поездная команда занялась, видимо, наведением порядка в вагонах, чтобы
сэкономить время в отстойнике. Так что заметить любого, кто возникнет на
этом перроне, было бы легче легкого, даже не оборачиваясь, а просто
пользуясь зеркальными очками. Состав заслонял от меня все остальные
перроны, но и меня - от возможных взглядов оттуда. Я дошел до последнего
вагона, так никого и не заметив. Значит, удалось прийти чистым.
спальным, далеко впереди, у электровоза, появилась женщина, остановилась
на мгновение и быстро, решительно двинулась ко мне Чем ближе мы подходили
друг к другу, тем менее уверенными становились мои шаги. Я ждал Ольгу. Но
эта женщина, похоже, совершенно не имела с нею ничего общего.
обнять. Если Ольга всегда выде лялась стройной, гибкой фигурой, легкой
походко (мы тогда звали ее "балериной"), то сейчас даже просторный балахон
не мог до конца скрыть у этой жен-щины отвислый живот, что же касается
походки, то шедшая мне навстречу просто ковыляла, переваливалась на ходу,
как утка. Конечно, человек способе преображаться - если требует дело - до
полной не узнаваемости. Но для этого надо быть профессионалом или хотя бы
пользоваться услугами квалифицированных костюмера и гримера. Прежде всего
гримера - потому что и черты лица этой женщины сперва показались мне
чужими. По всем правилам, мне нужно было круто повернуться и быстро
уходить: вместо Ольги мне явно подсунули кого-то другого может быть, даже
переодетого женщиной киллера, он уже через несколько секунд окажется на
дистанци неприцельного, через карман, выстрела. Я же был безоружен. Но
какая-то сила заставляла меня идти и идти вперед - до того самого
мгновения, когда мы осте новились лицом к лицу. И она сказала:
последующие две секунды я понял, каково приводится реставраторам,
тщательно и медленно, сантиметр за сантиметром, расчищающим от слоев
копоти, грязи и чужих мазков подлинный лик, постепенно освобождающийся для
того, чтобы можно было увидеть его первозданную красоту. Это тяжкий труд,
в особенности если на него отпущены считанные мгновения. И мне не удалось
бы справиться с этой работой, если бы не ее глаза - конечно, уже не такие
искрящиеся, как в наши времена, но по-прежнему безошибочно узнаваемые,
заявляющие громко и неоспоримо: это я, взгляни же, это я!..
И виновато улыбнулась:
мимо, но ты не узнал...
уйти.
Ольга начала медленно оседать к моим ногам.
удержать сразу: она оказалась страшно тяжелой. Откуда-то, как мне
подумалось, из-под плаща высочилась тоненькая струйка крови. Похоже, что
пуля - если была пуля - осталась в теле. Выстрела я не слышал. Но, еще не
успев разогнуться, понял, что второго выстрела я могу не услышать по
совершенно другой причине.
хотя и закрытой, но не запертой. Я распахнул ее. Проводника не было видно,
я втащил Ольгу на площадку. Захлопнул дверь. Волоча ногами по грязному
полу - коврик был уже снят, - добрался до первого купе.
совершенно ничего не нужно. Пуля вошла не в спину, как я подумал вначале,
а в затылок.
проводник. Я решил было задвинуть дверь. Потом понял, что это не нужно.
поднимет тревогу и, во всяком случае, приготовится к неожиданностям.
самом пороге, занес над головой сцепленные кисти рук. Поезд набирал
скорость. Поравнявшись с дверью нашего купе, проводник начал поворачивать
голову. Я шагнул вперед и нанес удар. Бедняга вырубился без звука.
Хотя думать тут, собственно было не о чем.
ее телу, к памяти о ней оставить ее вот так, другого выхода я просто не
видел. Меньше всего сейчас мне нужно было затевать знакомство с милицией и
доказывать, что к убийству ее я не имею отношения. Я подставил ее под пулю
- да это скорее всего так и было. Потому что убить хотели наверняка не ее.
И на пути пули, летящей в меня, оказалась Ольга. Не знаю, успел ли киллер
увидеть свою ошибку, если целился действительно в меня?
понадобится, кроме расхода времени, рще и в какой-то мере раскрыться перед
ними; а этого сейчас делать никак не следовало. Мои дела были важнее. Тем
более что если кто-то и найдет стрелка, то уж не они, во всяком случае.
будет. А если и приду, то погляжу издали.
тем как спрыгнуть, я убедился в том, что купленной кассеты со мною нет,
что она действительно оставлена в боксе, как и все прочее. Так что
рисковал я разве что шеей. Я поднял мостик, спустился на нижнюю подножку и
прыгнул так, как когда-то учили: вперед, сильно оттолкнувшись. Повезло,
даже не упал и вовремя разминулся с мачтой контактного провода. И быстро
пошел, чтобы поскорее покинуть полосу отчуждения.
дня. По дороге заглянул в камеру хранения Казанского вокзала за вещами;
воротившись в отель, зашел было пообедать, чтобы потом никуда уже не
выходить из номера; но из благого намерения ничего не получилось: я смог
лишь поковырять вилкой заказанный кусок мяса с жареным луком, но в горло
кусок не полез. Я даже не видел толком, что мне подали, потому что вместо
столика перед глазами несмываемым стол-кадром стояло все то же: асфальт
перрона и медленно оседающая на него Ольга а затем - стеклянная башня
нового здания вокзала куда мгновенно метнулся мой взгляд в поисках убийцы.
Но там никого, разумеется, не было видно. И снова - перрон, и снова -
Ольга... В конце концов я оттолкнул от себя все съедобное, расплатился и
хотел уже встать и топать восвояси, чтобы воспользоваться новым
приобретением.
чтобы хоть как-то привести в порядок нервы, а также и мысли, сильно
разболтавшиеся после того, как умерла Оля. От этого лучше всего излечивает
работа.
сосредоточиться.
личность совершенно безответственная. И добро бы это еще касалос только
меня!
подкараулили в темноте и к тому же в месте, где я мог бы не оказаться, то
нетрудно сразу сообразить тут, в отеле, как бы я ни преображался, за мной
при глядывают и будут приглядывать, будут провожать Так и получилось. И я
подставил невинную женщину. Она не играла никакой роли в наших делах.
Одноразовая просьба, к тому же почти сразу отмененная, не в счет. Но
женщина всегда считается слабым местом точкой давления на мужчину,
наживкой, на которую его выманивают... Я надеялся, что если за мной от
гостиницы пойдут, то я-то ускользну, хороший газетчик должен уметь
внезапно появляться и исчезать. Но если мой разговор с Ольгой
прослушивался, то установить ее адрес было делом простым. И они повели ее,
чтобь выйти на меня там, где я меньше всего ожидал этого. То есть - я
виноват в ее гибели, и только я.
случившемся - моя обязанность. Еще одно дополнение к планам и диспозициям.
Сказано в суре восемнадцатой, называемой "Пещера", в айяте семьдесят
третьем: "Неужели ты убил чистую душу без отмщения за душу?"
ко всему путь, и пошел он по одному пути".
дневи злоба его.
осложнений.
была связана купленная за немалые деньги запись.
"Кефирный путч", мысли о реставрации монархии, казалось, исчезли столь же
незаметно, как перед тем возникли. Россиянам и без того приходилось думать
о множестве вещей, куда более актуальных. Инфляция, с которой
предполагалось покончить еще лет за двадцать до того, продолжала
существовать и расти не очень торопливо, зато непреодолимо; она уверенно
обгоняла рост доходов. Экономика по-прежнему хромала на обе ноги.
Промышленность лихорадило, она то как бы взвивалась на дыбы, удивляя мир
и, похоже, удивляясь сама великолепным темпам роста продукции, то
Маккефри Энн
Русанов Владислав
Шилова Юлия
Ильин Андрей
Афанасьев Роман
Перумов Ник