Чтение 22–й страницы книги ~Пьер и Жан~

- Вот и госпожа Ролан идет к нам.

Сначала она вместе с Пьером осталась на пляже, так как ни ему, ни ей
не хотелось лазать по скалам и мокнуть в лужах; но они не без колебаний
решились на это. Она боялась сына, а он боялся за нее и за себя, боялся
своей жестокости, преодолеть которой не мог.

Они сели друг подле друга на гальку.

И, греясь на солнце, зной которого умерялся морской прохладой, любу-
ясь широким, безмятежным простором и голубой, отливающей серебром гладью
вод, оба они одновременно думали - "Как хорошо нам было бы здесь в преж-
ние времена".

Она не осмеливалась заговорить с Пьером, зная наперед, что он ответит
резкостью, а он не решался заговорить с матерью, также зная, что будет
груб против своей воли.

Концом трости он ворошил круглые гальки, разбрасывал их, колотил по
ним. Она, рассеянно глядя перед собой, взяла пригоршню мелких камешков и
медленно, машинально пересыпала их с ладони на ладонь. Потом ее блуждаю-
щий без цели взгляд заметил Жана, ловившего среди водорослей креветок с
г-жой Роземильи. Тогда она стала наблюдать за ними, следить за их движе-
ниями, смутно угадывая материнским чутьем, что они сейчас разговаривают
между собою совсем не так, как обычно. Она видела, как они наклонялись и
глядели в воду, как стояли друг против друга, когда вопрошали свои серд-
ца, как они взобрались и сели на камень, чтобы там объясниться в любви.

Силуэты их были ясно видны; казалось, на всем горизонте нет никого,
кроме них; и эти две фигуры на фоне неба, моря и прибрежных скал словно
являли собой новый великий символ.

Пьер тоже смотрел на них; внезапно у него вырвался короткий смешок.

Не оборачиваясь к нему, г-жа Ролан спросила:

- Что с тобой?

Он продолжал смеяться.

- Я просвещаюсь. Изучаю, как готовятся носить рога.

Оскорбленная грубым выражением, она вздрогнула от гнева и возмущения,
понимая скрытый смысл его слов.

- О ком ты это?

- О Жане, черт возьми! Разве не смешно смотреть на них?

Она прошептала глухим, дрожащим от волнения голосом:

- Как ты жесток, Пьер! Эта женщина - сама честность. Лучшего выбора
твой брат не мог бы сделать.

Он громко рассмеялся, но смех его был деланный и отрывистый.

- Ха! ха! ха! Сама честность! Всякая женщина - сама честность... и
все-таки все мужья рогаты. Ха! ха! ха!

Она молча встала, быстро спустилась по склону, усеянному галькой, и,
рискуя поскользнуться, упасть в ямы, скрытые под водорослями, рискуя
сломать ногу или руку, ушла от него почти бегом, ступая по лужам, ничего
не видя вокруг, ушла туда, к другому сыну.

Увидев ее, Жан крикнул:

- И ты, мама, наконец решилась?

Не отвечая, она схватила его за руку, как бы говоря: "Спаси меня, за-
щити меня!"

Он заметил ее волнение и удивился:

- Как ты бледна! Что с тобой?

Она пролепетала:

- Я чуть не упала, мне страшно среди этих скал.

Тогда Жан повел ее, поддерживая, объясняя, как надо ловить креветок,
стараясь заинтересовать ее. Но так как она не слушала, а его мучило же-
лание поделиться с кем-нибудь своей, тайной, то он увлек ее подальше и
тихо проговорил:

- Угадай, что я сделал?

- Не знаю... не знаю.

- Угадай.

- Я не... я не знаю.

- Так вот, я просил госпожу Роземильи быть моей женой.

Она не ответила; мысли у нее путались, она была в таком отчаянии, что
едва понимала, что Жан говорит. Она переспросила:

- Твоей женой?

- Да. Я хорошо сделал? Она очаровательна, верно?

- Да... очаровательна... ты хорошо сделал.

- Значит, ты одобряешь?

- Да... одобряю.

- Как ты это странно говоришь Можно подумать, что... что... ты недо-
вольна.

- Да нет же... я... довольна.

- Правда?

- Правда.

Как бы в подтверждение своих слов она порывисто обняла сына и стала
осыпать его лицо горячими материнскими поцелуями.

Когда она вытерла полные слез глаза, она увидела, что вдали, на пля-
же, кто-то лежит ничком, неподвижно, как труп, уткнувшись лицом в
гальку; то был другой ее сын, Пьер, осаждаемый горькими мыслями.

Тогда она увела своего маленького Жана еще дальше, к самой воде, и
они долго еще говорили о его женитьбе, в которой ее истерзанное сердце
искало утешения.

Начавшийся прилив заставил их отступить и присоединиться к остальным;
все вместе поднялись на берег, по дороге разбудив Пьера, притворившегося
спящим. Потом долго сидели за обедом, обильно поливая каждое блюдо ви-
ном.

VII

В экипаже, на обратном пути, все мужчины, кроме Жана, дремали. Босир
и Ролан каждые пять минут валились на плечо соседа, тот отталкивал их, и
тогда они выпрямлялись, переставали храпеть и, приоткрыв глаза, бормота-
ли: "Хороша погодка", - после чего тотчас же клонились на другую сторо-
ну.

При въезде в Гавр они спали таким глубоким сном, что растолкать их
стоило немалых трудов, а Босир даже отказался идти к Жану, где их ожидал
чай. Пришлось завезти его домой.

Молодому адвокату предстояло в первый раз провести ночь на новой
квартире; бурная, почти мальчишеская радость охватила его при мысли, что
именно сегодня вечером покажет он невесте квартиру, в которой она скоро
поселится.

Служанку отпустили - г-жа Ролан сказала, что сама вскипятит воду и
подаст чай: опасаясь пожаров, она не любила, чтобы прислуга поздно заси-
живалась.

Кроме нее, Жана и рабочих, никого еще не пускали в новую "квартиру.
Тем сильнее будет общее изумление, когда увидят, как все здесь красиво.

Жан попросил гостей подождать в передней. Он хотел зажечь свечи и
лампы и оставил в потемках г-жу Роземильи, отца и брата; потом распахнул
двери настежь и крикнул:

- Входите!

Стеклянная галерея, освещенная люстрой и цветными фонариками, скрыты-
ми среди пальм, фикусов и цветов, походила на театральную декорацию. Все
были поражены. Ролан, в восторге от такой роскоши, пробормотал: "Ах,
дьявол! - и чуть не захлопал в ладоши, словно смотрел феерию.

Затем они прошли в первую гостиную, маленькую, обтянутую материей
цвета потемневшего золота, такой же, как обивка мебели. Большой, очень
просторный кабинет, выдержанный в розовато-красных тонах, производил
внушительное впечатление.

Жан сел в кресло перед письменным столом, уставленным книгами, и про-
изнес нарочито торжественным тоном:

- Да, сударыня, статьи закона не допускают сомнений, и, поскольку я
выразил согласие быть вам полезным, они дают мне полную уверенность, что
не пройдет и трех месяцев, как дело, о котором мы сейчас беседовали, по-
лучит благоприятное разрешение.

Он посмотрел на г-жу Роземильи. Она заулыбалась, поглядывая на г-жу
Ролан, а та взяла ее руку и крепко пожала.

Жан, сияя радостью, подпрыгнул, как школьник, и воскликнул:

- Как хорошо звучит здесь голос! Вот бы где держать защитительную
речь.

Он начал декламировать:

- Если бы лишь человеколюбие, лишь естественная потребность состра-
дать любому несчастью могли побудить вас вынести оправдательный приго-
вор, который мы испрашиваем, то мы, господа присяжные, взывали бы к ва-
шему милосердию, к вашим чувствам отцов и мужей; но закон на нашей сто-
роне, и поэтому мы ставим перед вами только вопрос о законности.

Пьер разглядывал квартиру, которая могла бы принадлежать ему, и злил-
ся на ребячества Жана, находя брата непозволительно глупым и бездарным.

Госпожа Ролан открыла дверь направо.

- Вот спальня, - сказала она.

В убранство этой комнаты она вложила всю свою материнскую любовь.
Обивка стен и мебели была из руанского кретона, под старинное нор-
мандское полотно. Узор в стиле Людовика XV - пастушка в медальоне, увен-
чанном двумя целующимися голубками, - придавал стенам, занавесям, поло-
гу, кровати, креслам оттенок изящной и милой сельской простоты.

- Это просто очаровательно, - сказала г-жа Роземильи без улыбки, про-
никновенным голосом, входя в спальню.

- Вам нравится? - спросил Жан.

- Очень.

- Если бы вы знали, как я рад.

Они взглянули друг другу в глаза нежно и доверчиво.