на стол и сплетя пальцы. Справа от него лежал на куче бумаг тяжелый
метательный нож с деревянной рукоятью. На лице министра была приятная,
хотя и несколько оцепенелая улыбка. Почтенный Вага сидел на софе спиной к
Румате. Он был похож на старого чудаковатого вельможу, проведшего
последние тридцать лет безвыездно в своем загородном дворце.
объятно хлюпнут по маргазам. Это уже двадцать длинных хохарей. Марко было
бы тукнуть по пестрякам. Да хохари облыго ружуют. На том и покалим
сростень. Это наш примар...
По габарям?
пушистые усы и острую седую бородку. Настоящий придворный времен прошлого
регентства.
впервые вижу такого смелого человека, как вы, почтенный...
смелостью первого министра нашего королевства.
Дон Рэба, не спуская с него задумчивого взгляда, рассеянно положил пальцы
на рукоять ножа. Сейчас же за спиной Руматы кто-то страшно задышал, и
длинный коричневый ствол духовой трубки просунулся мимо его уха к щели
между портьерами. Секунду дон Рэба стоял, словно прислушиваясь, затем сел,
выдвинул ящик стола, извлек кипу бумаг и погрузился в чтение. За спиной
Руматы сплюнули, трубка убралась. Все было ясно. Пауки договорились.
Румата встал и, наступая на чьи-то ноги, начал пробираться обратно к
выходу из лиловых покоев.
накрывался на сто персон: сам король, дон Рэба, особы королевской крови
(два десятка полнокровных личностей, обжор и выпивох), министры двора и
церемоний, группа родовитых аристократов, приглашаемых традиционно (в том
числе и Румата), дюжина заезжих баронов с дубоподобными баронетами и на
самом дальнем конце стола - всякая аристократическая мелочь, правдами и
неправдами добившаяся приглашения за королевский стол. Этих последних,
вручая им приглашение и номерок на кресло, предупреждали: "Сидите
неподвижно, король не любит, когда вертятся. Руки держите на столе, король
не любит, когда руки прячут под стол. Не оглядывайтесь, король не любит,
когда оглядываются". За каждым таким обедом пожиралось огромное количество
тонкой пищи, выпивались озера старинных вин, разбивалась и портилась масса
посуды знаменитого эсторского фарфора. Министр финансов в одном из своих
докладов королю похвастался, что один-единственный обед его величества
стоит столько же, сколько полугодовое содержание Соанской Академии наук.
провозгласил "к столу!", Румата стоял в группе придворных и в десятый раз
слушал рассказ дона Тамэо о королевском обеде, на котором он, дон Тамэо,
имел честь присутствовать полгода назад.
и мы. Обед идет своим чередом. И вдруг, представьте себе, дорогие доны, я
чувствую, что подо мной мокро... Мокро! Ни повернуться, ни поерзать, ни
пощупать рукой я не решаюсь. Однако, улучив момент, я запускаю руку под
себя - и что же? Действительно мокро! Нюхаю пальцы - нет, ничем особенным
не пахнет. Что за притча! Между тем обед кончается, все встают, а мне,
представьте себе, благородные доны, встать как-то страшно... Я вижу, что
ко мне идет король - король! - но продолжаю сидеть на месте, словно
барон-деревенщина, не знающий этикета. Его величество подходит ко мне,
милостиво улыбается и кладет руку мне на плечо. "Мой дорогой дон Тамэо, -
говорит он, - мы уже встали и идем смотреть балет, а вы все еще сидите.
Что с вами, уж не объелись ли вы?" - "Ваше величество, - говорю я, -
отрубите мне голову, но подо мной мокро". Его величество изволил
рассмеяться и приказал мне встать. Я встал - и что же? Кругом хохот!
Благородные доны, я весь обед просидел на ромовом торте! Его величество
изволил очень смеяться. "Рэба, Рэба, - сказал, наконец, он, - это все ваши
шутки! Извольте почистить благородного дона, вы испачкали ему седалище!"
Дон Рэба, заливаясь смехом, вынимает кинжал и принимается счищать торт с
моих штанов. Вы представляете мое состояние, благородные доны? Не скрою, я
трясся от страха при мысли о том, что дон Рэба, униженный при всех,
отомстит мне. К счастью, все обошлось. Уверяю вас, благородные доны, это
самое счастливое впечатление моей жизни! Как смеялся король! Как был
доволен его величество!
королевским столом. Приглашенных сажали в паштеты, в кресла с подпиленными
ножками, на гусиные яйца. Саживали и на отравленные иглы. Король любил,
чтобы его забавляли. Румата вдруг подумал: любопытно, как бы я поступил на
месте этого идиота? Боюсь, что королю пришлось бы искать себе другого
министра охраны, а Институту пришлось бы прислать в Арканар другого
человека. В общем надо быть начеку. Как наш орел дон Рэба...
прихрамывая, король, и все стали рассаживаться. По углам залы, опершись на
двуручные мечи, неподвижно стояли дежурные гвардейцы. Румате достались
молчаливые соседи. Справа заполняла кресло трясущаяся туша угрюмого обжоры
дона Пифы, супруга известной красавицы, слева бессмысленно смотрел в
пустую тарелку Гур Сочинитель. Гости замерли, глядя на короля. Король
затолкал за ворот сероватую салфетку, окинул взглядом блюда и схватил
куриную ножку. Едва он впился в нее зубами, как сотня ножей с лязгом
опустилась на тарелки и сотня рук протянулась над блюдами. Зал наполнился
чавканьем и сосущими звуками, забулькало вино. У неподвижных гвардейцев с
двуручными мечами алчно зашевелились усы. Когда-то Румату тошнило на этих
обедах. Сейчас он привык.
отвернулся: дон Пифа висел над целиком зажаренным кабаном и работал, как
землеройный автомат. Костей после него не оставалось. Румата задержал
дыхание и залпом осушил стакан ируканского. Затем он покосился налево. Гур
Сочинитель вяло ковырял ложкой в блюдечке с салатом.
него.) Да-да, вы не поэт.
гениальный сочинитель, открыватель новой и самой плодотворной дороги в
литературе. (На щеках Гура медленно выступил румянец.) Через сто лет, а
может быть и раньше, по вашим следам пойдут десятки сочинителей.
боюсь тьмы, потому что во тьме все становятся одинаково серыми.
сочинение?
библиотеке императора. Другой хранится в музее раритетов в Соане. Третий -
у меня.
запавшими глазами. - Я хотел бы почитать... перечитать...
вы знаете о страхе, благородный дон!..
я от души осуждаю вас за то, что вы сдались.
слышал его сквозь чавканье и гул голосов:
любил прекрасную меднокожую Яиневнивору... У них были дети... Я знаю их
внука... Ее действительно отравили... Но мне объяснили, что это ложь...
Мне объяснили, что правда - это то, что сейчас во благо королю... Все
остальное ложь и преступление. Всю жизнь я писал ложь... И только сейчас я
пишу правду...
Володихин Дмитрий
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Андреев Николай
Шилова Юлия
Каменистый Артем