Чтение 22–й страницы книги ~Гиперборей~

Гульча пошла пятнами от возмущения, уже набрала полную грудь воздуха, отчего ее крепенькая грудь едва не прорвала рубашку из толстой шерсти, но ощутила на себе насмешливый взгляд пещерника. Он сердито качнул головой: не порть детям радость, они ж совсем маленькие, и радости у них тоже маленькие, детские, драчливенькие!

Умила приподнялась, держась за канаты, прибитые к бревнам. Волны плескались через плот, княгиня дрожала от холода и страха, не отпуская маленького Игоря:

- Они гонятся за нами!

Рюрик вскочил, плот качнуло, и будущий объединитель восточных славян, родоначальник древа великих князей и царей едва не сорвался в бушующие волны. Всмотрелся, крикнул яростно:

- Они не могут видеть нас! В чем дело?

Лицо его побелело. Олег сразу подумал о Семи Тайных, с трудом отогнал страшную мысль:

- Асмунд, Рудый, гребите!.. Скорее всего викинги нас не видят. Они хотят напасть на побережье.

Плот шел споро, холодные волны перекатывались через бревна. Умила тряслась от холода, губы у нее стали синие, как сливы, распухли. Гульча зябко ежилась, села к Олегу и ухватилась за край весла. Ее пальцы не обхватили толстую рукоять, она сердито косилась на огромные кисти пещерника - весло в них выглядело прутиком.

Рудый оскалил зубы, пот с него катился градом:

- Асмунд, их двое. Теперя пропадем.

- Дурачье, - ответила Гульча с достоинством. - Святой отец вас перегребет одной рукой. Я просто хочу согреться.

- Погреться можно возле меня, - возразил Рудый.

От него валил пар, он дышал, как загнанная лошадь. Вместе с Асмундом, походившем на свежесваренного рака, разом откидывались на спину, едва не падая, выкатывая глаза, с тем же усилием заносили лопасть для нового гребка.

Внезапно на драккаре, что теперь был виден во всех деталях, забегали крохотные фигурки. Там засверкали блики солнца на мечах и топорах. Умила выкрикнула отчаянно:

- Нас заметили! В самом деле заметили!

Олег хрипло бросил Асмунду:

- Прибавь, если можешь... Жилы порвут, но догонят!

Рудый зло просипел с искривленным от нечеловеческих усилий лицом:

- Лося бьют в осень, а дурня - всегда... Как же я не догадался порубить весла!..

- Бьют не лежачего, а ленивого, - буркнул Асмунд. - А теперь тем рогом чешись, которым достанешь.

Гребли, ничего не видя из-за серой пелены пота, что застилала глаза. Сердце Олега вырывалось из груди, в легких стоял хрип. Звенел оружием Рюрик, готовясь к бою.

Внезапно рукоять весла, за которую держались Асмунд и Рудый, подпрыгнула, ударила Асмунда в грудь. Рудый извернулся, но весло швырнуло его на мокрые бревна. Асмунд без звука исчез в бушующих волнах, а накатившая волна смыла Рудого, как щепку.

Олег поспешно выдернул весло из уключины, уперся в дно как шестом, подталкивая плот к берегу. С двух сторон в воду вбежали, поднимая брызги, волосатые мужики, ухватились за бревна, потащили к берегу. Заскрипел песок, Олег сказал, переводя дыхание:

- Сюда... идет... драккар. На нем двадцать... два викинга. Решайте: лучше уйти... или сумеете дать отпор?

Рослый широкогрудый мужик, который вместе с таким же широкогрудым тащил плот, переспросил с недоверием:

- Двадцать два?.. Это "Большой Змей" Торвальда Рудого! На нем сорок восемь берсерков.

На берег выбрел, шатаясь и держась за грудь, мокрый и злой Асмунд, похожий на огромное морское чудовище. Выплюнул воду, объявил зло:

- Теперь уже двадцать два.

Мужик обернулся к шумно сбегавшей к берегу толпе, крикнул зычно:

- Стрелы с горящей паклей убрать! Их мало, надо захватить корабль целым!

Гульча помогла сойти Умиле, вдвоем спешно унесли ребенка подальше на берег. Рюрик и Рудый обнажили мечи, Асмунд взял топор, толкнул Рудого:

- Торвальд-то Рудый! Не родственник? Аль гнался за нами, чтобы обняться с тобой, а мы, олени рогатые, помешали?

Драккар несся на большой скорости. У берега гребцы разом убрали весла, тут же начали выбегать на палубу, полуголые, но уже в рогатых шлемах, разъяренные. Половина из них колотила рукоятями мечей в щиты. От драккара над морем несся звон, грохот, крики.

Олег властно ухватил Рюрика и Асмунда сзади за локти, оттащил:

- Это не наша война! Не доедем, если по дороге будем ввязываться во все детские драчки. Рудый! Я считал тебя хитрее!

Рудый охотно бросил саблю в ножны. Драккар на полной скорости врезался в песчаную мель, под днищем заскрипел песок. Викинги прыгали в воду, которая доходила до пояса, с берега в них летели камни, стрелы. Подростки умело раскручивали над головами пращи. Мужчины побережья вошли по колено в воду, их суровые лица медленно разгорались яростью. Они были широкие, большие, привыкшие к тяжелому труду. Волосы и глаза у всех были такие же светлые, как у нападавших викингов.

Олег тащил за собой Рюрика, князь взглядом держал Умилу. Асмунд уперся, как бык:

- Я ж не пещерник, я хочу драться! Нас эти люди спасли.

- Рудый, если ты умнее - шарахни дурня по башке, потащим, как бревно.

Рудый, который сам колебался: драться - не драться, с готовностью повернулся к Асмунду, злорадно поплевал на ладони, взял меч обеими руками. Асмунд сердито плюнул им под ноги, пошел прочь от берега за князем. От кромки воды раздались звонкие удары железа о железо, крики, яростная ругань, вопли раненых.

Рудый догнал Умилу, подхватил участливо под руку:

- Пойдем шибче, княгиня. Тут так лаются, что у меня прямо уши вянут. От возмущения!

ГЛАВА 20

Они миновали две рыбацкие деревушки, потом Олег круто свернул от берега. Пошли зыбучие пески, затем потянулось каменистое поле, а в довершение всего пещерник повел отряд прямо через топкое болото. Асмунд и Рюрик по очереди несли Игоря, который, обещая вырасти великим путешественником, ухитрялся спать даже вниз головой. Умила едва брела, проваливаясь по пояс на каждом шагу, хотя рядом Гульча проходила, не замочив колен. Мужчины увязали еще глубже, чем княгиня, - каждый тащил огромный тюк с одеялами, сумами, доспехами, походной мелочью, без которых в дальней дороге не выжить.

Олег оглядывался, зло прикрикивал:

- Быстрее, быстрее! За лесом - богатая весь, купим лошадей. Надо отсюда убраться как можно быстрее. Поднажмите, потом отдохнем.

Он нес самый большой тюк, второй по величине нес Асмунд. Рудый старался держаться налегке, он-де высматривал дорогу, женщин надо беречь, то да се, но зевнул - соступил с тропки, хотя Олег велел идти за собой след в след, провалился в гнилую топь до подбородка, долго барахтался, забрызгался грязью, тиной, на нем висели болотные растения, от него пахло лягушачьей икрой.

Рюрик осторожно вел Умилу по узкой тропке, когда Рудый с проклятиями выполз - мокрый, злой, облепленный мелкими листьями. Рюрик спросил:

- Ты что, упал в болото?

Рудый зло оскалил зубы:

- А ты мог подумать, что я там живу?

Ругаясь по-черному, не стесняясь женщин, он заспешил вслед за пещерником, тот был уже почти на краю болота. Разбрызгивая болотную воду, пугая лягушек, догнал, заявил, запыхавшись:

- Был бы я Родом, сотворил бы мир без болот!

- Если бы свинье крылья, - ответил Олег неприязненно, - она бы все небо изрыла... А жабе Род не дал хвоста, чтобы траву не толочила.

- Это я жаба? Ладно, там Асмунд как сытая жаба барахтается в трясине!

- Глубоко? - спросил Олег, не сбавляя шага.

- По колено... Нет, по щиколотку.

- Сам вылезет, - отмахнулся Олег.

- Да, но... он вниз головой!

Олег оглянулся. Рюрик уже помогал грузному воеводе выползти на твердое. Рудый, естественно, преувеличил, хотя Асмунду досталось - тяжелый тюк за плечами вминал его не однажды лицом в топкую липкую грязь.

Олег первым выбрался на сухое, вместе с Рудым подали руки остальным. Впереди за низкорослыми деревьями, какие всегда растут на болотистых почвах, виднелись добротные дома, распаханные огороды. Асмунд поспешно развел на берегу болота костер.

Рудый, помывшись, быстро набрал воды в котел, поручил женщинам варить кашу. Ни та, ни другая умением не отличались. Умила даже ухитрилась перевернуть котел, сокрушенно вскрикнула:

- Теснота, повернуться негде!

Рудый смолчал, лишь обвел вокруг выразительным взором, подмигнул Асмунду:

- Ты чего такой кислый? Мой кошелек нашел?.. Кстати, одолжи полтинник.

- С удовольствием, - буркнул Асмунд, который явно жаждал отвязаться, отдохнуть.

- А сколько дашь без удовольствия?

Олег сказал Рудому мягко:

- Зачем ты дразнишь простодушного Асмунда?

- Надо же чем-то заняться! Дорога такая знакомая, что смотреть противно.

Олег смолчал, лишь осуждающе покачал головой. Рюрик сказал наставительно, как подобает князю по отношению к своему воеводе:

- Женить тебя надо, Рудый. Женатые живут дольше.

- Это тебе с горя кажется, - возразил Рудый. - А мне с женщинами везет сказочно.

- Но ты ж не женат?

- Это и есть везение! Ведь главное в жизни - найти единственную, настоящую женщину... и вовремя от нее умчаться.

Рюрик плюнул, пошел к костру, где на треножнике кипела каша в котле. Умила повернула к нему сияющее лицо, ее прекрасные глаза ласково смотрели на мужа:

- Милый, опять мы в лесу, как когда-то давно... Мы и наша любовь... Есть на свете вообще что-либо кроме нашей любви?

- Нет, - заверил Рюрик горячо, - конечно же, нет, дорогая. А обед готов?

Умила оскорбленно выпрямилась, поболтала ложкой на длинной ручке в жидкой каше:

- Еще не разварилась. Игорек почему-то не спит. Наверное, лягушек боится. Может, спеть ему что-нибудь?

- Ну, зачем так сразу... Надо сперва по-хорошему.

Он взял ребенка на колени, сделал ему козу, покачал на руках, и тот заснул, улыбаясь во весь рот. Гульча сняла с огня котел, и все поспешно вытащили ложки.

В ближайшей за болотом веси купили лошадей. Олег платил щедро, выбрал коней самых быстрых, выносливых. Асмунд ворчал, он был казначеем у Рюрика. Рудый подлил масла в огонь, обронив ехидное о пренебрежении пещерников к мирским мелочам жизни. Они-де живут как птахи небесные, что не пашут, не жнут, не пекут.

- Эти птахи ходят по дорогам да кизяки клюют, - взорвался Асмунд. - Святой отец, знай меру! Золотые монеты не растут на кустах. Может быть, тебе в пещеру золотишко носят дикие звери, но я не знаю, с каких кустов рвут. Да и отыщут нас быстро: три динария за коня! Все запомнят таких сумасшедших.

- Никто не запомнит, - ответил Олег коротко. - Все побережье хоронит убитых, мужчины грабят драккар. А похвастаться победами? Это займет их надолго.

Гульча не выдержала, накинулась на Асмунда:

- Ты чего чужие монеты считаешь?.. Это ж я захватила их с драккара! Пока вы ныли, боялись ножки промочить, я сгребла золота, сколько могла унести!

Рудый присвистнул:

- Вот почему я всю дорогу плыл, как гордый лебедь - задницей в ледяной воде!..

Переночевали в лесу, а хмурым рассветом выехали на дорогу. Утро было чистое, прохладное, в синем небе застыли грязновато-белые облака, похожие на стадо неопрятных овец. Лес был редкий, хотя поляны тянулись огромные, похожие на засеянные цветами поля. Лето подошло к концу, и цветы распустились без остатка. И кусты сочных ягод, и крупные яркие цветы - дикие, где нога человека не ступала годами, напомнили Олегу империю киммеров, Зебо - дочь кагана.

Он вздохнул, Гульча тут же бросила настороженный взгляд. Олег притворился, что глубоко вдыхает запахи лесных цветов.

Теперь все, кроме Умилы и маленького Игоря, были вооружены, даже Гульча не снимала с пояса узкий кинжал. Впереди ехал Олег - в сером плаще, капюшон лежал на плечах, ветерок шевелил красные волосы. Его душегрейка была из волчьей шкуры, а штаны и сапоги из прочной кожи. Странно, его огромный двуручный меч остался на запасной лошади, как и лук со стрелами. Гульча дергалась, ревновала к этим надутым петухам: Асмунду, Рудому - оба обвешались оружием, в доспехах, а пещерник даже швыряльные ножи припрятал - одет, как нищий странник, все щупает обереги да вперяет глаза в небо, губы шевелятся, шепча языческие заклинания. С появлением русичей он сложил на них всю заботу о защите и охране, сам устранился, словно ушел в невидимую пещеру.

Следом за пещерником ехал Рюрик - мрачный, суровый. Харалужный шлем хищно сверкает, сквозь прорезь блестят серые глаза. Сзади со шлема опускается сетка из мелких колец, кольчуга - из колец покрупнее, поверх кольчуги блестят булатные пластины. Он облачился в кожу, на сапогах позвякивают серебряные шпоры. Справа на поясе длинный меч, рукоять отделана серебром и золотом. Щит отливает красной медью, посредине гордо реет белый сокол с распростертыми крыльями - древний символ Рода, который еще Таргитай вынес из Лесу.

За Рюриком вплотную держится Умила с ребенком впереди себя. Гульча ехала рядом с княгиней - так велел пещерник, и она смотрела ему в спину сердито-умоляюще, прося мысленно взять к себе ближе.

Асмунд и Рудый замыкали отряд. Асмунд ехал огромный и неподвижный, как башня, в седельной петле торчал его исполинский боевой топор. Солнце сверкало на остром, как бритва, лезвии, толстая рукоять была отполирована его шершавыми ладонями до блеска. Асмунд был в полном панцире, который надел поверх кольчуги, подражая князю, опустил забрало, его выпуклые глаза злобно смотрели сквозь узкую прорезь маски шлема.

Рудый шлем сдвинул на затылок, доспехи оставил на запасной лошади, а рубаху расстегнул до пояса. Перехватив неодобрительный взгляд Асмунда, он запустил пятерню за пазуху, с наслаждением поскреб грудь, сладко застонал, томно прикрыв глаза. Рука Асмунда непроизвольно поднялась, пальцы наткнулись на выпуклые пластины панциря. Он ругнулся и не смотрел на Рудого. Тот шумно чесался, Асмунд долго терпел, наконец послал коня вперед.

На поясе Рудого висели короткие ножи с утяжеленными лезвиями, баклажка и калиточка. Штаны у него были из искусно выделанной кожи, даже сапоги отличались тонкой работой. На поясе висел кривой хазарский меч - с расширенным к концу лезвием, на голубом булате при ярком свете можно было различить затейливые древние знаки. Меч висел в подогнанных ножнах, скромно украшенных, лишь выглядывала рифленая рукоять. Олегу только однажды достаточно было взглянуть на нее, чтобы увидеть, как умело сбалансирована и что за синеватые искорки на лезвии: саблю, так на Востоке называли хазарский меч, согни в кольцо - не сломится, отточенное лезвие рассечет подушку, поставленную стоймя, а брошенный на лезвие волос распадется на две половинки...

К полудню Олег заметил возделанные поля, чуть позже - приземистые хатки. Оставив отряд в лесу, он зашел в весь с Гульчей, отыскал зажиточного хозяина, купил двух быстрых коней.

- Если будут расспрашивать о нас, - объяснил он Гульче, - то узнают лишь, что мужик с чернявым ребенком купил двух коней. Двое, а не шестеро.

- Тебя и без оберегов признают за пещерника, - возразила Гульча. - Что-то в тебе есть от волхва... А меня уж точно не признают за ребенка!

- Не признают, - согласился Олег. - В этом плаще ты похожа на снопик!

Когда вернулись, Асмунд нахмурился, явно боролся с желанием пересчитать оставшиеся монеты в калитке князя. Рудый поинтересовался:

- Зачем в селение входили с востока, а вышли с запада?

- Сам подумай.

На привале Олег отрешенно теребил обереги, кончиками пальцев касался вырезанных фигурок, прислушивался к голосу души, которая все видит и все знает. Рюрик ловко рубил толстые хворостины, бросал в кучу - будет хороший костер, а Рудый и Асмунд распаковывали суму с едой. Внезапно Рудый беспокойно оглянулся на Олега, сказал вполголоса Асмунду:

- Слушай, мы не подумали о святом пещернике... Он не будет есть нашу еду!

- А что ему надо?

- Пещерники кормятся медом и акридами. Это такие крупные кобылки, на юге их зовут кониками, на западе - грасхопами...

- Кузнечики, что ли? - удивился Асмунд. Он оглянулся на Олега. - Не хотел бы я быть пещерником... Это ж сколько надо сожрать, чтобы не околеть! А он не такой уж тощий.

- Надо наловить ему кузнечиков, - предложил Рудый. Глаза его хитро блестели. Он с сомнением оглядел грузного Асмунда, вздохнул. - Ты иди от поляны направо, а я налево. Мешок возьми! Сам говорил, что их надо много.

Асмунд с несчастным видом смотрел на мешок, на зеленую траву. Кузнечики кое-где прыгали, но мелкие - с ноготь, не крупнее. Да и прыгали шустро.

Рудый подумал, сказал сожалеюще:

- Нет, лучше лови улиток. Кузнечики не по тебе. А улитку, если она зазевается, схватить сумеешь. Подкрадывайся к ней, подкрадывайся, потом ха-а-ап! Обеими руками. И держи крепче, а то вырвется.

- Улитка? - спросил Асмунд непонимающе.

- Или убежит, если не сумеешь схватить сразу.

- Улитка? - переспросил Асмунд удивленно. - Она же еле ползает!

- А ты? - удивился Рудый.

Асмунд выронил мешок, его кулаки начали сжиматься. Глаза сузились, он начал медленно багроветь, задышал чаще. Умила, уложив ребенка, сказала Рудому неодобрительно:

- Когда-нибудь он свернет тебе шею. И будет прав.

- Ну, до этого еще далеко, - ответил Рудый бодро. - Он же из племени дубичей, а они в драку сразу не бросаются. Сперва разогреваются руганью, угрозами, рвут на себе рубахи, выкатывают глаза, орут, стервенеют...

Асмунд, о котором Рудый говорил как об отсутствующем, задышал чаще, рванул на груди рубаху, сказал свирепым голосом:

- Пусть на мне Ящер воду возит всю оставшуюся жизнь, если я не раздеру тебя, как жабу, на две половинки...

- Видите, княгиня? - указал Рудый. - До захода солнца он приступит к рукоприкладству.

- Но что от тебя останется тогда? - полюбопытствовала Умила.

- Ну, - протянул Рудый, - разве можно так далеко заглядывать? До полночи целая вечность. Я думаю, даже вещий пещерник так далеко не видит будущее. Жизнь полна неожиданностей.

Он деловито выкладывал на траву ломти мяса, завернутого в широкие листья, рыбу, пышный каравай хлеба, куски запеченного лебедя. Просиял, стукнул ладонью по лбу:

- Вот первая неожиданность! Пещерник ведь трапезовал у князя. Полкабана умял, как сейчас помню, даже хмельным медом не брезговал! Понял, Асмунд? Кузнечиков ловить не надо. Пусть цвиринчат. И улиток не надо.

Асмунд оборвал ругань, глядя на Рудого вопросительно. Тот искоса подмигнул Умиле, его улыбка была хитрой. Умила отвернулась, было жаль честного доверчивого Асмунда.

Поужинав, усталая Умила сразу заснула. Олег сидел спиной к огню, всматриваясь в темноту. Асмунд шаркал камнем по лезвию меча, любовно трогая ногтем. Рюрик дремал, обняв одной рукой Умилу. Рудый подкладывал прутики в огонь, рассказывал вдохновенно:

- Зря ты, Асмунд, не веришь в чудеса... Когда я был маленьким, помню, однажды к нам пришел святой пещерник... Осмотрелся печально, говорит: "Вечером хата сгорит..." Мои родители испугались, в ноги кинулись, умоляют: "Святой пещерник, возьмите в хате все, что хотите, заберите и корову, только спасите хату, зима подходит". Пещерник подумал, ответил: "Постараюсь помочь". И что же вы думаете, случилось чудо - хата не загорелась!

Рюрик едва сдерживал улыбку: Рудый рассказывал с абсолютно строгим лицом, в нужных местах глаза его удивленно расширялись, брови взлетали, а челюсть отвисала по шестую застежку. Асмунд кашлянул, сказал с неловкостью:

- Конечно, это чудо... Но я не говорил, что чудес нету вовсе, просто самому видеть не приходилось. А вообще-то интересно было бы заглянуть в грядущее...

- И увидеть себя в срубе? - ахнул Рудый. - Опомнись!

- Ну... Почему обязательно в срубе?.. А ты разве не хотел бы увидеть свое грядущее?

- Я не такой дурак, - ответил Рудый искренне. - Я только надеюсь, но видеть не хочу!

Утром Олег разбудил всех, когда небо едва посветлело. Озябшие путники наскоро перекусили, теснясь у костра. Асмунд оседлал коней, спеша и толкаясь, выехали на дорогу.

Олег ехал впереди, настороженно вслушивался и всматривался. Гульча держалась рядом, косилась на пещерника. Ей казалось, что она чувствует, как его мысль ощупывает лежащие далеко впереди заросли, заглядывает в овраги. Иногда что-то темное, как его дыхание, проникало в ее душу, и она бросала на него испытующий взгляд. Пещерник смотрел вперед, лицо его было непроницаемое.

Асмунд ехал рядом с Умилой. Рудый, напротив, часто плелся в хвосте, слезал, прикладывал ухо к земле. Нос его дергался, ноздри жадно раздувались, словно чуяли запах пива или хмельного меда.

- Все время что-то чудится, слышится, - пожаловался он Асмунду. - Какой я пугливый, правда? С чего бы?

- Лучше переосторожничать, - успокоил его Асмунд. - Что-нибудь слышал?

- Червяк грыз корни, - ответил Рудый. - Но разговаривать с набитым ртом отказался. Сказано, червяк! Да и вообще с ними говорить трудно, тугодумные слишком...

- Рудый, - сказал Асмунд предостерегающе. - Заткнись.

- Княгиня, - сказал Рудый обиженно, - он сам спросил меня! А теперь лается.

Умила повела на него синими очами, покачала головой:

- Ой, Рудый... Я не знаю худшего человека, чем ты.

Рудый довольно заулыбался:

- Я знаю. Потому и держусь к вам с князем поближе. Вон Асмунд уже раздувается, вот-вот брызнет семенами... Лучше догоню святого человека, поговорим о богоугодных делах.

Они проехали через долину, где трава была коням по колено, лишь к полудню достигли снова леса - редкого, с низкими перекрученными ветвями. На опушке спугнули стадо свиней, те долго не обращали внимания на всадников, наконец неохотно сдвинулись с дороги. Рыла с треском вспахивали землю, обрывая корни деревьев, на зубах звучно лопались блестящие желуди. Асмунд не выдержал, сорвал с крюка на седле лук, прицелился.

Оглушительный визг пропорол воздух, стадо в едином порыве сорвалось с места, отбежало на две-три сотни шагов, и снова на крепких зубах затрещали опавшие желуди. Асмунд подобрал окровавленного поросенка, стрела пронзила его навылет, оскалил зубы:

- Пора попробовать свежатинки!.. Молоденький, нежный.