Чтение 22–й страницы книги ~Гроза Византии~

- Не беспокойся, прекрасная Зоя, - отвечал Василий. - Все будет так,
как ты желаешь.

- Никогда! - неистово закричал Никифор.

- Ты не отпустишь этих людей?

- Нет!

- Если даже я приказываю тебе именем императора-порфирогенета?

Никифор на миг смутился.

- Чем ты можешь доказать это? - растерянно произнес он.

- Гляди!

Василий поднял в уровень с его глазами левую руку, на указательном
пальце которой сверкал данный ему Михаилом именной перстень.

- Преклоняюсь пред волей несравненного и великолепного повелителя
Византии, - весь как-то съежившись, проговорил Никифор. - Эй, отпустите
их!..

Это приказание было исполнено моментально.

- Ты довольна, прекрасная Зоя! - обратился к матроне, едва пришедшей
в себя от изумления, Василий.

- Я не знаю, как и благодарить тебя, благородный македонянин!

- Не надо благодарностей... Но услуга за услугу. Когда останешься с
глазу на глаз с великолепной Ингериной, передай ей...

- Понимаю... Что Василий по прежнему люб...

- Тсс!.. Но кто отведет к тебе этих людей?

- Они пойдут домой сами... Дети Всеслава и внуки Улеба, обещаете ли
вы без всякого сопротивления, не делая никаких попыток к бегству,
последовать за мной в мой дом, где вы найдете прием, достойный вас?

- Обещаем! - в один голос отвечали Изок и Ирина.

- Тогда пойдемте!.. Следуйте за моими носилками... Василий, прошу
тебя, проводи нас немного.

- Ты мне доставляешь одно только удовольствие этим твоим приказанием,
Зоя, - поклонился Василий. - До свидания, Марциан... Наши пути расходятся
отсюда в разные стороны.

По знаку Зои, носильщики подняли ее и тронулись вперед. Изок и Ирина
покорно последовали за матроной. Рядом с носилками пошел Василий.

Никифор проводил их злобным взглядом, Марциан же, как только носилки
отошли подальше, разразился взрывом веселого смеха.

- Кто это? - скрежеща зубами, спросил у него Никифор.

- Я сам немногое знаю... Известно только, что несравненная Ингерина
раньше принадлежала ему, а потом он уступил ее нашему порфирогенету...

- Долой этого пьяницу! Я подниму на него всю гвардию... Но откуда у
этого выскочки перстень императора?

- Он беседовал с ним с глазу на глаз...

- Вот как!... Но, чтобы то ни было, я должен ему отомстить!

- Будь осторожен!

- Все равно...

- Тогда, если ты только решился, у тебя есть очень верное средство
для мести...

- Какое?

- Ты не догадываешься! А Склирена? Ведь эта Зоя увела Изока, и, если
суметь направить в нужную сторону ревнивое чувство женщины, можно горами
ворочать.

- Ты прав! Склирена сломит и Зою...

- Это было бы хорошо. Не следует забывать, что Зоя принадлежит к
"голубым"...

- Да, да! Пойдем же к Склирене...

- Нет, ты иди уже один... Я в этом деле нисколько не заинтересован,
да притом мне нужно зайти на ипподром...

Приятели расстались.

Почти в то же время и Василий расстался с Зоей.

- Еще раз благодарю тебя за услугу. Но, вот, еще просьба... Ты знаешь
Анастаса, эпарха, он главный начальник голубых, к которым принадлежу и я?
- заговорила Зоя.

- Мне приходилось слышать о нем. Что же я должен сделать?

- Пойди к нему и расскажи о том, что я сделала... Никифор не простит
мне, и я должна ждать неприятностей... Вардас болен; если бы он был
здоров, я ничего не боялась бы... Исполнишь ты это?

- Я все сделаю для тебя, прекрасная Зоя, но теперь позволь мне тебя
оставить... Ведь этот Никифор не простит и мне, и я должен предупредить
его...

- Иди, иди! И да благословит тебя Бог!

Василий в самом деле поспешил во дворец. Слова Зои о том, что Никифор
не простит обиды, явились для него предостережением. Он понял, что в лице
этого патриция он нажил себе смертельного врага, но эта предстоящая борьба
нисколько не пугала македонянина: в ней он решил испытать свои силы... В
случае победы он мог быть уверенным, что счастье обернулось к нему лицом.

В покои Михаила он был допущен немедленно.

Император был в состоянии полудремоты, когда к нему вошел
македонянин. Порфирогенет сейчас же узнал его и даже обрадовался его
появлению.

- А, это ты! - закричал он. - С какими вестями?

Василий начал было обычное приветствие.

- Не надо... Скорее!.. Что говорят?

- Весь народ восхваляет тебя и твою мудрость, несравненный!

- Знаю, все знаю - ты говоришь правду... А что о предстоящих
ристалищах?..

- В Константинополе очень много мореходов, как я это теперь узнал, и
народ на стороне голубых... Раздражать его опасно!

- Знаю... Пусть зеленые держатся как можно скромнее!.. Но мною все
довольны?

- Скучаю по тебе, великолепный, и все с восторгом встретят твое
появление на ипподроме... Но я прошу у тебя одной милости...

- Уже? Как это скучно...

- Я прошу милости выслушать меня...

- А, говори!..

Василий поспешил рассказать, что произошло между Зоей и Никифором.

- Чтобы не раздражать голубых, я счел нужным для виду принять сторону
Зои и приказал Никифору отдать ей этих пленных. Потом их можно будет снова
взять, но, пока не кончились ристалища, голубые не должны иметь повода к
возмущению народа.

- Так, так, ты поступил хорошо... Я хвалю тебя, - милостиво сказал
Михаил. - Можешь оставить у себя мой перстень! Я вижу - он в хороших
руках.

Сердце македонянина радостно забилось: счастье было в его руках!

22. ЗА МИГ ОТ ПРИЗНАНИЯ

Зоя, Изок и Ирина всю дорогу не вымолвили ни одного слова. Только
вступая уже под портик своих палат, матрона, обращаясь к юноше и девушке,
произнесла:

- Добро пожаловать! Вы оба входите сюда не как рабы, а как мои
дорогие гости... Здесь, под этим кровом, вы находитесь пока в полной
безопасности, а что будет потом, это мы увидим...

Эти слова удивили Изока и Ирину как нельзя более. Что могло это
значить? Ведь еще так недавно они были жалкими рабами в руках грубых
солдат, а теперь эта роскошно одетая, богатая, знатная матрона вдруг и в
самом деле обращается с ними, как с дорогими гостями, не обращая даже
внимания на то, что они были презираемыми в Византии варварами.

К их услугам явились рабы; как Ирине, так и Изоку было отведено по
особому покою, им поданы были лучшие яства и пития...

Только сама хозяйка не выходила к ним.

Утолив первый голод, Изок снова почувствовал, что усталость последних
дней берет свое. Оставшись один, он не мог преодолеть дремоты и быстро
заснул крепким молодым сном, заставляющим забывать все на свете.

Ирина напротив, несмотря на все перенесенные волнения и усталость, и
не думала спать. Теперь, очутившись одна сама с собой, она снова пережила
все случившееся, и, чем больше она думала над событиями этого дня, тем все
более и более разгоралась в ней ненависть ко всей Византии и, вместе с
тем, зарождалось желание отмщения тому грубому патрицию, которого она
считала главной причиной своего плена и смерти старого деда.

Ни вмешательству знатной матроны, ни ее обращению с ними она не
удивлялась. По своей наивной простоте она принимала все это как должное.
Она считала себя во всем безусловно правой и думала, что вместе с нею в ее
правоте должен быть уверен весь мир, и всякий должен ей помочь, раз с ней
случилась какая-нибудь беда.

Так прошел весь этот день, наступил другой, за ним третий, а Зоя все
еще не показывалась своим гостям. Изок и Ирина начинали скучать.

Зоя же с умыслом не выходила к молодым славянам. Она желала дать им
время оглядеться, освоиться с своим положением и, вместе с тем,
подыскивала способы не только к их освобождению, но и к тому, чтобы дать
им обоим возможность вернуться в родную страну на Днепре.

За это время ее несколько раз навестил вождь "голубых" эпарх Анастас,
пользовавшейся из-за болезни Вардаса расположением матроны. Он сообщил ей,
что македонянин Василий быстро возвышается, что его положение фаворита
императора становится все прочнее и прочнее уже по одному тому, что Михаил
почти что не может обходиться без его совета.

О Никифоре ничего не было слышно. Зоя мало-помалу начинала
успокаиваться.

Более покойная, она могла теперь явиться с сиротам, которым она дала
приют в своем роскошном доме.