захихикал. "Вот что ударилось о землю, пока я лежал. Киселев падал, когда
в нем сменяли Мыслящего... А-а, зашевелились-то вы, гады! Угла третьего
сменили. Начудил, говорите?"
Угол третий не одни ошибки допускал. Скажем, для меня подобрал подходящее
тело - вполне осведомленный экземпляр.
Внимание, блюдца!
несколько шагов, едва не наступив на меня. Я упрямо лежал.
след плиты на песке. Он быстро светлел - песок впитывал воду, выжатую
весом корабля на поверхность. Та-ших-х!.. Округлое, плоское, радужнее тело
вырвалось из-под плиты и унеслось в зенит. Наверху громко хлопнуло,
мелькнул клочок голубого неба, и пелена, одевающая зону, опять закрылась.
А корабль уже стоял на месте. Через две-три секунды все повторилось:
корабль приподнимается, вылетает радужная штука, корабль опускается. Когда
унеслась с шипением третья штука, Киселев закрыл глаза и прислушался.
Доложил:
шагах от них.
Будешь находиться здесь. Чуть не то - сожжем. Понял?
нехитрое! Будешь запираться - подсадим к тебе Десантника. И он за тебя все
и скажет, так уж лучше ты сам, оправдывай оказанное доверие.
Киселев сказал одобрительно насчет моей психики. И опять мелькнуло слово
"комонс", которое я уже слышал, пока лежал во мху. Гитарист сказал, что
вроде не комонс, а кто-то другой. Я тоже попытался улыбнуться. Лихо
сплюнул на песок, будто очень польщен их разговором, только не хочу
показывать вида. А на деле я внезапно понял, что они могли подсадить в
меня "копию" насовсем. Раньше я об этом не думал. Не верил. Ну, вы знаете,
как не веришь, что помрешь, хотя все люди умирают...
быть, рядом, у прохода.
остался лежать бластер в коричневом чехле для чертежей. У самого прохода.
Как его не нашли, если уж взялись искать?
двое ухом не повели, будто так и надо. Седой пробормотал: "Расчетчик" - и
прикрыл глаза. Потом Киселев приподнял его и отвел от корабля. При этом на
руке седого блеснули часы. Я разглядел стрелки - без двадцати семь. Прошло
минут пятнадцать с начала нашего разговора. То есть оставалось восемьдесят
минут до момента, в который им "придется драться".
поверхности, в метре от земли, открылся круглый люк. Бесшумно, как большой
круглый глаз с круглым коричневым зрачком, только зрачка этого сначала не
было, а потом он выплыл из темноты и, покачиваясь, остановился посреди
"глаза". Я попятился, споткнулся о кочку, а Десантники, наоборот,
придвинулись к кораблю и наклонились, всматриваясь.
люке корабля покачивался телевизионный экран странного красно-коричневого
цвета. На нем очень отчетливо виднелся маленький вертолетик - красная
звезда казалась черной, - и между головами Десантников я видел на экране,
как открылась дверь кабины, на землю спрыгнул человек. Телевизор мигнул и
показал этого человека крупным планом. Он был в военной фуражке.
седой. - Дай звук.
сердце и пробормотал:
парламентером - в него подсадили Мыслящего. Он улыбнулся и спросил:
шестьдесят минут на эвакуацию. Гарантируется безопасность летательных
средств в пределах запрошенного нами взлетного коридора.
района разворачивается авиадесантная дивизия. Придана часть радиационной
защиты.
Москву, Вашингтон, Нью-Йорк, Лондон, Париж, на все ядерные штабы.
Десантный корабль увести демонстративно, сообщив им координаты взлетного
коридора. Оставить резидентов, конечно. Все.
меня сильно, больно колотилось сердце и онемело лицо. Потом седой сказал:
друга, пригнувшись, чтобы лучше видеть экран. На меня они совсем не
обращали внимания. Словно меня здесь и не было. И я осмелел и встал между
ними - чуть наклонившись, как и они. Настоящего смысла их небрежности я не
понимал, конечно. Почему они вели при мне секретные разговоры? Честно
говоря, я думал - убьют, чтобы не разболтал их секреты. И не боялся.
Слишком устал. Тусклая зеленая поверхность корабля, коричневые фигурки на
экране дрожали и расплывались, но я смотрел. Экран показывал часть выгона,
на котором опустился вертолет. Винты машины лениво вращались, из открытой
дверцы кто-то выглядывал, а вокруг полковника Ганина собралась целая
толпа.
гипнотизируют, и сейчас же увидел, что вовсе не гипнотизируют, а передают
ему такие же прямоугольные ящички, какой я видел здесь, у бывшего Сурена
Давидовича. Все остальное изображение было коричневым, а ящички светились
зеленым. Полковник положил их в нагрудные карманы мундира. Майор, который
встречал Ганина, спросил:
людях в вертолете. Из открытой дверцы выглядывали уже двое.
вертолету, к лесенке, спущенной с борта на землю.