индейкой.>.., пусть и вегетарианским, но кому это мешало?
ногтей. К ее удивлению, проблем не возникло. Буковый орешек раскрылся легко,
совсем как орешек арахиса. Скорлупа была размером с костяшку пальца, а вот
зернышко оказалось чуть больше семечка подсолнуха. Триша раскусила зернышко,
еще сомневаясь, сможет ли она их есть. Вкус ей понравился, да и ее организм
ничего не имел против. Более того, зернышек буковых орешков ему хотелось
никак не меньше, чем ягод митчеллы.
съела (не упоминая о листьях: зубы ее, наверное, стали такими же зелеными,
как у Артура Родоса, отвратительного мальчишки, который жил неподалеку от
Пепси), но скорее всего много. Да и желудок у нее сжался, А потому орешки ей
следовало...
надо запастись на будущее.
восстанавливаются силы: только что она едва волочила ноги, а теперь,
казалось, могла летать, расстегнула пряжки, откинула карман. И, нагибаясь и
приседая, закружила по полянке, грязными руками собирая орешки. Волосы
падали ей на глаза, свитер болтался как на вешалке, ей приходилось то и дело
подтягивать джинсы. Они были ей впору тысячу лет назад, когда она надевала
их, но теперь так и норовили соскользнуть с бедер. Собирая орешки, она раз
за разом бубнила себе под нос рекламную фразу о том, что положено делать,
если разобьется ветровое стекло, - позвонить по телефону 1-800-54-GIANT.
Когда Триша набрала столько орешков, что они полностью закрыли дно рюкзака,
она вернулась на ягодную "плантацию", начала укладывать ягоды (те, что не
попадали в рот) на орешки.
едва заставила себя дотронуться до первой ягоды, настроение у нее заметно
улучшилось. Будущее уже не представлялось ей исключительно в черном цвете.
Все будет хорошо, подумала она, и мысль эта так ей понравилась, что она
произнесла эти три слова вслух. И не один раз, а два.
(добрый знак!) увидела маленькую серебристую рыбку, которая плыла по
течению: возможно, малька форели.
ягоды и орешки. Ей вспомнился дядюшка Скрудж Макдак, пересыпающий золотые
монеты в хранилище-сейфе, и она весело рассмеялась. Абсурдный, конечно,
образ, но очень уж похоже на ее теперешнее занятие.
(теперь она уже снимала их с грозди) и тремя порциями отправила в рот:
десерт. Вкус был божественный, прямо как у мюслей, которые иногда они ели на
завтрак вместо корнфлекса. После третьей порции Триша поняла, что она
наелась до отвала. Впрочем, она не знала, сколь долго сохранится это чувство
сытости. Может, орешки с ягодами ничем не отличались от блюд китайской
кухни: поел и вроде бы сыт, а через час вновь начинает разбирать голод. Но в
тот момент ее желудок напоминал наполненный подарками рождественский чулок.
И как же это здорово - набить желудок. Она прожила девять лет, не зная, как
мало надо человеку для счастья, но уж теперь не сомневалась, что полученного
урока (набить желудок - это здорово) не забудет до конца жизни.
сходила счастливая улыбка. Если бы она так не наелась (нажралась, как удав,
подумала Триша), она могла бы засунуть голову в рюкзак, как лошадь сует
голову в торбу с овсом, лишь для того, чтобы вдохнуть тот нежный аромат, что
шел от ягод митчеллы, смешанных с буковыми орешками.
жизнь.
Солнечный свет падал на нее длинными золотыми полосами. Над полянкой порхали
бабочки. Сложив руки на животе, в котором уже ничего не бурлило, Триша
наблюдала за ними. В тот момент она не могла сказать, что ей недостает
матери, отца, брата, лучшей подруги. В тот момент она не хотела возвращаться
домой, хотя у нее болело и зудело от комариных и осиных укусов все тело.
Никогда ранее не испытывала она такой умиротворенности. Если я выберусь
отсюда, то никому не смогу об этом рассказать, подумала Триша. Она наблюдала
за бабочками, а веки ее опускались все ниже и ниже. Две бабочки были белые,
а одна черная или темно-коричневая.
только голос уже не такой ледяной, в нем слышалось лишь любопытство.
поесть.., да, наесться досыта, а потом отвалиться...
бабочками. Две белые и одна черная, они танцевали в лучах клонящегося к
горизонту солнца. Она подумала о Маленьком Черном Самбо, сидящем на дереве,
тиграх, бегающих внизу и рвущих на куски его новую одежду, а потом убегающих
в саванну. Ее правая рука отцепилась от левой, скатилась с колен, легла на
землю. Для того чтобы вернуть ее обратно, пришлось бы затратить слишком
много сил, поэтому Триша оставила руку там, куда она легла.
ли?
была такая сонная, такая наетая, ей было так хорошо. Впрочем, она не
заснула; даже потом, когда поняла, что не могла не заснуть, ей все-таки
казалось, что она не заснула. Она помнила, как подумала о дворике за новым,
меньших размеров домом отца, о том, что траву давно следовало покосить, о
том, что у гномов хитрые улыбки, словно они знали что-то такое, о чем было
неведомо ей, о том, что отец заметно погрустнел и постарел и теперь от него
всегда пахло пивом. Жизнь могла быть очень грустной, она в этом убедилась,
так что отца она понимала. Взрослых, однако, всеми силами заставляли верить
в обратное, и они лгали своим детям (к примеру, ни один фильм, ни одна
телепередача не готовили ее к тому, что она может потерять равновесие и
плюхнуться задницей в собственное дерьмо), чтобы не пугать их, не вызывать у
них стресса, но истина заключалась в том, что жизнь могла быть очень
грустной. Люди жили в жестоком мире, который в любой удобный ему момент мог
показать зубы и ухватить ими ничего не подозревающего человека. Она
убедилась в этом на собственном опыте. Ей было всего девять лет, но она уже
знала, что это так. И поняла, что случай это не единичный, так уж устроена
жизнь. В конце концов, ей скоро исполнится десять, и для своего возраста она
- высокая девочка.
Последние слова Пита, которые донеслись до нее с Тропы. И теперь она знала
ответ. Простой, грубый, но, наверное, единственно правильный: потому что. А
если тебе он не нравится, утрись и не вякай.
брата.
по течению от того места, где она сейчас сидела, он сливается с другим
ручьем, который маленьким водопадом скатывался с высокого берега. Хороший
признак, подумала Триша. На это она и рассчитывала с самого начала. Два
ручья вместе больше одного, они приведут ее к третьему, четвертому, и в
итоге она выйдет к реке, которая и выведет ее к людям.
увидела троих людей, которые стояли там и смотрели на нее. По крайней мере
она решила, что смотрели. Потому что не могла разглядеть их лица. И ноги
тоже. Все трое были одеты в длинные сутаны, совсем как священники в фильмах
о далеком прошлом ("В стародавние дни, когда рыцари были смелы, а дамы
крутили задом", - иной раз пела Пепси Робишо, прыгая через скакалку). Подолы
сутан мели ковер из сосновых иголок, устилавший полянку. Капюшоны скрывали
лица. Тришу их появление удивило, но не испугало, во всяком случае,
поначалу. Двое были в белых сутанах. Третий, тот, что стоял посередине, - в
черной.
смогла. Слишком много съела, и еда придавливала ее к земле. Наверное,
впервые она осознала, что это значит - осоловеть от еды.
сколько блуждала в лесу. Два дня? Три? - Уже давно. Пожалуйста, помогите
мне.
предположить, что они смотрят на нее, потому что лица по-прежнему полностью
скрывали капюшоны), и вот тогда Триша почувствовала страх. Они стояли,
скрестив руки на груди, но кистей она не видела: они прятались в длинных
рукавах сутан.
поднял руки к капюшону, и над белыми рукавами появились длинные белые
пальцы. Он откинул капюшон и открыл Трише интеллигентное (пусть и
грубоватое) лицо со срезанным подбородком. Он напомнил Трише мистера Борка,
учителя биологии из Сэнфордской начальной школы, который рассказывал им о
растениях и животных Новой Англии.., в том числе, разумеется, и о всемирно
знаменитых буковых орешках. Большинство мальчишек и некоторые девочки
(скажем, Пепси Робишо) называли его Борк-Киборк. Он смотрел на Тришу через
ручей, сквозь маленькие, в золотой оправе очки.
благодарит, завершая игру победой.
парню. Если бы он представился Богом Тома Гордона, она бы точно ему не
поверила. Она могла поверить многому, то только не тому, что этот Бог
выглядит как учитель, преподающий биологию четвертому классу. - Это.., очень
интересно.
Роллинс Джеймс
Корнев Павел
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Акунин Борис