чтобы останавливать волны.

- Предупреди... Они еще успеют...

Он раздраженно сел на своем сундуке. Плащ соскользнул с его плеч, и
Юта увидела голую смуглую грудь с туго выдающимися мышцами. А как же,
попробуй, помаши широченными перепончатыми крыльями!

Она отвела взгляд и прошептала:

- Пожалуйста, Арман...

И горько заплакала.

Слезы прокладывали по ее щеками прямые, блестящие в пламени свечки
дорожки. Нос принцессы жалобно сморщился, а губы беспомощно шевелились,
невнятно повторяя просьбу.

Арман растерялся.

Он сидел на своем сундуке, заспанный, полуголый, а принцесса Верхней
Конты стояла перед ним босиком и лила слезы, упрашивая о чем-то совершенно
невероятном. Да кто он такой, чтобы вмешиваться в обычный ход вещей? Разве
можно справиться со всеми бедами на свете?