Чтение 22–й страницы книги ~Откровение~

двигает щитом со скоростью молнии!

-- Шустрый,-- согласился калика.

-- Только и всего?

-- А чего тебе?

Голос отважного рыцаря дрогнул:

-- Я слыхивал про меч, что сам двигается, охраняя хозяина. Может
летящую стрелу перехватить, падающее перышко рассечет, только бы не упало
на хозяина! Но то меч, а это -- щит. Как-то глупо.

Калика смотрел с удивлением. Вздрогнул, словно вынырнув из океана
воспоминаний:

-- Меч?.. Ах да, который потом в орало... Ну, меч и щит всегда ноздря
в ноздрю. Как только начинают ковать мечи покрепче, тут же в другом месте
совершенствуют и щиты. Это и есть прогресс.

Томас проговорил тоскливо:

-- Это ж магия.

-- Она,-- сказал калика несчастливым голосом,-- будь неладна.

Томас прошептал осевшим голосом:

-- Ты что же... сам не поволшбишь? Тебе ж все одно гореть в аду!

-- Да и ты,-- огрызнулся Олег,-- вроде бы сам туда рвешься.

-- Я лучше паду как дохлый, но гордый конь, чем вернусь как живой, но
трусливый бобер! Или даже сверну с дороги.

Калика вытянул шею, заглядывая за край пропасти:

-- Да, сворачивать не стоит. А вернуться можно. Мудрый разве прет
напролом?

Томас сказал сердито:

-- Разве я похож на мудрого?

-- Да с тобой и я уже не похож,-- вздохнул калика.-- Иначе разве бы
пошел?

Томас настороженно посмотрел на топор в руке калики. Топор невелик,
средний такой, лезвие блестит на солнце, на длинной прямой рукояти нелепый
крюк, свою ж руку можно поранить. Глупое оружие диких русов.

-- Его так не достать,-- объяснил Олег.-- Сколько не кидай, хоть
скалы из катапульты, хоть быстрые молнии, щит все отобьет.

Томас спросил с надеждой:

-- Так ты его... магией?

Олег сурово покачал головой:

-- Тогда нам вовсе туда не добраться.

-- А как?

-- А по-деревенски.

Он примерил топор к руке, подбросил, поймал за рукоять, затем
отступил на шаг, глазом заметил расстояние до воина:

-- А это отобьешь, хлопец?

Взмахнул широко и мощно, топор вырвался как брошенный пращей камень.
На миг Томасу почудилось, что воин либо не успеет вздернуть щит, ибо топор
летит в голову, либо топор прошибет щит насквозь...

Но щит неуловимо быстро, глазом не увидеть, дернулся на вершок выше.
Глухо стукнуло. Томас застонал от досады. Олег удивился:

-- Ну, чего стоишь? Примерзнешь.

Он буднично пошел по тропке навстречу страшному воину. Тот как башня
загораживал путь. Исполинский щит дрогнул и медленно заскользил вниз.
Спина калики загораживала воина, но когда тот как груда железа рухнул ему
под ноги, Томас с воплем бросился вдогонку. Калика на ходу выдернул топор,
вытер окровавленное лезвие о спину павшего, там была короткая накидка.
Томас догнал, когда калика переступил павшего и брел дальше.

Череп воина до самой переносицы был разрублен. Калика уходил все
дальше, а Томас поспешно старался понять принцип действия славянского
оружия: топор на лету ударяется рукоятью о край щита, зацепляется и... с
размаха с удесятеренной силой достает лезвием укрывшегося за ним воина!

-- Да,-- сказал он с почтительным уважением,-- это еще почище того
приема! Ну, когда ты поразил стрелами людей Шахрая! Помнишь, укрылись за
передвижным щитом, мерзавцы?

-- Это когда ты отдал Яру, а еще и доплатил?

Томас яростно засопел, но умолк.

Глава 9

Томас жадно устремился к зелени, верхушки деревьев колыхались всего в
полусотне фунтов. От земли тянуло свежестью, благодатной влагой.
Истомленное жаждой тело чувствовало близость ручья с чистой холодной
водой...

Внезапно калика сказал удивленно:

-- Ты куды?

Томас кивнул молча, не в силах разжать спекшиеся жаждой губы. Уши
вздрогнули как у зверя, он уловил слабое журчание воды.

-- Чего? -- спросил калика подозрительно.-- А, искупаться восхотел...
Нет, рыба задохнется. Да и некогда.

Он свернул в неприметную щель, оттуда несло таким жаром, словно там
был вход в ад. Томас брел, натыкаясь на стены, но к счастью, проход почти
сразу вывел в долину, которая показалась Томасу вырубленной внутри горы
гигантской пещерой. Под ногами был камень, даже не плиты, а умело
вырубленный ровный пол, сглаженный молотами, затем отшлифованный
множеством ног. На той стороне прямо из горы выступал языческий храм. По
крайней мере высокие арки входа, каменные драконы, звери, воины-великаны,
а сам вход пугающе зиял чернотой.

Томас дивился, а калика махнул рукой:

-- Старые горы...

Вид у него был такой, что этим все сказано, и Томас спросил почти
враждебно:

-- Ну и что?

-- Здесь все источено как червяками. То мрамор ломали для царских
дворцов, от них ныне песка не осталось, то целыми племенами прятались от
чужаков, то опять же что-то рыли, искали, выгребали... Эти пещеры только
дурак или ленивый не приспособлял для чего-нибудь нового, своего.

Дыхание Томаса чуть выровнялось, но пот все еще заливал глаза. На
подгибающихся ногах он тащился за Олегом, считал шаги. Вот еще пять шагов,
и упадет. Вот еще три -- и рухнет. Вот два -- и грохнется как куча
железа... Он видел словно сквозь пелену дождя, как из темного входа храма
вышли двое. Один тут же метнулся назад, а затем к отчаянию Томаса оттуда
как муравьи начали выплескиваться воины в бронзовых доспехах, одетых прямо
на голое тело. Они не выглядели особо опасными, но их десятки, а потом уже
и сотни, а Томас чувствовал, что не отобьется даже от воробья.

Воины выстроились в три ряда, загородив вход. Их острые копья
смотрели прямо в лица чужаков. Навстречу вышли двое в длинных одеждах,
Томас признал в них жрецов, хоть и языческих. Что-то роднит, хоть он и
раньше не любил признаваться, христианских священников и сарацинских мулл,
а теперь еще и всевозможных языческих жрецов.

-- Нам не пройти,-- сказал он тихонько.

-- Сурьезные ребята,-- согласился калика.

Он не сбавил шаг, будто подозревал, что Томас просто устал и хочет
отдохнуть. Томас сказал предостерегающе:

-- Они нас как жуков насадят на свои палки.

Калика подумал, сказал:

-- Да, острые.

Но шагу не сбавил. Томас опустил ладонь на рукоять меча. Он
чувствовал, что не только махать им, даже вытащить из ножен не сумеет, но
спросил уже безнадежно:

-- Опять будет рубка?.. И алой кровью своей вспоим ненасытных пьяниц:
железо, сталь и свинец... Гм, почему свинец...

Калика бросил с отвращением:

-- Тебе бы все драться, петух в железках.

-- А как же ты надеешься...

Он не договорил, копья уже почти упирались Олегу в грудь, когда оба
жреца, всмотревшись в него, внезапно пали ниц с восторженно-отчаянными
воплями:

-- О, великий Маудгальяна!

-- О, сотрясший одним пальцем дворец Шакры!

-- О, победивший Нандопанонду, царя нагов!

-- О, имеющий махапурушалакшану!

-- О...

Калика благословил их небрежным движением длани, миновал с той
безучастностью, с какой верблюд проходит мимо христианского храма. Копья
опустились, Томас с трепетом стал свидетелем удивительного зрелища, когда
сотни воинов разом опустились на колени, затем простерлись по земле, будто
стараясь как ящерицы раздвинуть песок и уйти вглубь. А жрецы, видя, что
странствующий мудрец не желает быть оторванным от благочестивых
размышлений, остались на месте, лишь воздели руки вдогонку.

Томас ошарашено оглядывался:

-- Чего это они?.. Какой-то мауда... тьфу!.. и не выговоришь.

-- Обознались,-- буркнул Олег безучастно.

Погруженный в свои благочестивые думы -- знаю твое благочестие,
подумал Томас сварливо -- он вошел в темный ход. Вдали горели светильники,
пахло растопленным бараньим жиром. Просторный зал освещен слабо, в глазах
после яркого солнца поплыли светлые круги. Вокруг двигались тени, Томас не
мог отличить какие из них настоящие, а какие нечестивые призраки.

Чувствуя себя не в себе, он спросил лишь затем, чтобы слышать
человеческий голос, пусть даже свой, и не потерять калику:

-- А зачем дворец сотрясал? Это ж целая гора -- не дерево со спелыми
грушами!

-- А Шакра больно щеки дул,-- ответил калика отстранено, глаза были
отсутствующие, он мыслями был далеко,-- надо было щелкнуть по носу... А