Чтение 22–й страницы книги ~Маздак~

Фархад-гусана А когда посмотрел на площадь, то увидел скачущего по ней
азата. Без щита и пики был он, только с голым арийским мечом в руке.

Прямо на строй черных гусар несся азат. И еще раз случилось
невероятное. Строй вдруг разломился, гусары отъезжали в стороны, освобождая
ему дорогу. А он, подскакав к неподвижному эранспахбеду, махнул мечом...

Все было смешано потом в красной ночи: землепашцы в белых одеждах,
азаты, гусары, дипераны, люди города. В эту же ночь появились среди них
деристде-наны -- "верящие в правду", люди в красных одеждах с прямыми ножами
у пояса. А на гигантском боевом слоне была площадка, к которой крепится
башня; на ней стоял великий маг Маздак с факелом и говорил о победе света и
правды.

Горячий ветер пронесся над площадью. Ударили невидимые барабаны, тысячи
рожков, труб, сантуров нащупывали мелодию. И высокие пронзительные голоса
десятков гусанов в разных концах площади нашли ее... "Красный слон мчится
вперед, и только ветер свистит в ушах вожатого-копьеносца..."

Волны припева катились в факельном море. Площадка с Маздаком двинулась
и поплыла над Ктесифоном, над Эраншахром, над видимым миром...

* Часть II. ПРАВОВЕРНЫЕ *

Да будет справедливым этот свет, Наложим на богатство мы запрет Да
будет уравнен с богатым нищий,-- Получит он жену, добро, жилище'

Фирдоуси "Шахнаме

Дергался человек, изрыгая кровавую кашу. Потом затих, неестественно
выпрямившись под кустом. Это был уже третий, которого видел Авраам на
дороге...

С ночи открылись засовы всех дасткартов. Голодные припадали к зерну,
ели его сырым, и многие умирали туг же, под стенами хранилищ. К середине
второго дня вызвали всех диперанов. Розбех теперь командовал ими. Он
объявил, что перед правдой все равны, поэтому не
будет деления их с первого по пятый ряд, и честь каждому по его делам.

К ним вышел маг Маздак. Он коротко объяснил, что надлежит учесть
имеющееся в дасткартах, но зерно раньше всего. Надо утолить первый голод
людей, пришедших в Ктесифон, а по дехам затем произойдет широкая раздача из
местных дасткартов.

Для порядка им выделяются азаты и деристдена-ны -- "верящие в правду".
Так называли себя те, кто в "Ночь Красного Слона" надели на себя красные
рубашки -- кабы и кровью поклялись, что переделают мир согласно великой
правде Маздака...

Ночь, день и еще ночь сыпали потом они с Артаком желтое сухое зерно в
подставляемые платки и ничего нигде не писали. Вастриошан, люди от земли, не
знали лжи.

Наутро третьего дня сделали перерыв. Артак упал в зерно и уснул, но
Авраам не мог. Он вышел на дорогу за дасткартом эранспахбеда Зармихра, куда
их послали, и тут увидел умирающих от сытости...

Человек больше не дергался. Он лежал, разведя руки и положив лицо в
рассыпавшуюся по утренней земле пшеницу. Аврааму почему-то захотелось
заглянуть ему в лицо. И он увидел то, что ждал: покорную складку возле
закрытых глаз. Это все, что помнилось из его облика.

Авраам оглянулся на умирающих, посмотрел на землю с пожухлой осенней
травой, на высокие серые тучи, и сжалось его сердце. На спину он лег, а
ветер гнал и гнал тучи над его головой...

Да, он перс -- Авраам, и это его земля. И все они персы, невзирая на
род и племя: Абба, Кашви, Вуник, ибо родились на этой земле, говорят
одинаково, живут и плачут с народом ее...

Кричали сразу много женщин, истошно, захлебываясь плачем. Авраам
вскочил, бросился туда, где к реке выходила стена гаремного сада. Азаты
стояли перед калиткой, не решаясь войти. Прибежал Артак, сдвинул засов. По
составленному вчера списку, шестьдесят две женщины находились здесь: четыре
подлинные хозяйки, остальные -- сакар, не имеющие родовых прав жены убитого
Быка-Зармихра.

Гуркаганы -- "Волчья Кровь"! О них уже слышали.

В "Красную Ночь", воспользовавшись человеческим смятением, разбили они
цепи, загрызли стражников и вырвались из-под земли, куда были навечно
опущены за убийство...

Пятеро их стояли на ведущих к реке ступенях. Большой ковровый узел и
две закутанных женских фигуры лежали у их ног. Еще один, с кривыми ногами и
руками, отвязывал внизу большую плоскодонную лодку. Мостик от дасткарта к
причалу был спущен.

-- Эй, зачем вы здесь ?--спросил Артак. У них были белые, неживые от
подземной тьмы лица. Маленький горбун крикнул мерзкую ругань, яростно
погрозил дротиком. Черные волосы, как перья у поедающих мертвечину птиц,
закрывали у него уши. Виден был лишь большой безгубый рот, извергающий
похабные слова. Азаты вынули мечи.

-- По закону справедливого Маздака!

Голос у сказавшего это был спокойный, уверенный. Рябое, сильно
выдающееся вперед лицо с едва различимой полоской лба показалось знакомым
Аврааму. И вдруг край верхней губы сам собой обнажился, открыв крепкие
желтые зубы... Да, это был он, который у дасткарта Спендиатов хотел убить из
кустов Светлолицего Кавада, царя царей!..

Азаты переглядывались, некоторые вложили мечи в ножны. После смерти
хозяина -- эранспахбеда Зармих-ра -- все здесь разбежались или забились в
свои помещения. Азатов послали с диперанами на раздачу зерна и не дали
никаких указаний...

Тот, который возился у лодки, что-то крикнул. Двое сразу подхватили
закутанных женщин, бегом понесли к мостику. Остальные отступали спиной.
Рябой главарь прижал к себе непонятный узел.

-- Слово и дело! -- закричал Артак.

Услыхав знакомый приказ, азаты уже без колебаний бросились, ломая
розовые кусты. С ними были два маль-чика-деристденана в красных кабах, и они
опередили остальных, став на пути гуркаганов. Один из убегавших сразу
оставил завернугую женщину, но горбун продолжал волочить свою добычу вниз по
ступеням. Он злобно завизжал, увидев преграду, и начал быстро и часто
ьо-лоть ножом свой сверток. Один из церистденанов ухватился рукой за вдзвие.
Тогда горбун извернулся, огромный безгубый рот впился в затылок мальчика.
Хрустнули позвонки...

Азаты в это время были заняты. Они окружили с трех сторон рябого
главаря. Тот загородился узлом, и острый меч сверху донизу разрубил вдруг
ковровую ткань. Мягкий золотой звон заставил всех опустить руки. Словно
сияющее солнце вывалилось из ковра, раскатилось по траве. В тот же миг рябой
с горбуном оказались в лодке, и она поплыла вниз по реке. Огромный рот
горбуна был красным. Главарь встал на корме, повернулся лицом к берегу. Все
та же желтая крысья улыбка кривила его губы. У азатов не было с собой
луков...

Закутанные в белый и розовый шелк женщины показались из-за деревьев,
принялись быстро собирать запястья, браслеты, жемчужные нити, узнавая свое.
На азатов посматривали, поправляя "платки молчания" поверх ртов. Только
одна, неперсианка, подсела к мертвой, отвела намокшее кровью покрывало с
лица. Лет десяти была убитая девочка. Рядом лежал мальчик-деристденан с
перекушенной шеей...

Это было уже не первый раз, когда гуркаганы именем правды Маздака
отнимали золото и женщин, поджигали дасткарты и убивали людей. И рабы из
некоторых даст-картов шли в гуркаганы...

В дасткарте Спендиатов на большом хозяйственном дворе тоже были
сдвинуты все засовы. Дипераны-финан-систы от эранамаркера Иегуды производили
учет и вывозку масла и пшеницы для раздачи голодным. Два больших каравана по
сто мулов, груженных мешками и высокими белыми кувшинами, ушло в Ктесифон.
Часть продуктов была оставлена для кормящихся здесь азатов и диперанов.
Рабов, принадлежащих тем из великих, кто состоит на царской службе, тоже
пока не делили между людьми. Да мало кто и принял бы к себе их в такой
трудный год...

И лишних женщин не было у эрандиперпата Картира. Три его жены
находились в горном Фарсе, а здесь жила лишь четвертая -- Белая Фарангис.
Временных жен -- сакар старик не имел...

Эрандиперпат спокойно занимался своими делами, как будто не касалось
его то, что происходило в дасткарте. Все дипераны знали, чю старик сам
одобрил действия царя царей в раздаче голодным добра из хранилищ великих.
Другие великие злобились на него и говорили, что твердый арийский разум
всегда оставляет читающих книги...

Зато Мардан, надзиратель над рабами, все время бегал на хозяйственный
двор. Безмерное удивление было на его плоском лице. Каждый выносимый кувшин
с маслом провожал он своими водянистыми глазами и всякий раз сглатывал
слюну...

Один вид этого человека был противен Аврааму. И не только ему.
Фархад-гусан однажды при молчаливом одобрении прочих азатов свалил
надзирателя Мар-дана на землю и иссек ему всю задницу арийской ременной
плетью. Кара эта была за цыганенка Рама, которого всячески травил Мардан,