ожесточенно. Рядом с Рудом сидел Голик, что-то доказывал с жаром, дергал
за рукав, а в глаза Горного Волка заглядывал искательно.
обычное лисье выражение уступило место жадному нетерпению.
волком говорю...
вопросительной враждебностью. Горный Волк помахал рукой, взревел зычно:
смертельная бледность. Хищники уже сговорились?
честной пир.
услышать. Доброго не скажут, а отвечать на обиды сил нет.
раздевать, руки тряслись, сама взревела в голос, жалея добрую царевну.
Волк лизал руки, Светлана обхватила его большую голову, прижала к груди,
ее слезы падали ему на широкий лоб.
кислотой. От его тела шло мощное животное тепло, но он вздрагивал, косил
на нее большим глазом, в котором желтизна быстро уступала кроваво-красному
пламени.
Тревожно что-то мне.
запрись и не выходи. Поняла?
Иначе и ты погибнешь. Но сперва тебя испакостят... Иди! Я так велю.
прислушалась, но щелчка засова не услышала. Верная служанка явно решила
провести ночь без сна, стеречь ее сон.
первыми.
наполняли спальню легким запахом благовоний. Все окна, кроме одного,
плотно заперты ставнями, а самое маленькое, перегорожено прутьями так
плотно, что не пролезет и кулак. Оттуда струился густой теплый воздух
ночи, который к утру станет чистым до прозрачности. Но доживет ли она до
утра?
так, будто устроился не на толстой медвежьей шкуре, а на голых досках. Она
слышала как он вздохнул, поерзал, почесался.
а когда зашуршало снова, то звук был странным и пугающим, будто кто-то
грыз камень, как жук-древоточец грызет мебель.
на другую стену, страшно и пугающе переломившись. Его дыхание
почувствовалось совсем рядом у постели.
ноги... Что-то зябнут.
опустила руку, ощутила горячее дыхание. Горячий язык снова быстро лизнул
ее пальцы. Она запустила их в густую шерсть, потянула к себе,
приговаривая:
словно боясь ее то ли потревожить, то ли что в самом деле покусает.
Светлана уперла в него ноги, чувствуя голыми ступнями жесткую шерсть и
блаженное животное тепло. Она сразу ощутила себя защищенной, а когда волк
решился пошевелиться, лег поперек поверх ее ног, на ее губы впервые за
последние дни вернулась улыбка.
его рвалось, никогда так не хотелось остаться, чувствовать ее тепло,
слышать ее ровное дыхание. Лишь иногда она начинала дышать чаще, словно
убегала через темный лес, тоненько вскрикивала, и тогда он лизал ей ногу,
и она сразу успокаивалась, даже улыбалась во сне.
выскользнул, вильнул задом, закрывая за собой, и длинными неслышными
прыжками унесся по коридору.
или слух. Глаза рисуют картинку, которая прямо перед ним, даже сзади
ничего не видно, слух дает намного больше, в том числе даже то, что
происходит за спиной или за углом, зато запахи ко всему этому рассказывают
и то, что творится на том или другом месте часом или даже сутками раньше,
что в этот момент делается внизу на кухне, что за плотно затворенными
дверьми любой комнаты, ибо нет таких дверей, чтобы не выпускали запахи...
сколько народу во дворце, и где они. Эта картинка постоянно двигалась,
смазывалась, то здесь, то там выступала особо ярко, а когда человек
приближался достаточно близко, чуткие уши ловили его шаги, следили и
оценивали, много узнавая по походке, а уже много погодя он появлялся из-за
угла или из дверей, и тут уже глаза лишь дополняли картину последними
штрихами.
спустился на два поверха ниже, затаился в нише, заслышав шаги. Двое слуг
тащились, будто шли на казнь. Один тер кулаками глаза, явно только что
разбудили, другой зевал с таким жутким завыванием, что Мрак едва
удержался, чтобы не завыть в ответ.
пьют совсем чуть-чуть.
руками. Только два-три воеводы хранят верность, да с полдюжины стражей,
что пьянствуют с Ховрахом.
творится. А что на пиру мало едят да пьют, так это завтра же один Ховрах
все смолотит и еще спросит: нет ли чего на обед?
гусь! Недавно я его застукал... Где бы ты думал? У себя дома! С моей
женой.
я и сам не последний дурак, сразу все понял. Не вытирая ноги, бросился к
полкам... Так и есть! Мой кувшин вина вылакали досуха!
шел, принюхиваясь, когда сбоку из прохода показался толстый дружинник. Он
был навеселе, пошатывался, обеими руками прижимал к груди кувшин. В
кувшине булькало, острый нос Мрака уловил аромат неплохого вина. Половину
лица дружинника занимали длинные усы, падающие на грудь. Вид у воина был
устрашающий. Круглое багровое лицо, лоб рассекает страшный шрам, настолько
глубокий, что белеет кость, шрам развалил бровь надвое и опустился на
скулу, где тоже виднелась кость.
А-а, волчок!.. Волчик... волчашка... Тю-тю-тю, лапочка!.. Хошь хлебнуть?
мир. Глаза смотрели навыкате, рожа красная как натертая корой, даже усы
казались веселыми. Он был явно единственным человеком, которого не
тревожила своя судьба завтра.
потрепал волка по холке, почесал за ухом, предложил в приливе пьяного
дружелюбия:
все здесь боятся!
даже в полуподвале, огромном и дымном, полном сладких запахов жареного
мяса, душистых похлебок, разваренной рыбы. Повара и стряпухи суетились у
огромных котлов, гостей понаехало -- попробуй не прокормить, отроки бегом
таскали вязанки дров, совали под котлы.
новым другом!
появляешься на минутку, мясо исчезает даже из кипящих котлов.