Чтение 22–й страницы книги ~Трон императора~

А вверху, между Камнем и льдом,

Бог уснул. Он уснул. Не глядит.

Спит, безумные очи закрыв.

И не видит, как в алой груди

Свежей падали роется гриф.

@PO = Ветер косо толкает в плечо.

Он относит удушливый чад.

Где у пламени черный зрачок.

Там пути обрываются в Ад.

Я один. Ты один. И гоним

В никуда: оглянись и падешь!

И летят надо мною, как дым,

Облака, уносящие дождь.

@PO = Там живут мои вещие сны.

Там пылает божественный взор.

Там стоят на плечах Тишины

Обнаженные головы гор.

Там вокруг только небо и лед.

Только небо и облачный бег.

Там кончается птичий полет.

И качается звездный Ковчег.

Там уходят во Тьму навсегда.

Задыхаясь, в грязи и поту.

И сбегает по склону вода,

Та, в которую я упаду!

Сурнаш-Гин оборвал песню и долго кашлял, задыхаясь и отхаркивая мокроту
на великолепный ковер.

Царь откинул крышку шкатулки, что стояла у его ложа, вынул золотой
собственной чеканки и бросил певцу.

-- Я проиграл! -- признал он, подмигнув Станару.

Сурнаш-Гин подобрал золото, оглядел, попробовал на зуб:

-- Царь фальшивый, а золото настоящее, карнитское! -- заявил он.

-- Прочь! -- добродушно сказал Фаргал.

Стражники схватили певца и выволокли его из царских покоев.

-- Будь мы поласковей! -- произнес Люг.-- И он бы окончательно свихнулся!

-- Поэт -- не летописец! -- улыбнулся Фаргал.-- Нельзя смотреть ему в
рот. Кстати, я не держу летописцев! С Сурнаш-Гином говорят боги, а боги не
любят довольных, по себе знаю! Нет, пусть он меня ненавидит, но зато не
станет забивать мои уши патокой, как прочие! Ты знаешь, Станар, я тоже пишу
стихи!

-- Мне понравился твой поэт! -- вежливо произнес посол.

-- Еще бы! -- сказал Люг и зевнул.-- Я пока помолился Ашшуру, чтобы он
послал нам что-нибудь веселое! -- сообщил сокт.

-- Веселое?

-- Да! Что-нибудь захватывающее! Вроде мятежа или войны, а, царь? Что
стоит, например, Эгерину, объявить тебе войну? Мы все неплохо повеселились
бы!

-- Я должен заботиться о своих подданных! -- серьезно ответил Фаргал.--
Для них война -- несчастье!

-- В первую очередь, царь, ты должен заботиться о престоле! -- заявил
Люг.-- Решая все эти вопросы допустимости брака,-- взгляд в сторону
Станара,-- все эти денежные и земельные дрязги, ты сохнешь, как виноградник
без дождя! А твои войска забыли, как выглядит их император! Вот от этого,
точно, жди беды!

-- Чушь! -- отмахнулся Фаргал.

Хотя в глубине души понимал, что сокт прав.

Озабоченный Станар переводил с одного на другого взгляд блестящих глаз.

-- Может, завоевать Священные острова? -- предложил, усмехнувшись, царь.

-- Неплохая идея! Мне она понравится! Хотя бы потому, что тебе прийдется
обзавестись достойным флотом. На твоих лоханях и до Фетиса не доплыть!

-- Нет, как насчет Эгерина? -- сокт повернулся к послу.-- Не желает ли
эгеринский Дракон повоевать с Карнагрийским Львом?

-- Ты присоединяешься к вопросу, государь? -- повернулся к царю Станар.

-- Пошли его к демонам! Люг! Сходи-ка за фехтовальными мечами! А то и
впрямь в моих суставах заведется плесень!

-- Скажи! Ты боишься, что я поссорю тебя с Эгерином и тебе прийдется
присоединить к своей короне еще одну империю!

Станар нахмурился, а потом, не выдержав, расхохотался.

-- Сам пойдешь в оружейную? -- спросил Фаргал.-- Или послать?

-- Сам! Твои придворные жополизы разбираются в оружии, как я -- в
румянах. На вкус!

-- Не вздумай с ним спорить! -- сказал царь, когда сокт вышел.-- Когда
вождь пьян, ему ничего не стоит полезть в драку!

-- Я не боюсь! -- ответил сын кушога.-- Даже Люга, что "Бьет насмерть!".
Трезвого или пьяного. Но за Люгом, как я понимаю, стоишь ты, государь! А с
тобой я ссориться не хочу!

@BL =

-- Он осторожен, как фетский шакал! -- сказал Люг, когда ближе к полуночи
он и царь остались вдвоем.

-- Тем опасней! -- ответил Фаргал.-- Таких надо держать поближе, на
коротком поводке! Зря Хар-Азгаур отослал его от себя!

-- Он послал Станара поближе к тебе! -- усмехнулся сокт.-- Твой поводок
-- крепче!

@BL =

Когда вождь Люг, прозванный Смертным Боем за сокрушительные удары,
которые наносил в битве, покинул Священные Острова Сок и появился в
Великондаре, ему исполнилось двадцать пять лет. На архипелаге у Люга
оставались три жены и восемь детей. Вождь не думал о них: свои позаботятся о
своих. Вождь шел навстречу новой судьбе, ибо удостоился Посвящения в жрецы
Великого Яго.

Большую часть жизни благородный сокт проводит на раскачивающейся палубе
военного корабля. Флотилии Священных островов бороздят океан вдоль побережий
Четырех Империй, не зная равных в быстроте и беспощадности к врагам, будь то
беловолосые пираты кушога или мечущие дротики варвары с архипелага Табе. Три
из древних Империй: Эгерин, Фетис и даже могучая Карнагрия уже несколько
веков безропотно платят им морскую дань. Четвертая Империя, Самери, лишь
недавно присоединила свою долю к остальным. Причиной ее упорства было то,
что в Самери до самого последнего времени все еще оставались сильны
приверженцы Змеебога Аша, Мудрого Аша. Острова же Сок, Острова Великого Яго,
для самерийцев были не Священными, а Проклятыми. Но, по мере того, как
умалялась сила Аша, слабела ненависть самерийцев к соктам. И наконец
четвертая Империя примкнула к трем остальным. Тем более, что кушога,
неуязвимые с суши, отделенные от Самери цепью скалистых гор, собирали дань
куда большую и куда более кровавую.

Люг жег селения кушога, плавал и дальше, к берегам диких племен Дан.
Ходил и на юг, за Фетис, мимо земель Кансу, пожирателей человечьего мяса, к
южным пределам мира. Как-то полный месяц плыли его корабли вдоль пустынных
побережий Джехи, страны демонов. Видели и самих демонов, но не поддались
страху. Известно ведь: огненные демоны боятся моря. Однако через месяц
пришлось Люгу повернуть обратно, так и не достигнув Земли Мертвых. На
кораблях кончалась вода и появилась опасность, что отважные сокты окажутся в
стране Мертвых самым обычным путем.

Таков был вождь Люг, воин опытный и бесстрашный, искушенный и
благочестивый, когда прибыл, по велению Яго в столицу Карнагрии. Прибыл не
как посланник Островов, а как простой воин. Такова была воля Яго. И свела
Судьба Люга с могучим Фаргалом, не императором еще, а простым сотником
наемников на службе у царя Аккарафа, предшественника Йорганкеша, свергнутого
Фаргалом. Здесь, в Карнагрии, несколько лет спустя получил Люг в дополнение
к прежнему прозвищу еще одно -- Друг Царя. И сохранил его на протяжении всех
шестнадцати лет правления Фаргала. Самого долгого правления за летописный
срок, если не считать Шаркара-Победителя.

@CS1 = Шестнадцатая глава.

Ночью к царю пришел Сон. Сон, который следовал за Фаргалом вот уже
двадцать с лишним лет. Лики Сна менялись, но одно всегда оставалось
неизменным: Фаргал карабкался вверх по скале.

Царь понимал, что спит. Хотя бы потому, что он лез вверх, не зная, что
ему нужно там, наверху. Хотя бы потому, что запах жареной козлятины,
поднимающийся снизу, отдавал пряностями карнагрийской, а не эгеринской
кухни. Хотя бы потому, что его спутники-цирковые, расположившиеся вокруг
потрескивающего пламени, словно и не заметили, что мальчик-акробат ни с того
ни с сего вдруг встал и полез наверх, вместо того, чтобы взять кусок
жареного мяса, протянутый ему старшиной Тарто.

Сон был зн[ac]аком. Таким же зн[ac]аком, как реальное желание бросить все
и вскарабкаться по каменной стене, когда-то овладевшее отроком-Фаргалом.

Руки царя легко отыскивали трещины и подтягивали вверх тело там, где не
было опоры для пальцев ног. Фаргал лез вверх. Долго, бесконечно долго, а
край гребня, казавшегося таким близким, почему-то становился все дальше и
дальше. И Фаргалу не показалось странным, когда стена перед ним вдруг стала
опрокидываться на него.

Фаргал вцепился в сухие пучки травы, повис, не удивляясь и тому, что
тонкие, режущие кожу стебельки выдерживают его вес.

Бездна была внизу, твердь -- наверху. Гибельное нарушением законов
Ашшура. И только он, Фаргал, мог спасти мир от гибели. Но не знал -- как.

Фаргал помнил тот, первый, раз.

Тогда он просто разжал руки и полетел вниз. Отроку повезло: он упал не на
камни внизу, а на свернутый шатер. До сих пор Фаргал помнил ужасную боль в
голове и хруст ломающихся костей. Только спустя три дня, выйдя из забытья,
мальчик узнал: хрустели не его кости, а деревянный шест, на котором была
подвешена над землей свернутая ткань.