лучи Талцетла светят нам издалека. Мы не пустим к себе чужеземцев. Мы
построим новые станции на полюсах и окружим планету непроницаемой бро-
ней. Мы разрушим Соацеру, - гнездо анархии и безумных надежд, - здесь,
здесь родился этот преступный план - сношения с землей. Мы пройдем плу-
гом по площадям. Мы оставим лишь необходимые для жизни учреждения и
предприятия. В них мы заставим работать преступников, алкоголиков, су-
масшедших, всех мечтателей несбыточного. Мы закуем их в цепи. Даруем им
жизнь, которую они так жаждут.
сельскую усадьбу и обеспечим жизнь и комфорт. Двадцать тысячелетий ка-
торжного труда дают нам право жить, наконец, праздно, тихо и созерца-
тельно. Конец цивилизации будет покрыт венцом золотого века. Мы органи-
зуем общественные праздники и прекрасные развлечения. Быть может даже -
срок жизни, указанный мною, продлится еще на несколько столетий, потому
что мы будем жить в счастьи и покое.
пятнами. Он закрыл глаза, будто вглядываясь в грядущее. Замолк на полус-
лове.
поднялся. Лицо его было перекошено. Он сорвал с себя шапочку и швырнул
далеко. Протянул руки и ринулся вниз по скамьям к Тускубу. Он схватил
Тускуба за горло и сбросил с парчевого возвышения. Так же, - протянув
руки, растопырив пальцы, - повернулся к амфитеатру. Будто отдирая при-
сохший язык, закричал:
щему ничком Тускубу.
та мелькнули у выхода на площадь. Раздался его отдаленный голос. По тол-
пе пошел будто рев ветра. Раздались свирепые крики. Вдруг, зазвенело,
посыпалось стекло.
веселые искорки. Нос вздернулся, топорщились усы. Руки он глубоко засу-
нул за ременный пояс.
Собирайтесь скорее, бросайте книгу, летим.
ва. Вот уже больше двух часов он ожидал обычного прихода Аэлиты, подхо-
дил к двери, прислушивался, - в комнатах Аэлиты было тихо. Он садился в
угол дивана и ждал, когда зазвучат ее шаги. Он знал: легкие шаги разда-
дутся в нем громом небесным. Она войдет, как всегда, прекраснее, изуми-
тельнее, чем он ждал, пройдет под озаренными, верхними окнами; по зер-
кальному полу пролетит ее черное платье. И в нем - все дрогнет. Вселен-
ная его души дрогнет и замрет, как перед грозой: она входит, - женщина,
жизнь.
ворю - летим, все готово. Я вас хочу Марскомом объявить. Дело - чистое.
обещаю поддержать вас во всем, в чем хотите. Устраивайте революцию, наз-
начайте меня комиссаром, если будет нужно - расстреляйте меня. Но сегод-
ня, умоляю вас, - оставьте меня в покое. Согласны?
гай, - на седьмое небо улети и там - баба. Тфу. В полночь вернусь. Ихош-
ка посмотрит, чтобы доносу на меня не было.
чувству напряженного, смертельного ожидания, что вот-вот раскроется ка-
кой-то немыслимый свет? - Не радость, не печаль, не сон, не жажда, не
утоление... То, что он испытывает, когда Аэлита рядом с ним, - именно -
принятие жизни в ледяное одиночество своего тела. Он чувствует, - оно
древнее, издревле поднявшееся пустым призраком, вопящее голосами всей
вселенной: - жить, жить, жить. И жизнь входит в него по зеркальному по-
лу, под сияющими окнами. Но это, ведь, тоже - сон. Пусть случится то,
чего он жаждет: соединение. И жизнь возникнет в ней, в Аэлите. Она будет
полна влагой, светом, осуществлением, трепетной плотью. А ему - снова: -
томление, одиночество, жажда".
любви, никогда еще так не понимал этого обмана любви, страшной подмены
самого себя - женщиной: - проклятие мужского существа. Раскрыть объятие,
распахнуть руки от звезды до звезды, - ждать, принять женщину. И она
возьмет все и будет жить. А ты, любовник, отец, - как пустая тень, рас-
кинувшая руки от звезды до звезды.
роко раскрылось его сознание. В его теле еще текла горячая кровь, он был
весь еще полон тревожными семенами жизни, - сын земли. Но разум опреде-
лил его на тысячи лет: здесь, на иной земле, он узнал то, что еще не
нужно было знать. Разум раскрылся и, не насыщенный живой кровью, зазиял
ледяной пустотой. Что раскрыл его разум? - пустыню, и там, за пределом,
новые тайны.
солнца, понять хоть краюшек мудрости человеческой, - и птица упадет
мертвая. Мудрость, мудрость, - будь проклята: неживая пустыня.
теку просунулась голова Ихи, - позвала к столу. Лось поспешно пошел в
столовую, - белую, круглую комнату, где эти дни обедал с Аэлитой. Здесь
было жарко. В высоких вазах у колонн тяжелой духотой пахли цветы. Иха,
отворачивая покрасневшие от слез глаза, сказала:
цветами.
пал хлеб и выпил несколько бокалов вина. С зеркального купола, - над
столом, - раздалась, как обычно во время обеда, слабая музыка. Лось
стиснул челюсти.
сплетались, пели о несбыточном. На высоких, замирающих звуках они расхо-
дились, - и уже низкие звуки взывали из мглы тоскующими голосами, - зва-
ли, перекликались взволнованно, и снова пели о встрече, сближались, кру-
жились, похожие на старый, старый вальс.
за колонну, уткнула лицо в край юбки, - у нее тряслись плечи. Лось бро-
сил салфетку и встал. Томительная музыка, духота цветов, пряное вино, -
все это было совсем напрасно.
чо:
талась, - оброненная Ихошкой, - фотографическая карточка. Мокрая от слез
карточка изображала Гусева в полной боевой форме, - суконный шлем, ремни
на груди, одна рука на рукояти шашки, в другой - револьвер, сзади разры-
вающиеся гранаты, - подписано: "Прелестной Ихошке на незабываемую па-
мять".
лал огромные прыжки, не замечал этого, бормотал:
лие, - чтобы сидеть в углу дивана, - ждать: когда же, когда, наконец,
войдет женщина... Сумасшествие! Одержимость! Гусев прав, - лихорадка.
"Нанюхался сладкого". Ждать, как светопреставления - улыбки, нежного
взгляда... К чорту!.. Не хочет, не надо. Тем лучше".
размеряя силы - подскакивал на сажень в воздух и, падая, едва удерживал-
ся на ногах. Белые волосы его развевались. Он ненавидел себя лютой нена-
вистью.
верхности пылали снопы солнца. Было душно. Лось обхватил голову, сел на
камень.
рыбы, шевелили волокнами длинных игол, равнодушно водяными глазами гля-
дели на Лося.
- я спокоен, говорю в полной памяти. Меня мучит любопытство, жжет, -
взять в руки ее, когда она подойдет в черном платье, взять ее в руки,
Аэлиту, женщину... Услышать, как станет биться ее сердце... Помимо воли,
всей своей мудрости, она сама, странным движением, придвинется ко мне...
Я буду глядеть, как вдруг одичают ее глаза... Видите, рыбы, - я остано-
вился, оборвал, не думаю, не хочу. Довольно. Вы еще меня не знаете, - я
- упрям. Ниточка разорвана, - конец. Завтра - в город. Борьба - прекрас-
но. Смерть - прекрасно. Только - ни музыки, ни цветов, ни лукавого
обольщения. Больше не хочу духоты. Волшебный шарик на ее ладони, - к
чорту, к чорту, все это обман, призрак!.."
Грабб Джеф
Махров Алексей
Сертаков Виталий
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс