возвращаясь домой, встретил его случайно, в кавалькаде какие-то англичан и
англичанок, верхом. Я поманил его, остановил и передал ему письмо. Мы не
успели и переглянуться. Но я подозреваю, что мистер Астлей нарочно поскорее
пустил лошадь.
удостовериться не хотел, о чем они переписываются. Итак, он ее поверенный!
"Друг-то друг, - думал я, - и это ясно (и когда он успел сделаться), но
есть ли тут любовь?" "Конечно, нет", - шептал мне рассудок. Но ведь одного
рассудка в эдаких случаях мало. Во всяком случае предстояло и это
разъяснить. Дело неприятно усложнялось.
обер-кельнер сообщили мне, что меня требуют, ищут, три раза посылали
наведываться: где я? - просят как можно скорее в номер к генералу. Я был в
самом скверном расположении духа. У генерала в кабинете я нашел, кроме
самого генерала, Де-Грие и m-lle Blanche, одну, без матери. Мать была
решительно подставная особа, употреблявшаяся только для парада; но когда
доходило до настоящего дела, то m-lle Blanche орудовала одна. Да и вряд ли
та что-нибудь знала про дела своей названной дочки.
заперта, чего никогда не бывало. Подходя к дверям, я расслышал громкие
голоса - дерзкий и язвительный разговор Де-Грие, нахально-ругательный и
бешеный крик Blanche и жалкий голос генерала, очевидно в чем-то
оправдывавшегося. При появлении моем все они как бы поприудержались и
подправились. Де-Грие поправил волосы и из сердитого лица сделал
улыбающееся, - тою скверною, официально-учтивою, французскою улыбкою,
которую я так ненавижу. Убитый и потерявшийся генерал приосанился, но
как-то машинально. Одна только m-lle Blanche почти не изменила своей
сверкающей гневом физиономии и только замолкла, устремив на меня взор с
нетерпеливым ожиданием. Замечу, что она до невероятности небрежно доселе со
мною обходилась, даже не отвечала на мои поклоны, - просто не примечала
меня.
позвольте вам объявить, что странно, в высочайшей степени странно... одним
словом, ваши поступки относительно меня и моего семейства... одним словом,
в высочайшей степени странно...
(Решительно, он всем заправлял!) - Mon cher monsieur, notre cher general se
trompe49, - впадая в такой тон (продолжаю его речь по-русски), но он хотел
вам сказать... то есть вас предупредить или, лучше сказать, просить вас
убедительнейше, чтобы вы не губили его, - ну да, не губили! Я употребляю
именно это выражение...
этой старухи, cette pauvre terrible vieille50, - сбивался сам Де-Грие, - но
ведь она проиграется; она проиграется вся в пух! Вы сами видели, вы были
свидетелем, как она играет! Если она начнет проигрывать, то она уж и не
отойдет от стола, из упрямства, из злости, и все будет играть, все будет
играть, а в таких случаях никогда не отыгрываются, и тогда... тогда...
мое семейство, мы - ее наследники, у ней нет более близкой родни. Я вам
откровенно скажу: дела мои расстроены, крайне расстроены. Вы сами отчасти
знаете... Если она проиграет значительную сумму или даже, пожалуй, все
состояние (о боже!), что тогда будет с ними, с моими детьми! (генерал
оглянулся на Де-Грие) - со мною! (Он поглядел на m-lle Blanche, с
презрением от него отвернувшуюся.) Алексей Иванович, спасите, спасите
нас!..
diable! Нет, не покидайте, но по крайней мере усовестите, уговорите,
отвлеките... Ну, наконец, не дайте ей проиграть слишком много, отвлеките ее
как-нибудь.
Де-Грие, - прибавил я как можно наивнее.
Blanche на Де-Грие. В лице самого Де-Грие мелькнуло что-то особенное,
что-то откровенное, от чего он не мог удержаться.
рукой, Де-Грие. - Если б!.. потом...
обворожительною улыбкою сама m-lle Blanche, схватила меня за обе руки и
крепко сжала. Черт возьми! это дьявольское лицо умело в одну секунду
меняться. В это мгновение у ней явилось такое просящее лицо, такое милое,
детски улыбающееся и даже шаловливое; под конец фразы она плутовски мне
подмигнула, тихонько от всех; срезать разом, что ли, меня хотела? И недурно
вышло, - только уж грубо было это, однако, ужасно.
совсем хотел сказать... Я вас прошу, умоляю, в пояс вам кланяюсь по-русски,
- вы один, один можете нас спасти! Я и m-lle de Cominges вас умоляем, - вы
понимаете, ведь вы понимаете? - умолял он, показывая мне глазами на m-lle
Blanche. Он был очень жалок.
отворили - стучал коридорный слуга, а за ним, в нескольких шагах, стоял
Потапыч. Послы были от бабушки. Требовалось сыскать и доставить меня
немедленно, "сердятся", - сообщил Потапыч.
потребовали и за вами. Уж они теперь на крыльце-с...
что меня нет. До четырех часов она не выдержала.
--------
было, что рулетка у ней крепко засела в голове. Ко всему остальному она
была невнимательна и вообще крайне рассеянна. Ни про что, например, по
дороге ни расспрашивала, как давеча. Увидя одну богатейшую коляску,
промчавшуюся мимо нас вихрем, она было подняла руку и спросила: "Что такое?
Чьи?" - но, кажется, и не расслышала моего ответа; задумчивость ее
беспрерывно прерывалась резкими и нетерпеливыми телодвижениями и выходками.
Когда я ей показал издали, уже подходя к воксалу, барона и баронессу
Вурмергельм, она рассеянно посмотрела и совершенно равнодушно сказала: "А!"
- и, быстро обернувшись к Потапычу и Марфе, шагавшим сзади, отрезала им:
и тебя довольно, - прибавила она мне, когда те торопливо поклонились и
воротились домой.
место, возле крупера. Мне кажется, эти круперы, всегда такие чинные и
представляющие из себя обыкновенных чиновников, которым почти решительно
все равно: выиграет ли банк или проиграет, - вовсе не равнодушны к
проигрышу банка и, уж конечно, снабжены кой-какими инструкциями для
привлечения игроков и для вящего наблюдения казенного интереса, за что
непременно и сами получают призы и премии. По крайней мере на бабушку