и мотоцикл старый был... Так я пойду, - сказал он Стояну. - Что мне теперь
здесь делать? Я домой пойду.
что Перец невольно отстранился.
навесом ветвей мелькала, удаляясь, оранжевая накидка Риты.
поговорю.
крепко держал Квентина за рукав и за полу куртки, а Квентин, ставший вдруг
красным и потным, не сводя глаз с Тузика, одной рукой отпихивал Стояна, а
другой рукой изо всей силы сгибал Переца пополам, стараясь через него
перешагнуть. Он двигался рывками и с каждым рывком все больше вылезал из
куртки. Перец улучил момент и вывалился из вездехода. Тузик все смотрел
вслед Рите, рот у него был полуоткрыт, глаза масляные, ласковые.
них появилась - в брюках ходить...
неврастеник, а просто мерзавец! Пусти, а то я и тебе дам!
материи обернет вокруг себя и застегнет булавкой. А я, значит, возьму и
расстегну...
библиотеке, или в актовом зале... Это и бывало - и в парке, и в
библиотеке, и даже в актовом зале во время доклада Кима "Что необходимо
знать каждому работнику Управления о методах математической статистики". А
теперь лес видел все это и слышал все это: похотливое сальце, облившее
Тузиковы глаза, багровую физиономию Квентина, мотающуюся в дверях
вездехода, какую-то тупую, бычью, и мучительное бормотание Стояна - что-то
о работе, об ответственности, о глупости, - и треск отлетающих пуговиц о
ветровое стекло... И неизвестно, что думал обо всем этом, ужасался ли,
насмехался ли или брезгливо морщился.
себе палец. Все сейчас же замолчали. Тузик взялся за скулу и с большим
удивлением посмотрел на Переца.
только к тому, что мне здесь делать больше нечего, мотоцикла-то нет, сами
видите... Что ж мне теперь здесь делать?
Хорошо что не в глаз.
помогать выталкивать.
сяду.
подвинувшимся Квентином. Перец сел рядом со Стояном, и они поехали.
аккуратностью правыми колесами по тропинке, а левыми - по пышному мху,
догнал их и медленно пополз следом, осторожно регулируя скорость
сцеплением. "Сцепление сожжете", - сказал Тузик, а потом обратился к
Квентину, и принялся ему объяснять, что он вообще-то ничего плохого в виду
не имел, что мотоцикла у него все равно уже не было, а мужчина это
мужчина, и если у него все нормально, то он мужчиной и останется, лес там
вокруг или еще что-нибудь это безразлично... "Тебе по морде уже дали?" -
спрашивал Квентин. "Нет, ты мне скажи, только не соври, дали тебе уже по
морде или нет?" - спрашивал он время от времени, прерывая Тузика. "Нет, -
отвечал Тузик, - нет, ты подожди, ты меня выслушай сначала..."
А, может быть, на слуг леса. А, может быть, на экскременты леса... Они
медленно и неутомимо двигались колонной один за другим, словно текли по
земле, переливаясь через стволы сгнивших деревьев, через рытвины, по лужам
стоячей воды, в высокой траве, сквозь колючие кустарники. Тропинка
исчезала, ныряла в пахучую грязь, скрывалась под наслоениями твердых серых
грибов, с хрустом ломающихся под колесами, и снова появлялась, и щенки
держались ее и оставались белыми, чистыми, гладкими, ни одна соринка не
прилипала к ним, ни одна колючка не ранила их, и их не пачкала черная
липкая грязь. Они лились с тупой бездумной уверенностью, как будто по
давно знакомой, привычной дороге. Их было сорок три....
ничего не вижу. Я мог бы придумать все это, оставаясь в гостинице в своем
голом номере с тремя необитаемыми койками, поздним вечером, когда не
спится, когда все тихо и вдруг в полночь начинает бухать баба, забивающая
сваи на строительной площадке. Наверное, все, что здесь есть, в лесу, я
мог бы придумать: и русалок, и бродячие деревья, и этих щенков, как они
вдруг превращаются в лесопроходца Селивана - все самое нелепое, самое
святое. И все, что есть в Управлении, я могу придумать и представить себе,
я мог бы оставаться у себя дома и придумать все это, лежа на диване рядом
с радиоприемником, слушая симфоджазы и голоса, говорящие на незнакомых
языках. Увидеть и не понять - это все равно, что придумать. Я живу, вижу и
не понимаю, я живу в мире, который кто-то придумал, не затруднившись
объяснить его мне, а, может быть, и себе... Тоска по пониманию, вдруг
подумал Перец. Вот чем я болен - тоской по пониманию.
не обращали на вездеход никакого внимания. Наверное, они даже не
подозревали, что он существует. От них резко и неприятно пахло, оболочка
их теперь казалась прозрачной, под нею волнами двигались словно бы тени.
просто, закутаем в мою куртку и отвезем в лабораторию". "Не стоит", -
сказал Стоян. "А почему? - сказал Квентин. - Все равно когда-нибудь
придется ловить". "Страшно как-то, - сказал Стоян. - Во-первых, не дай
бог, он сдохнет, придется писать докладную Домарощинеру..." "Мы их варили,
- сообщил вдруг Тузик. - Мне не понравилось, а ребята говорили, что
ничего. На кролика похоже, а я кролика в рот не беру, по мне, что кошка,
что кролик - один черт. Брезгую..." "Я заметил одну вещь, - сказал
Квентин. - Число щенков всегда простое число: тринадцать, сорок три, сорок
семь..." "Ерунда, - возразил Стоян. - Я встречал в лесу группы по шесть,
по двенадцать..." "Так это в лесу, - сказал Квентин, - они же потом
расходятся в разные стороны группами. А щенится клоака всегда простым
числом, можешь проверить по журналу, у меня все выводки записаны..." "А
еще однажды, - сказал Тузик, - мы с ребятами местную девчонку поймали, вот
смеху-то было!.." "Ну, что ж, пиши статью", - сказал Стоян. "Уже написал,
- сказал Квентин. - Это у меня будет пятнадцатая..." "А у меня семнадцать,
- сказал Стоян, - и одна в печати. А кого ты в соавторы взял?" "Еще не
знаю, - сказал Квентин. - Ким рекомендует менеджера, говорит, что сейчас
транспорт это главное, а Рита советует коменданта..." "Только не
коменданта", - сказал Стоян. "Почему? - "-спросил Квентин. "Не бери
коменданта, - повторил Стоян. - Я тебе говорить ничего не буду, но имей в
виду". "Комендант кефир тормозной жидкостью разбавлял, - сказал Тузик. -
Это еще когда он был заведующим парикмахерской. Так мы с ребятами ему в
квартиру пригоршню клопов подбросили". "Говорят, готовится приказ, -
сказал Стоян. - У кого меньше пятнадцати статей, все пройдут
спецобработку..." "Да ну? - сказал Квентин. - Дрянь дело, знаю я эти
спецобработки, от них волосы перестают расти и изо рта целый год
пахнет..."
совсем нечего делать. Потом он увидел, как строй щенков нарушился. Перец
сосчитал: тридцать два щенка пошли прямо, а одиннадцать, построившись в
такую же колонну, свернули налево и вниз, где между деревьями вдруг
открылось озеро - неподвижная темная вода, совсем недалеко от вездехода.
Перец увидел низкое туманное небо и смутные очертания скалы Управления на
горизонте. Одиннадцать щенков уверенно направлялись к воде. Стоян заглушил
двигатель, все вылезли и смотрели, как щенки переливаются через кривую
корягу на самом берегу и один за другим тяжело плюхаются в озеро. По
темной воде пошли маслянистые круги.
здесь отмечена, а не озеро... Вот написано: "Дерев. Абориг. Семнадцать
дробь одиннадцать".
ездит? Во-первых, карты все враные, а во-вторых, и не нужны они тут. Тут
ведь сегодня, скажем, дорога, а завтра река, сегодня болото, а завтра
колючую проволоку нацепят и вышку поставят. Или вдруг обнаружится склад.
Может, хватит на сегодня?
надо. Пошли в машину.