роды. Собраться же для общего дела племени не на погосте не согласился бы
ни один.
Нельзя спать при старейших во время совета. И Крук, и Щерб, и Ратибор
равно знают намерения своего князь-воеводы.
и зимой: старая кожа навечно выделана солнцем и ветром. Усы цвета мокрого
снега опускаются на грудь. Волосы на голове подрезаны прямо, и под концами
прядей видны шеи, худые, иссеченные оврагами морщин. Пальцы как корни.
присловье ромеев. Не о долгих годах жизни лукавоумные ромеи сложили
присловье. Ветхость души, сумерки разума, темнота сердца - вот настоящая
старость.
воеводу не одной привязанностью отца к сыну.
слышат речей старшин. Тленные образы нетленных богов-покровителей
терпеливо стоят на погосте.
удержит слобода, погибель будет россичам. А задних, гляди-ка, насытившись
нами, степняк и не тронет.
степняков. Ведь не изменишь ничего. Так было, так будет. Не бросать же
изначальные вотчины да лезть на глухой левый берег Днепра. Верно, там
степные не ходят. Там от разлива-озера днепровского, от Конского луга
дремучие леса, в лесах большие реки, во много раз полноводнее Роси. От
Конского луга - Самарь, через полдня - Ворскла, через день - Псел, потом
Сула, Супой. А между реками топи, болота, калуги мочливые. Хода там нет.
Путь с юга на север идет между Ингульцом и Ингулом. Здесь ручьи с хорошими
бродами помогают водопоями, лесных чащоб нет, тут можно проехать телегами
на высоких колесах. Дорога из степи выходит прямиком к россичам, на
слободу.
Зато и не жалуйся, коль неудачное слово твое тебе же прямо в окно вернут,
как стрелу. Терпеливы слушатели Всеслава. Не зря, думать надо, ныне
воевода напоминает общеизвестное. Куда привести хочет он?
востока - Днепром, с запада - землей россавичей. Людьми каничи почти вдвое
слабее россичей. Правее по Роси до реки Ростовицы живут илвичи. Они числом
сильны, в их племени двадцать три рода против росских десяти. Воинского же
порядка у илвичей мало, слобода у них слабая. Не к чему им держать много
слобожан. Против илвичей Рось течет болотисто, тот берег густо лесом
зарос, в лесу овраги, горы, кручи. Там ход только охотнику, да и тот
измучается. Ведя коня под вьюком в руках, он едва продерется от полянки к
полянке. Там ручьи в ставленых бобрами запрудах и летом пухнут в разливах.
когда сомнут россичей, не ранее. О задних же племенах росского языка и
говорить нечего. До самой Припяти они слободки держат скорее для раздоров,
чем для общей обороны от Степи.
усы когтистыми пальцами. В памяти шевелятся образы, будят желания, такие
же неясные, как образы. Будто бы он сам когда-то о чем-то мечтал. Как
женщина, которая ищет конец запутанной нити, старик ловит непослушную
мысль. Ветер не достает под навес, в затишке пахнет горячими камнями
очага. Келагаст внимательно слушает, забывая усталость, накопленную
долгими годами. Давно уж он без страха и сожаления думает о дне, когда
проснется в иной жизни. Старику хочется покоя. Но пока человек жив, он
должен трудиться.
кожи-пергамента и читает: взрослых мужчин у илвичей двенадцать сотен и
сорок три человека, у каничей же - пять сотен и семьдесят восемь человек.
"Смотри-ка, - соображают князья, - всех счел воевода. Посылал считать,
думать надо..."
стрелять, мечом биться, - ответил Колот.
я не знаю?
Дрались, кости ломали, пуская кровь одни другим, жгли спелые посевы.
загон каких-то до той поры невиданных людей и наделал много беды и
россичам и ивличам. Несчастье помогло - закончили драку между собой, чтобы
прогнать степняков.
быть ссорам-злосчастью между росским языком.
Доколе будет владеть нами несправедливый уклад?! Из всего росского языка
наибольшее бремя несут россичи. Первый удар - нам. Наибольшую дружину в
слободе держать кому? Нам. Прошлым летом на кого крались хазары? Нынешним
летом на кого нацелятся? Виноваты, что ли, россичи, что живут на меже
росского языка!
воевода, стоит на самом краю, за то тебя племя и кормит. Зато и больше
всех прочих слобод у тебя живет слобожан...
других князей не успел уцепиться за лукавое по внешности слово Колота. -
Внутри себя несем мы бремя кормления слободы и тщимся послать воеводе
людей поболее. Для задних же и для соседей наших - все племя росское будто
слобода ихняя. Однако ж они нам кормления не дают, и мы обо всем должны
сами промышлять, - закончил Дубун речи, о которых было заранее условлено
между ним, Всеславом и Колотом.
видны низкие облака, грязные, рваные. Прозрачные звери воздуха, которые
невидимо живут между твердью земной и твердью небесной, не любя зимних
вихрей, поднялись повыше, поближе к солнцу. Из-за полуночи вылезала
тяжелая туча, серо-синяя, как остывающее железо. Летом в таких облаках
скрывается громкокипящий Перун, зимой - рождается снег. В предчувствии
ныли кости старческих ног, не помогали меховые сапоги.
боги, внимая людям, что-либо сказали?
облегчить себя, - говорил воевода. - Пусть бы илвичи в нашу слободу дали
десятков пятнадцать или двадцать, мы легче себя охраним. Себя охраним - их
избавим от разорения. Ту же речь обратим к каничам. Потом будем думать о
других росского языка родах-племенах. Знаю, дело большое. Большое же дело
долгое, оттого и начинать нужно немедля.
смешивали слобод. Бывало, сообща оборонялись, но слободы и в бой ходили
под началом своих воевод.
в месяц по пуду, крупы - половину пуда, меда - ведро, огородных овощей -
по возможности. Обувь и одежду давали по надобности. Обидно будет кормить
пришлых.
князь. Набрав много парней от илвичей да от каничей, не мечтаешь ли ты,
воевода, волю взять большую? От войска большего не мнишь ли ты встать выше
родов, выше нас, князей? Знаем мы, ты с извергами дружишь! Ты за них перед
нами, князьями, заступаешься напрасно. А родовичи наши, у тебя в слободе
побывав, больше тебя слушают, нежели князей. Ратибор голоусый вышел из
воли князя Беляя. Ты же ему повелел - и он взял жену...
тебе видится. Нет! - Всеслав указал на богов, зрящих на Рось из священных
образов. - Они видят мою душу. Для себя я ничего не ищу. Хочу, чтобы Роси
нашей кровью не краситься. Не кожа на моем теле - бронь живая для языка
нашего. Вы, князья-старшины, веры в меня не имеете? Я в воле вашей.
Скажете - буду слобожанином. Воинов пусть поведет, кто вам милее, я его
буду слушаться. И еще слово об извергах скажу: они же россичи, не хазары,
не ромеи, не гунны. Изверги своими сынами прибавляют нашу силу.
Никто не искал взгляда соседа. Наконец старый Беляй, казалось обиженный
воеводой, заговорил так, будто бы не было ни злой речи Велимудра, ни
горького ответа Всеслава.
помочь слободе, или себе, все одно ведь - для Роси... Худа же не случится,
нет, не случится, когда еще более будет жить в слободе воинов, свои же
они, свои. Пусть же учатся делу военному под умной волей Всеслава. Добрый
воевода Всеслав. Нет ему равного ни у каничей, ни у илвичей, нет такого у
россавичей, у ростовичей нет такого. Потому и подобен воевода Всеслав для
князей сыну единому, сыну любимому...