больше деваться. Призванные в войско земледельцы думают о семьях и как бы
поскорее вернуться домой. Поэтому они легко разбегаются.
империи базилевсы свергают своих предшественников. Человек ничего не
совершит один. Каждому нужны помощники. Чем у вас привлекают помощников
те, кто хочет стать базилевсом?
словах объясненье причин, потрясающих государства!" - подумал Склир. Нет,
это неспроста. Щедрый тмутороканский почет опьянил Склира. Здесь он
полномочный посол империи, на него обращен зрачок Тмуторокани. Скифы
превращают пир в училище и гостя в педагога. Он скажет им достаточно,
чтобы они оглянулись на себя и запомнили Склира! Для начала увенчать себя
лилиями скромности...
мечтал и не возмечтаю покуситься на высшее против моих скромных
достоинств.
пользоваться верноподданные. Затем перешел к делу:
купленных сторонников. Почему? Приобретенные убежденьем опасны, они могут
переубедиться, они рассуждают, хорошо ли они поступают. И колеблются. Те,
кто увлечен возможностью возвышенья, обогащенья, стремятся скорее получить
вожделенное. После удачи они успокаиваются и служат базилевсу,
возведенному ими на трон. Их благополучие связано с базилевсом. Те, кто
действовал по убежденью, склонны осуждать базилевса, за которого они
только что сражались. Он-де, взяв власть, не так поступает, как обещал. И,
вместо того чтобы укрепляться, новый базилевс вынужден уничтожать
вчерашних друзей, что и опасно, и нелегко исполнить.
его жителей одинаковы с жителями Тмуторокани. У тмутороканских пристаней
вода заставлена челнами, лодьями, лодками. Берег занят вытащенными на
сухое челноками и лодочками. Отдыхает рыба - хозяева ее трудятся празднуя.
третьей четверти, - греки пойдут в обратный путь. Умный кормчий дал
гребцам попировать вволю в самом начале. Все спят, отсыпаются. Запасая
силы, спит и кормчий, оставив для порядка помощника нести стражу. Ночью
кормчий поведет галеру, пользуясь береговым ветерком. К полнолунию море
бывает спокойным, тихо оно и сейчас. Зато Тмуторокань шумит. Там людское
море-океан.
Однообразно сменяются удар волны и шорох отката. Однообразно воет ветер в
завитках уха - раковины. Одно общее - привыкая или отвлекаясь, человек не
слышит бури. Так за княжим столом люди, увлеченные беседой, не слышали
буйного шума веселой Тмуторокани.
раковины ушей то пропускают весь шум слитно, то начинают отбирать и
находят нужное своему обладателю способом, не известным ему самому.
Послушное ухо. Не всегда.
не отмирало чувство? Никто не знает. Знают иное: вольное чувство можно
поработить и замучить, заставив его замолчать до поры, пока оно не
отомрет. Навсегда. Ибо нет в человеке кладовой, где он может до времени
сохранить ненужное ему для текущего дня.
в пустой склад?
молотильщиков словесной мякины. Нет ответа. Сам решай.
нет прикосновенья брызг. Подальше уйди - не услышишь и голоса. Люди - как
лава, если бы лава, извергнутая огнедышащим жерлом, могла подниматься
вверх.
пузырится у каждого по-своему. Глядите, бывалый в разных местах белого
света тмутороканец мертвой хваткой вцепился в случайного друга из Корчева.
Хмелю ровно настолько, чтобы слова легче текли. Тмутороканец ликует, найдя
свежие уши. Со своими он щедро делился и давно надоел.
простом - просто. Хлеб - он хлеб, лошадь - лошадь. Но как начнет германец
объяснять, скажем, что правда, что ложь, да почему солнце по небу ходит,
либо почему они, германцы же, тщатся у себя в Германии устраивать
Священную Римскую империю, на что им Римская, и почему Священная, то беда
им самим. Говорят по-своему, но друг дружку не понимают, и все торгуются,
как какое слово понять.
порассудить, откуда пошло и то, и другое, и почему оно так, а не иначе.
Только что он убеждал собеседника: есть рыбий язык, рыбы между собою
общаются, как сухопутные твари. Иначе как им найти друг дружку, они же не
теряются в самой мутной воде. Про Германию знает, отсюда, из-за стола,
пальцем укажет, в какой стороне живут германцы. Но чтобы они по родной
речи блуждали даже в зрелом возрасте!
нет. Не оспаривая нового знакомца, он вслух рассуждает недоумевая:
Конечно, не так уж просто понять сущность добра. Для степного кочевника
добро, когда он напал и ограбил; зло, когда его нагнали, побили, все
отняли, и его, и награбленное. Но слово, слово! Как же без слова!
белое, а германцу - серое, пестрое.
что в сеть пришла рыба не рыба, зверь не зверь. Мысль его ощущает
присутствие чего-то значительного, нужного, хотя прибыли ждать не
приходится. И решает:
хочется петь. Прыгнув на стол, песенник управляет руками. Гудят басы,
вступают женские голоса. Смолкают по знаку, а песенник высоко звенит
горькой жалобой:
песен, не рождались бы новые. Без новых - забылись бы старые.
шелках, звенят ожерельями, пальчикам тесно от колец. Красуются красные
девичьей вольностью, длинными косами, скромными взглядами, важною
поступью. Поют коротенькие величания, а в них среди обрядных слов -
колючий репей. У херсонесского воеводы ноженьки сохнут от скачек по
тмутороканским холмам. Порей жернов надел вместо шапки - боярин любил
похвастаться силой. Вышата - с русалками, Туголук - с белым камнем, Яромир
- с летописями, князь Ростислав - с Жар-Птицею, в клеточке содержимой...
Словом, всем сестрам - по серьгам.
ковром, стол вытащили на середину двора, застелили, с одного конца встали
трое гусельщиков, с другого - трое свирельщиков.
мелодия средь общего шума заколебалась камышинкой на буйном ветру. Упорны
тростник и струна, повторяют, твердят свое, и песня находит слова в
чувствах, внутри человека.
вступления в песнь? Шум утих. В дверях княжого дома встала Песня.
Окутанная легкой тканью, сбежала во двор, и. вот уж она на столе,
возвышаясь над всеми. С ней пришли слова.
справедливости - есть справедливые люди. Не будет свободы, когда не станет
свободных людей.
душе. На чужом берегу он играл на русской свирели.
Все у него отняли, ничего не осталось, кроме хранимой в крепости твердой
души.
вокруг него играли дельфины, очи слепли от соленой воды, витязь плыл и
лишался уж силы, когда ноги коснулись песчаного дна, над которым стоял
Панов Вадим
Афанасьев Роман
Свержин Владимир
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Акунин Борис