Чтение 22–й страницы книги ~Бессоница~

— Таким образом мы только поощряем их. О чем ты говорил, когда нас так грубо прервали?

Однако теперь идея рассказать Мак-Говерну об аурах казалась совсем неудачной. Ральф даже не мог понять, в честь чего он пришел к подобному решению. Конечно, из-за бессонницы — в этом и крылся ответ. Именно она повлияла на его суждения, память и восприятие.

— О том, что сегодня я получил кое-что по почте, — ответил Ральф. — Думаю, тебя это немного взбодрит. — Он передал открытку Элен Мак-Говерну, тот дважды прочитал текст послания. Во время повторного чтения его длинное лошадиное лицо расплылось в широкой улыбке. Облегченно вздохнув, удовлетворенный Ральф простил Мак-Говерну его крайний эгоизм. В свете проявленного великодушия намного легче было забыть свойственную Биллу помпезность.

— Это же здорово! Работа!

— Конечно. Давай отметим это небольшим ленчем. Рядом с аптекой «Райт-Эйд» есть отличное местечко. Там несколько тесновато, зато…

— Спасибо, но я обещал племяннице Боба посидеть с ним. Конечно, он и понятия не имеет, кто я такой, но это не важно, потому что я знаю, кто он такой. Понимаешь?

— Конечно. Тогда разбегаемся.

— Ладно. — Мак-Говерн, все так же улыбаясь, еще раз пробежал глазами открытку. — Здорово, просто великолепно!

Ральф радостно улыбнулся, видя торжествующее выражение лица старого друга.

— И я того же мнения.

— Я спорил с тобой на пять баксов, что она снова сойдется с этим чокнутым… Но я с радостью признаю свой проигрыш. Звучит глупо?

— Немного, — ответил Ральф, но только потому, что был уверен — Билл рассчитывает на подобный ответ. На самом деле Ральф считал, что сейчас Мак-Говерн дал себе самую четкую характеристику, и никто не смог бы сделать этого лучше.

— Приятно, что хоть у кого-то дела идут лучше, а не хуже, а?

— Конечно.

— Луиза уже видела открытку? Ральф покачал головой:

— Покажу, как только увижу ее. Ее нет дома.

— Обязательно. Ты стал лучше спать, Ральф?

— Думаю, у меня все в порядке.

— Хорошо. Ты выглядишь немного лучше. Несколько окрепшим. Нам нельзя сдаваться, Ральф, понимаешь? Это очень важно. Согласен со мной?

— Согласен, — ответил Ральф, вздыхая. — Думаю, в этом ты нрав.

3

Двумя днями позже Ральф, сидя за кухонным столом, медленно ел овсяную кашу (надо сказать, без всякого желания, но он слышал о пользе овсянки).

Перед ним лежал свежий номер «Дерри ньюс». Он быстро прочитал статью на первой странице, но взгляд его то и дело притягивала фотография; казалось, она отражала самые плохие, хоть и необъяснимые, предчувствия, которые не покидали его весь последний месяц.

Ральф считал, что заголовок над фотографией — «СПРОВОЦИРОВАЛА НАСИЛИЕ» — не соответствовал содержанию статьи, но это его не удивило; читая газету много лет, он привык к ее необъективности, включая и компанию против абортов. И все же газета была достаточно осторожной, отделяя себя от «Друзей жизни», и Ральфа это не удивляло. «Друзья» собрались у автостоянки, прилегающей как к зданию Центра помощи женщинам, так и к городской больнице, поджидая сторонников альтернативы, прошедших маршем по центру города. Большинство демонстрантов — их было около двухсот — несли плакаты с портретом Сьюзен Дэй и лозунги «ВЫБОР, А НЕ СТРАХ».

В намерения демонстрантов входило привлечь к себе новых сторонников по мере продвижения к Центру, и колонна действительно разрасталась, как снежный ком. «Альтернативщики» собирались провести короткий митинг около здания Центра, агитируя людей посетить выступление Сьюзен Дэй, после которого собравшимся были бы предложены прохладительные напитки. Однако митингу не суждено было состояться. Как только сторонники альтернативы приблизились к автостоянке, «Друзья жизни», ринувшись вперед, перегородили дорогу, выставив в качестве прикрытия собственные лозунги («УБИЙСТВО ЕСТЬ УБИЙСТВО», «СЬЮЗЕН ДЭЙ, УБИРАЙСЯ ВОН СКОРЕЙ!», «ПРЕКРАТИТЕ ИСТРЕБЛЕНИЕ НЕВИННЫХ!»).

Демонстрантов сопровождала полиция, но никто не был готов к той стремительности, с какой от выкриков и угроз перешло к кулакам и пинкам.

Начало потасовке положила одна из сторонниц «Друзей жизни». Увидев свою дочь в рядах «альтернативщиков», пожилая дама, отшвырнув плакат, набросилась на собственное чадо. Приятель дочери попытался успокоить мать.

Когда же мамочка расцарапала юноше лицо, тот толкнул ее на землю.

Начавшаяся рукопашная спровоцировала более тридцати арестов с той и с другой стороны.

На первой странице утреннего выпуска «Дерри ньюс» красовались Гамильтон Дейвенпорт и Дэн Далтон. Фотограф зафиксировал оскал на лице Гамильтона, столь не свойственный его обычному добродушию. Кулак левой руки занесен вверх в примитивном жесте триумфа. Правая же держит, словно нимб, плакат «ВЫБОР, А НЕ СТРАХ», над головой — grand fromage <Головка сыра (франц ).> — вдохновителя «Друзей жизни». Взор Далтона затуманен, рот открыт. На контрастном черно-белом фото кровь, текущая у него из носа, походила на шоколадный соус.

Ральф то и дело отводил взгляд от фотографии, пытаясь сосредоточиться на овсянке, но вновь и вновь вспоминал тот день, когда впервые увидел одно из объявлений о псевдорозыске, красовавшихся теперь по всему Дерри, когда он едва не потерял сознание возле Строуфорд-парка. В основном Ральф возвращался мыслями к выражению их лиц в тот день: горящий от гнева Дейвенпорт, читающий объявление в пыльной витрине, и надменно улыбающийся Далтон, всем своим видом говорящий, что таким недоумкам, как Гамильтон Дейвенпорт, не дано понять высшую мораль проблемы абортов. Ральф размышлял о том, какая же пропасть пролегла между этими двумя людьми, и его встревоженный взгляд снова возвращался к фотографии. Стоявшие позади Далтона двое демонстрантов, оба с лозунгами в защиту жизни, пристально наблюдали за конфронтацией. Худощавый мужчина в роговых очках не был известен Ральфу, зато второго он знал отлично — Эд Дипно. Но в данном контексте присутствие Эда не играло большой роли. Пугающими были лица обоих мужчин, которые многие годы бок о бок вели бизнес на Уитчхэм-стрит, — Дейвенпорта, с его оскалом пещерного человека и сжатыми кулаками, и Далтона, с затуманенным взором и разбитым в кровь носом.

Ральф подумал: «Вот куда заводит человека неосторожность в своих пристрастиях. Лучше бы все на этом и закончилось, потому что…»

— Потому что, будь у этих двоих оружие, они перестреляли бы друг друга, — пробормотал он, и в этот момент прозвенел звонок у входа. Ральф поднялся, бросив взгляд на снимок, и вдруг почувствовал легкое головокружение. Вместе с этим пришла странная, мрачная уверенность: там, внизу, Эд Дипно, и одному Богу известно, что у него на уме.

«Тогда не открывай дверь, Ральф».

Он в нерешительности помялся около кухонного стола, горько сожалея, что не может пробиться сквозь туман, который, казалось, весь этот год постоянно обитал в его голове. Звонок прозвенел снова, и Ральф понял, что он принял решение. Да пусть к нему явился хоть сам Саддам Хуссейн; это его дом, и он не станет прятаться, как трусливый щенок.

Ральф миновал гостиную, открыл дверь в коридор и стал спускаться по лестнице.

4

Пройдя полпролета, он немного пришел в себя. Верхняя половина входной двери была выложена фрагментами толстого стекла. Мозаика несколько искажала видимость, но Ральф смог понять, что это посетительницы. Одну он узнал сразу и поспешил вниз, скользя рукой по перилам. Он распахнул дверь, и перед ним предстала Элен Дипно с сумкой через одно плечо и Натали, прижавшейся к другому. Глазки девчушки были яркими и блестящими, как у мышки из мультфильма. Элен заметно нервничала, но в ее улыбке проскальзывала и надежда.

Внезапно лицо Натали осветилось, и она заерзала, возбужденно протягивая ручонки к Ральфу.

«Она не забыла меня, — подумал Ральф. — Как хорошо». И когда он протянул к ней руку, позволив ухватиться за указательный палец, его глаза наполнились слезами.

— Ральф? — несмело произнесла Элен. — С тобой все в порядке? Улыбаясь, он кивнул, шагнул вперед и обнял молодую женщину.

Элен обхватила его руками за шею. На мгновение у Ральфа закружилась голова от аромата ее духов, смешанного с молочным запахом здорового ребенка, затем Элен чмокнула его в ухо и отпустила.

— С тобой все хорошо? — повторила она свой вопрос. В ее глазах тоже стояли слезы, но Ральф не обратил на них внимания; он внимательно оглядывал ее лицо, желая убедиться, что на нем не осталось следов побоев. Их не было.

Выглядела Элен цветущей.

— Лучше, чем когда-либо, — ответил он. — Ты бальзам для моей больной души. И ты тоже, Натали. — Ральф поцеловал маленькую пухлую ручонку, по-прежнему цепляющуюся за его палец, и совсем не удивился, увидев серо-голубой отпечаток, оставленный его губами. След почти сразу же растаял, и Ральф снова обнял Элен, все еще не веря, что она на самом деле рядом.

— Милый Ральф, — пробормотала она ему в ухо. — Милый, добрый Ральф.

У него запершило в горле — скорее всего, от нежного запаха ее духов и легкого шепота прямо в ухо… А затем Ральф вспомнил другой голос.

Голос Эда: «Я звоню из-за твоего языка, Ральф. Как бы он не довел тебя до беды». Ральф, улыбаясь, отстранил от себя Элен:

— Ты бальзам для моей души, Элен. Разрази меня гром, селя это не так. — И ты тоже. Позволь познакомить тебя с моим другом. Ральф Робертс, Гретхен Тиллбери. Ральф, Гретхен.

И тут Ральф впервые внимательно посмотрел на вторую гостью, осторожно пожимая своей огромной рукой ее хрупкую белую ладонь. Гретхен принадлежала к тому типу женщин, перед которыми мужчине (даже если ему за шестьдесят) хочется вытянуться в струнку. Очень высокая (возможно, футов шесть) блондинка, но дело вовсе не в этом. Присутствовало что-то еще — то ли запах, то ли вибрация, то ли…

(аура) правильно, подобие ауры. Короче говоря, Гретхен Тиллбери была женщиной, на которую невозможно не смотреть, о которой невозможно не думать.

Ральф вспомнил рассказ Элен о том, что муж Гретхен распорол ей живот, ножом, оставив бедняжку истекать кровью. Он удивился, как мужчина мог совершить такое; как вообще мужчина мог прикасаться к подобному созданию иначе, чем с благоговением.

«Или с похотью, как только он минует стадию „по земле ступает царица ночи“. Кстати, Ральф, пора бы твоим глазам вернуться в орбиты».

— Рад с вами познакомиться. — Язык явно не повиновался ему.

Ральф отпустил руку Гретхен. — Элен рассказала мне о вашем визите в больницу.

Спасибо, что помогли ей.

— Помогать Элен одно удовольствие. — Гретхен ослепительно улыбнулась.

— Она одна из тех женщин, ради которых и стоило затевать такие дела… Но, кажется, вам и без меня это хорошо известно.

— Согласен. — Ральф был явно смущен. — Располагаете ли вы временем выпить чашечку кофе? Пожалуйста, не отказывайтесь.

Гретхен взглянула на Элен, та кивнула.

— Было бы отлично, — согласилась Элен. — Потому что… Ну…

— Это не совсем визит вежливости, правильно? — Ральф переводил взгляд с Элен на Гретхен Тиллбери и снова на Элен.

— Верно. — Элен вздохнула. — Нам необходимо поговорить с тобой, Ральф.

5

Только они поднялись по сумрачной лестнице, как Натали, беспокойно заерзав, заговорила на том повелительном детском наречии тарабарского, которое вскоре заменят настоящие слова.

— Можно мне взять ее на руки? — Ральф вопросительно посмотрел на Элен.

— Можно, — согласилась та. — Если Натали заплачет, я сразу же возьму ее обратно, обещаю.

— Ладно.

Но Ее Величество Малышка не расплакалась. Дружески обхватив ручонкой Ральфа за шею, она удобно устроилась на изгибе его правой руки, словно на троне.

— Ух ты! — воскликнула Гретхен. — Впечатляюще.

— Блиг! — сказала Натали, хватая Ральфа за нижнюю губу и оттягивая ее в сторону. — Ганна-виг! Энбуу-сис!

— Думаю, она рассуждает о сестрах Эндрю, — пошутил Ральф.

Элен, запрокинув голову, рассмеялась своим сердечным смехом, исходящим, казалось, из самых глубин ее души. Ральф даже не предполагал, насколько сильно ему не хватало этого легкого, искрящегося звука.

Натали позволила нижней губе Ральфа захлопнуться, когда он ввел их в кухню — самую солнечную комнату в доме в это время дня. Он заметил, как удивленно Элен оглядывается по сторонам, и понял, что она не была здесь давным-давно. Слишком давно. Сняв с кухонного стола фотографию Кэролайн, женщина внимательно разглядывала ее, в уголках губ Элен трепетала легкая улыбка. Солнце осветило концы ее коротко подстриженных волос, как бы образуя нимб вокруг головы, и Ральф сделал внезапное открытие: он любил Элен в основном потому, что ее любила Кэролайн, — лишь им двоим удалось получить доступ в сокровенные глубины ума и сердца Кэролайн.