на верхнем?.. Испортить экраны важных узлов корабля - такая задача для
гангстера-диверсанта имела бы некий практический смысл. Но крушить экраны
бытовых отсеков, салонов отдыха, библиотек!.. Во всем этом было что-то
чрезвычайно странное и загадочное.
после рабочего дня. Вышел я к шахте пониженной гравитации... Что? Не
совсем понятно? Ну хорошо, буду объяснять по ходу дела. Широкие
вертикальные шахты - или, как у нас их еще называют, атриумы - на
современных рейдерах служат для межэтажного сообщения вместо лифтов и
эскалаторов. Кстати, очень удобно я быстро: прыгай вниз - вот и вся
"транспортировка". Искусственное тяготение в атриумах составляет едва
половину нормального, к тому же на разных уровнях автоматически
срабатывает упругий воздушный поток, и все это вместе называется
гравитационной "подушкой". Для прыжков снизу вверх используют воздушные
катапульты. Разумеется, надо знать, с какой ступеньки трамплина и в каком
направлении прыгать, но освоить это несложно: небольшая практика - и
начинаешь прыгать с яруса на ярус, как заправский кенгуру. В
противоположность Баку я ничего не имею против подобных способов
передвижения и ностальгической тоски по лифтам и движущимся тротуарам
никогда не испытывал.
коридора. После рабочего дня здесь трудно кого-нибудь встретить: на весь
ярус четверо вахтенных дежурных, причем двое из них - женщины (в рубке
дальней связи и в зале информации). Экранов великое множество. Идеальные
условия для диверсанта. И почему-то ни одной диверсии. Впрочем, на самом
нижнем ярусе ведь тоже не было ни одной...
я заглянул в щель. Длинные ряды приборных стендов, однообразие серебристых
панелей, усеянных матово-белыми ромбами, и тоже длинные и непривычные для
глаз лимонно-желтые экраны с вереницами проплывающих в них
красно-коричневых и ядовито-зеленых парабол... За маленьким пультом,
ячеистая форма которого мне странно напоминала архитектурный макет
какой-то приморской гостиницы, отбывал вечернюю вахту инженер-координатор
Клим Рукосуев. Сидел он к пульту вполоборота, комфортабельно развалившись
в кресле, нога на ногу, держал в руках потрепанную книгу и беззвучно
смеялся - это было заметно по его вздрагивающим плечам.
посторонних. Мне нравилось смотреть на длинные экраны: цепочки плывущих
парабол создавали иллюзию, будто корабль мчится в лимонно-желтом
пространстве, а мимо проносится нескончаемая стая перелетных птиц. Иногда
здесь звучали мелодичные гудки сигналов, экраны покрывались рябью
стремительно бегущих синусоид, вдоль панелей проходила волна световых
вспышек в сопровождении приглушенных звонков, что-то щелкало и
стрекотало... "Мне, - сказал я однажды Климу, пытаясь завязать с ним
беседу, - хорошо понятна роль многих систем корабля. Скажем, командная и
ходовая рубки - это своего рода мозг, реактор - сердце... ну и так далее.
А какие функции выполняет ваше хозяйство?" - "Функции мозжечка, -
рассеянно ответил Клим. - Или, скажем, гипоталамуса. А функции кишечника
нашего рейдера выполняет..." Он был явно в плохом настроении, и я поспешил
откланяться.
окликнуть координатора я все равно не решился, тихо задвинул дверь и
побрел дальше.
с гипоталамусом казалось мне содержательным. Поскольку гипоталамус - одна
из важнейших частей головного мозга и поскольку именно эта часть
ответственна за приспособление отдельных функций к целостной деятельности
всего организма, смысл работы координаторов переставал быть для меня
загадкой. Для меня оставалось загадкой другое: почему такое изобилие
экранов до сих пор не соблазнило "диверсанта" обратить внимание на верхний
ярус...
оказался в уютном салоне, в котором обычно устраивал свои совещания
командный совет корабля. Никого здесь не было. Кресла, стол, секретеры
были завалены грудами документации. Посреди стола в окружении бутылок
из-под прохладительных напитков красовалась блестящая ваза для фруктов,
доверху заполненная мятыми салфетками. На многоцветных экранах - схемы,
графики, математические выкладки вперемешку с россыпями формул и
пояснительных слов. Судя по количеству вопросительных и восклицательных
знаков, здесь кто-то кого-то в чем-то старательно убеждал, а этот кто-то
отчаянно с чем-то не соглашался. Насколько я понял, речь шла об асимметрии
гравитационного поля Оберона.
поэтому в салоне практически безраздельно хозяйничала комиссия Юхансена.
Это была ее штаб-квартира, где изо дня в день вот уже третий месяц
тянулись бесконечные дебаты. Рабочий день комиссии был расписан по часам и
минутам. Строгий регламент, перерывы на отдых, сон и еду.
Дисциплинированность ученых меня изумляла. Эти здоровые, крепкие парни
охотно занимались спортом и с удивительным прилежанием выполняли все мои
предписания. Не помню случая, чтобы кто-нибудь из них уклонился от
лечебно-профилактической процедуры или принял бы за обедом большее
количество пищевых калорий, чем было рекомендовано. Я не мог избавиться от
подозрения, что в такой же степени педантично они "принимали" необходимое
количество "калорий искусства" во время... или, точнее будет сказать, "в
процессе" вечернего отдыха. Всегда спокойный и глубокий сон, бодрое
улыбчивое настроение, в меру живая общительность. Они скорее напоминали
мне спортсменов, всецело озабоченных состоянием своего тела перед
ответственными соревнованиями. Зная в деталях однообразно-жесткий
распорядок их дня от подъема с постели до отхода ко сну, я не мог понять
одного: когда они думают? Неужели они ухитрялись производить и выкладывать
всю свою мозговую продукцию в рамках салонных дискуссий?..
вероятно, в полном составе респектабельно ужинает в кают-компании жилого
яруса. Приятного аппетита... Я смотрел на экраны и думал, что настоящему
гангстеру-диверсанту, окажись таковой у нас на борту, ничего бы не стоило
испортить аппетит целому коллективу. Вот хотя бы с помощью этой увесистой
вазы. И тут я с особенной ясностью ощутил, что то, с чем столкнулись мы с
Баком... Ну, словом, никакие это не диверсии.
налил себе минеральной воды. Ночью и днем я ломал голову над измышлением
самых разнообразных причин, вследствие которых нормальный член нашего
экипажа - не гангстер, не диверсант - мог бы иметь хоть какой-нибудь повод
расколошматить экран. Разбить, расколоть, истребить, ликвидировать,
уничтожить... Бесстрашно балансируя на грани допустимого и совершенно
абсурдного, я перебирал догадку за догадкой, как правоверный мусульманин
четки, и ни одна из них не показалась мне достаточно логичной. Пока мысль
не уходила далеко за рамки вопроса "кто?" - все было таинственно и
интересно, догадки, сменяя друг друга, шли косяком. Но ни одна догадка не
могла выдержать столкновения с монолитом вопроса "зачем?..".
и покинул салон.
нужные мне реактивы. Здесь все отсвечивало слепящей белизной и холодно
сверкало острым блеском. Неуютное ощущение: будто зашел по ошибке э
безлюдный операционный зал... У выхода я по привычке обернулся - все ли в
порядке? - и заметил, что квадратная крышка основного хранилища реактивов
сдвинута в сторону. Чтобы закрыть ее, мне пришлось пересечь кабинет почти
по диагонали, и я оказался рядом с внутренней дверью, которая вела в
соседнее помещение - лабораторию физической химии. Я уже тронул холодную
рукоятку крышки хранилища, как вдруг моих ушей достиг неясный шум -
похоже, в лаборатории кто-то вскрикнул и что-то разбилось. Я замер.
Оставил крышку в покое, выпрямился и посмотрел на дверь. Словно надеялся
проникнуть взглядом сквозь лист металла, покрытый белой эмалью. Пульс у
меня, наверное, резко подпрыгнул - я слышал удары собственного сердца.
Мысль работала с лихорадочной быстротой, но я совершенно не знал, что
нужно делать. В руках у меня не было ничего, кроме фармацевтического
пакета. Я машинально положил пакет на стол, выключил освещение и в полном
мраке вернулся к двери. Нашарил продолговатую ручку, осторожно потянул в
сторону...
видел: в лаборатории тоже царила кромешная тьма. Скверный признак!..
кабинет неорганической химии, так что "диверсанта" здесь, пожалуй, не
поймаешь. Я мысленно "поздравил" Бака с двенадцатым ремонтом, а себя - с
первым случаем диверсии на верхнем ярусе и, собравшись с духом, вытянул
руку вперед, сделал два шага в темноту. Рука уперлась в цилиндрический
корпус нейтринного микроскопа: дверь тихо прошелестела, закрываясь за
мной, снова щелкнул фиксатор замка.
неожиданности. Баритон показался мне очень знакомым, но в этот момент я
был растерян и плохо соображал. Вспыхнул карманный фонарь. Я стоял в тени,
прильнув к широкой колонне тубуса микроскопа. Мне пришло в голову, что
"диверсант", вероятно, вооружен... Круг яркого света выхватил из темноты
половину двери, едва успевшей затвориться за моей спиной, вильнув в
сторону, погас.
Земляной Андрей
Посняков Андрей
Орловский Гай Юлий
Перумов Ник
Свержин Владимир
Херберт Фрэнк