Чтение 22–й страницы книги ~Фаэты~

Куций был искушен в технике автоматов, запоминающих биотоки мозга. Он
сразу понял, что они программировались на особенно яркую черту характера
избранных фаэтов. Для самого Яра Юпи, которому, конечно, должны были
повиноваться все автоматы, такой подавляющей все остальные чертой была
ненависть. Ей подчинялись и "кровные двери", настроенные и на доброту Мады и
ее няни. Но у Куция сейчас ненависть, видимо, не уступала диктаторской. Вот
автоматы Логова и сработали.

Куций побежал по освещенному коридору. Всякий раз, когда стена
преграждала ему путь, ненавидящий взгляд Куция раздвигал ее.

После крутого спуска коридор делал поворот, выходя в просторное
помещение, напоминавшее дворцовый зал ее сводчатым потолком. В нем не было
никакой мебели, кроме высокого шкафа со светящимися вертикальными прорезями.

Навстречу ринулись два огромных робота с кубическими головами и
многосуставными щупальцами.

Куций догадался, что он у цели. Бункер диктатора!

Ненависть делала Куция Мерка непобедимым. Он сам бросился навстречу
роботам, приказывая им следовать за собой. И роботы повиновались,
запрограммированные на подчинение главному чувству диктатора.

Куций Мерк остановился перед шкафом-секретарем, не допуская мысли, что
тот может ослушаться.

- Открыть дверь в кабинет! - приказал он, вперив взгляд в светящиеся щели
машины.

Техника фаэтов была столь совершенна, что улавливала их настроения. Эта
высота развития оказалась и ее уязвимой стороной.

Шкаф-секретарь, сделанный в Даньджабе, был всего лишь машиной, всегда
послушной воле своего владельца диктатора Властьмании. Эту волю он узнал
теперь в Куции и подчинился ей.

Дверь в кабинет Яра Юпи открылась. Яр Юпи вскочил из-за стола и
перепуганно уставился на коренастого незнакомца с шеей борца и усмехающимся
лицом.

- Кто ты? - крикнул диктатор и весь передернулся.

- Судья, - холодно ответил Куций, наступая на диктатора.

Если бы Яр Юпи не боялся так панически живых фаэтов, удалив их от себя,
план Куция был бы невыполним. Но сейчас все получилось так, что Куций
оказался с диктатором лицом к лицу.

Осипшим от страха голосом Яр Юпи закричал:

- Роботы! Роботы Охраны!

Роботы вбежали, готовые к действиям.

- Скрутите ему руки! - с ненавистью приказал им не диктатор, а Куций
Мерк.

Яр Юпи негодовал, лягался, визжал, приказывая роботам подчиниться ему, но
в излучении его мозга преобладал страх, а не знакомая роботам ненависть.

Роботы бездумно скрутили диктатору руки.

- Ты величайший преступник всех времен! - возвестил Куций Мерк, встав
перед связанным диктатором. Он считал себя единственным уцелевшим,
действующим от имени всех погибших. - Во мне - ненависть всех жертв твоего
преступного учения, целью которого ты сделал уничтожение, а смыслом -
ненависть. Но есть ненависть еще большая, чем твоя. Эту ненависть я
обрушиваю на тебя от имени истории разума!

- Молю о пощаде, - заныл диктатор Яр Юпи. - На Фаэне мало осталось в
живых. Я буду скромно трудиться, как последний круглоголовый, признаю учение
Справедливости, стану разводить цветы. Ты взгляни только, какая у меня
выведена красота! Пойдем к нише, познаем вместе аромат этих цветов.

- Замолчи. Я не дам тебе издохнуть от запаха собственных цветов. Готовься
к самой позорной казни. Я включу все экраны и на глазах твоих сообщников
повешу тебя.

Куций Мерк сорвал занавеси, скрывавшие экраны. Экраны включились.

Перепуганные военачальники и члены Совета Крови беспомощно взирали с них.

Куций деловито оторвал от занавеси шнур, ловко сделал на нем петлю и,
вскочив на стол, приладил веревку к крюку, на котором висел освещающий стол
светильник. Петля оказалась как раз под самой лампой. Пришлось сдвинуть в
сторону стол.

Потом Куций, как безвольную куклу, поставил приговоренного, трясущегося
от страха Яра Юпи на диктаторское кресло.

Роботы отошли в сторону, безучастно взирая на происходящее. Куций
заметил, что на некоторых экранах военачальники прикрыли глаза рукой, а с
некоторых фаэты, откинув балахоны, со злорадством наблюдали за казнью.

- От имени Истории, - объявил Куций Мерк и выбил из-под диктатора его
кресло.

------------------------------------------------Добр Мар лишь временами
приходил в себя, полулежа в столь неудобном для такой позы правительском
кресле.

Все экраны в бункере были черны, не работали. Тускло горели светильники
запасного освещения.

Около правителя продолжали суетиться военачальники и замученная Сестра
Здоровья. Ее звали Вера Фаэ. У нее наверху погибли все родные: отец, мать,
муж, трое девочек, все, кроме сына, улетевшего с космической экспедицией на
Зему. Вера Фаэ была в отчаянии. Она черпала силы лишь в уходе за больным
правителем.

Добр Мар потерял дар речи. Ни язык, ни правая рука, ни нога у него не
действовали. Он мог общаться только взглядом. Его понимала одна Вера Фаэ.

Иссохшая, поседевшая за последние часы, с заплаканными глазами, она не
потеряла ласковости прикосновения и задушевного голоса врача, на которые
только и реагировал правитель.

Его некому было заменить. "Друг правителя", который по закону должен был
сделать это, погиб наверху, как и миллионы фаэтов.

Военачальники через Веру Фаэ доложили правителю, что запасы торпед
израсходованы. А на континент продолжают сыпаться торпеды варваров, не
оставляя на нем ни одного живого места.

Правитель Добр Мар сделал усилие двинуться. Сестра Здоровья заглянула ему
в глаза, силясь прочесть его мысль.

Подошел начальник оружия распада. Ему доверили страшное средство
нападения потому, что он был известен своей трусостью и нежеланием принимать
собственные решения. Вот и сейчас он во что бы то ни стало хотел получить
письменное согласие правителя на взрыв последней, но сверхмощной подводной
установки распада, которая была когда-то доставлена под руководством Куция
Мерка к Великому Берегу, почти в самое то место, где катались на волнах Аве
и Мада.

Добр Мар не понимал пышно разодетого генерала, а тот, срываясь на
фальцет, убеждал Сестру Здоровья:

- Уничтожение глубинного Логова диктатора - единственное спасение. Такова
была воля Великого Круга.

Добр Мар устало закрыл глаза.

- Он согласен! Согласен, - обрадовался генерал-горбун.

Но Добр Мар снова открыл глаза и, силясь что-то сказать, смотрел на свой
стол.

Вера Фаэ взяла с него какие-то пластинки с письменами и поднесла их к его
глазам.

При виде одной из них добр Мар опустил веки.

Вера Фаэ показала пластинку генералу.

- Это мне известно! - петушиным голосом закричал тот. - Почтенный старец
Ум Сат, изобретя оружие распада, хотел ограничить его применение и запугивал
фаэтов якобы возможным взрывом всех океанов планеты.

Добр Мар закрыл глаза.

- Правитель Добр Мар согласен? - допытывался генерал. - Сестра Здоровья
может подписать от его имени документ, разрешающий взрыв подводной установки
распада?

- Как же я могу сделать это, если правитель сам напомнил о
предостережении великого старца?

- Наивная выдумка! Будто бы вся вода океанов под влиянием сверхсильного
взрыва разом взорвется, выделив энергию, как при взрыве сверхновой. И будто
в некую крохотную сверхновую звезду превратится вся наша планета.

- Разве не страшно? - спросила Сестра Здоровья.

- А что может быть страшнее того, что уже произошло? Надо остановить
диктатора Властьмании любой ценой. Подводный взрыв у Великого Берега вызовет
землетрясение, разрушит там глубинный бункер. В океане вал достигнет неба и
обрушится на место Логова, затопив его. Если Сестра Здоровья убедит
правителя, он согласится. Для взрыва нужен его письменный приказ. Только он
ответствен за все.

Сестра Здоровья вгляделась в мутные глаза больного.

Тот закрыл их.

- Он согласен, наконец-то согласен! - завопил генерал, схватив
безжизненную руку правителя, приложил ее к пластинке. - Взрывать! - тонким
голосом закричал генерал и, волоча ногу, выбежал из кабинета с пластинкой в
руках.

Его провожал испуганным взглядом Добр Мар. Он что-то хотел сказать и не
мог.

Сестра Здоровья спохватилась, пыталась остановить генерала, но правителю
стало худо, и ей пришлось помогать больному, вытирая перекошенное гримасой,
покрытое каплями пота лицо.

Генерал вернулся. Приказ был передан. Взрыв произойдет...

- Я ни за что не отвечаю! - фальцетом выкрикнул он.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ЗВЕЗДА НЕНАВИСТИ

Всякая Сестра Здоровья несет в себе черты матери. Стремление помочь
больному, материнское отношение к страдающему существу, по-детски
беспомощному, а потому близкому, даже родному, боролись теперь в Маде с
острой, неоправданной, как она считала, тоской по дому.

Не понимая этой тоски, отвергая ее, она самоотверженно ухаживала за Умом