холодного бесчувствия белого был словно пробуждение в тепле. Скажи,
спросил парень, отставляя пузатый пивной фужер, вы действительно уже
не собираетесь прийти в Европу на танках? А-а, обрадовался он, хоть ты
честно спросил о том единственном, что вас интересует!.. Вы нас просто
боялись всю жизнь и теперь не можете поверить в счастье - опасный
сосед-безумец, кажется, приходит в сознание... Плевать вам на нашу
свободу, вы просто боитесь за свое пиво. Правильно, спокойно
согласился парень, я боюсь за свое пиво. И, кроме того, я был в
Чехословакии тогда, в августе, я знаю, как выглядят ваши танки на фоне
готики. Сколько ж тебе лет, удивился он? Думаю, что мы ровесники,
сказал парень и ошибся только на два года - оказался старше. Да,
сказал он, если вы так выглядите, вам есть за что бояться...
шоферюга, - втягивал мгновенно и тут же щелкал по пустой емкости,
чтобы разливала ее наполнил.
политику, на вашу литературу, ваше кино. Но ты не должен обманываться:
если вы действительно станете такими, как все, мода пройдет, и вам
будет туго, нет опыта конкуренции, и потом, вы все равно останетесь не
совсем взрослыми. Я работал в Москве два года, вы все, не только
интеллектуалы, живете словно во сне. Я знаю, что такое русские
фантазии...
ваше несчастье.
модельку автомобиля, парень подвез их до гостиницы, приобнял его,
похлопав по плечу, поцеловался с Ольгой - и исчез навсегда, навсегда
застряв в памяти. Визитная карточка лежала в бумажнике, но он знал,
что никакого повода для встречи больше не будет.
против пройтись?
обычный маскарад Левого Берега. В ярко освещенном книжно-пластиночном
магазине, открытом всю ночь, стоял одинокий человек в старой
английской шинели и косынке, повязанной на голове по-пиратски, и рылся
в постерах, сложенных в большие стоячие папки. Из греческих закусочных
падал на загаженную мостовую свет, в окнах крутились гигантские конусы
прессованного жарящегося мяса, и чернявые ребята стругали это мясо на
бутерброды ножами длиной с буденновскую шашку. У витрин магазина "Next
Stop", торгующего американским старьем, он, как всегда, задержался,
невозможно было пройти мимо верблюжьих даффл-котов и пиджаков из
толстого твида с кожаными заплатками на локтях. Эвелик, эвелик,
гардероб мой невелик, - вспомнил он идиотские стишки фарцовочных
шестидесятых, вспомнил эти петельки, свешивающиеся с воротников,
кожаные заплатки, клетчатые подкладки, лейблы, пуговицы футбольными
мячиками, за каждую тогда давали пятерку...
бродяги, они норовили сесть на мостовую маленькой площади, женщина-
полицейский, обве- шанная по поясу наручниками, кобурой с вылезающей
револьверной рукояткой и еще какой-то чертовщиной , хмуро наблюдала за
оборванцами и, как только они приземлялись, показывала рукой: встать,
вверх, встать, засранцы! Кобура лежала на ее крутой заднице, как седло
на крупе. Была она чернокожая. Пилотка высоко сидела на кудрях, на
огромном "афро".
обычно в последнее время, - все впечатления были уже высказаны, а
конфликты, чем ближе было возвращение, возникали все чаще. Но сегодня
удалось промолчать - и вдруг возник покой, благожелательность, даже
что-то вроде близости. Он почувствовал, что еще возможно жить, вместе
переживать день за днем и входить в утро без ощущения отчаяния.
похолоданием отчаянно. Ольга тут же стащила платье, бросила его поверх
плаща на кресло и пошла в колготках и широком лифчике открывать окно.
Он разделся, повесил одежду в шкаф, вытащил из-под подушки пижаму.
Увидел свое отражение в зеркале шкафа - в трусах, с пижамой в руке, с
растрепавшимися при раздевании волосами...
в зеркале, как она выходит из ванной - немного сгорбившись, словно от
стеснения, а на самом деле от того, что в комнате уже стало прохладно,
от окна дуло, и ей просто было холодновато. Он шагнул к ней,
возбуждение становилось, как обычно, тем сильнее, чем сильнее он
испытывал отвращение к себе... Но, обхватив себя руками, так что груди
сошлись, она пробежала к постели и мгновенно залезла под одеяло,
накрутив его на себя.
настолько это совпадало с его настроением. Прекрасно, все прекрасно, и
все возможно, надо только забыть все остальное, и вот сейчас, здесь, в
этой жаркой и продуваемой сквозняком случайной комнате, в этой стране,
в этом непредставимом городе можно любить эту женщину, которую ведь
любил, любил, была страсть, и, кажется, она тогда все время смеялась,
она вообще очень смешлива, даже сейчас...
гостиница... я сейчас ужасно устала, давай спать, ладно?.. и надо
завтра позвонить Ленке, пусть они нас встретят... ну, гаси, ложись, я
уже засыпаю...
он. Ольга уже спала, щека ее, смятая подушкой, сморщилась, и рот
немного приоткрылся.
дворе блестели. По карнизу на уровне третьего этажа шла кошка, обычная
кошка дворового вида, хотя на ней наверняка был ошейник - бездомных
кошек здесь не водится. Кошка остановилась и внимательно посмотрела на
него, стоящего в светлом окне. Боже, подумал он, да почему же я должен
жить именно так?!
лысый.
затхлый холодный воздух, он был почти видим. Перегнувшись через
проход, седой внимательно слушал. Остальные, не сняв шапок и поплотнее
запахнув пальто, сразу начали дремать, лица их в утреннем свете
отливали зеленым, морщины разгладились похмельным отеком - выпивали до
трех, встав, поправились и распили еще пару бутылок...
чтобы лысый расслышал, он совсем лег на подлокотник, перегородив
проход. Двигатели завыли, самолет рванулся по полосе, и ответ лысого
можно было только угадать.
почувствовал, как зажглись тигриные желтые глаза. - В любом случае все
изменится. Он будет напуган, понял?
косо уходить вниз и тут же скрылся за такими же грязно-белыми клубами
облаков. Лысый повернулся к слушавшему и, отчетливо двигая бледными
губами, сказал:
испугается по-настоящему, может сделать такое, что никакому герою не
приснится... Он испугается, и тогда в стране наступит такой страх,
какого еще не было, увидишь... Он до конца жизни будет бояться нас, а
люди будут бояться его, и там, - он ткнул рукой в сторону круглого,
полузакрытого шторкой окошка, за которым лилось грязное молоко, - там,
внизу, будет снова нормальная жизнь... Мир, покой, люди забудут всю
эту пакость, они будут рады ее забыть, и ты, мы все будем иметь право
гордиться - мы их спасли... Понял?
Акунин Борис
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Прозоров Александр
Трубников Александр
Перумов Ник