какого-то паршивого козла, - сказал я.
будет, Эли!
показалось, что на его тупом лице появился отблеск мысли. Астр о чем-то
его спросил или спрашивал, Андре не отвечал, но и не отшатывался в испуге
- он вслушивался.
единственного, он не боится, пусть Астр с ним повозится. Поверь мне, я
разбираюсь в поведении Андре.
животного, а животных ты изучил лучше нас.
доносились ее мысли, но и без слов и мыслей я мог сообразить, что мучает
ее. Я сказал:
первобытного фатализма нам теперь не помешает - будет то, что будет.
головой, что мне показалось, будто она и вовсе меня не слушает и лишь
притворяется внимательной, чтобы не обидеть. В дни перед пленом я мало
встречал ее, а сейчас видел, что в ней произошла перемена.
недоумением убеждался, что я жду от Мэри одних поступков, а реально
происходят совсем другие.
неудач, когда начинали поход? Я слушала тебя сегодня и думала о том, что
была слишком эгоистична.
была. Где ты, Кай, там и я, Кая, - так это мне воображалось.
плохую сторону. Я знаю: тебе сегодня было бы проще с тем зловредом, если
бы не было меня и Астра.
семьи, я принял бы решение о плене гораздо раньше". Нет, не перебивай, мне
не легко будет снова... Я хочу сказать: я не облегчила, а отягчила твою
участь. Мне надо поправить свою ошибку. Пока мы в плену, я тебе не жена, а
такая же пленница, рядовой член экипажа. Я не хочу занимать твоего времени
больше других, не хочу особого отношения... И Астр тебе отныне не сын, он
не больше обязан значить для тебя, ни на одни атом не больше, чем любой
наш товарищ! Ты должен быть полностью свободен в своих решениях!
неподвластны.
плечам.
вытравить душу живую?.. И разве от того, что я объявлю тебя такой же, как
все, ты уже не будешь для меня особой? И если Астр обратится ко мне со
словами: "Адмирал Эли!", а не "отец", он перестанет быть моим сыном? Не
будем усложнять существование и без того нелегкое!
освобождаю тебя от нас.
поспокойней. Я выглядывал Осиму и Ромеро, но натолкнулся на Андре с
Астром.
Слушает и не понимает.
поглядел на меня слепыми глазами, ни намека на сознание в них не было. Я
снова подумал: как должны были мучить его, чтоб довести до такого
состояния, - и бешенство захлестнуло меня, ярость на разрушителей, на
себя, на Мэри, на самого Андре.
оттолкнул Астра. Я впивался взглядом в потухшие зрачки Андре.
вероятно, бросился бы вдогонку, если бы Астр не заградил дороги. На глазах
Астра блестели слезы.
сильный, а он больной!
бездне, падал долго, падал вечно, шли года, бессчетное число лет, а я все
падал - так мне казалось. Я состарился и умер за время падения, падал мой
высохший труп, он сморщивался, испарял свои атомы, превратился в крохотный
комочек - и лишь тогда я возродился.
мои друзья. Я видел страшное лицо Ромеро, помертвевшую Мэри, полного ужаса
Астра. Меня окликали, в смятении простирали ко мне руки, пытались
пробиться ко мне.
барьер, как будто могли помочь, если бы очутились рядом. Осима, один
сохранивший спокойствие, возвысил голос, приказывая прекратить суетню и
вопли. Я отлично видел друзей, еще лучше слышал их, клетка, непроницаемая
для тел, хорошо пропускала звуки и свет.
словно испрашивал очередное распоряжение:
спокойно. Я попытался усмехнуться. - Меня изолировали от вас. И поскольку
я лишен возможности свободного передвижения, хочу передать власть, которой
уже не способен нормально пользоваться. Назначаю своим преемником Осиму.
предложил откровенно обсудить положение.
вас публично пыткам...
не обращали внимания, что бы со мной ни совершалось. Камагин молча сжимал
кулаки, Мэри расплакалась.
перепуганное лицо, но ему удалось удержаться.
- сказал я. - Чем меньше вы станете оборачиваться на меня, тем легче мне и
досадней врагам.
моей клетке ничего не появилось. Я усмехнулся. Фантазия у верховного
разрушителя была не обширна. Я растянулся на полу, как на постели.
Ромеро. - В древности голод причислялся к самым мучительным наказаниям.
неизбежностью смерти, а мне эта опасность не грозит - я должен возжаждать
смерти, но не обрести ее.
засыпали, Лусин что-то горестно шептал, ворочаясь на ложе. Мало-помалу
мной стал овладевать полусонный бред, перед глазами замелькали светящиеся
облака, их становилось больше, свет разгорался ярче.
его руками, стоял Андре. Лицо его кривилось, что-то лукавое проступало в
улыбке безумца, а глаза, днем тусклые, дико горели. Я подошел поближе, но
и вблизи не разобрал быстрого тихого бормотания.
спать.
Андре.
Эли сойти с ума, Эли, Андре!
излучение его мозга, но и там было только монотонное повторение совета
сойти с ума. Он не жил двойной жизнью, как иные безумцы, и в сокровенных
Акунин Борис
Акунин Борис
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Белогорский Евгений
Орловский Гай Юлий