сходстве наших мыслей. Казалось, прошли годы, на самом же деле мы стояли
так, окаменевшие, не более десяти -- пятнадцати секунд. И тут в воздухе
навстречу нам поплыли легкие струйки пара, как бы от дыхания приближающегося
к нам, но еще невидимого существа, а потом послышались звуки, которые,
разрушив ары, открыли нам глаза, и мы опрометью бросились наутек мимо
испуганно гогочущих пингвинов. Мы бежали тем же путем, топча брошенную нами
бумагу, по извивавшимся под ледяной толщей сводчатым коридорам -- назад,
скорее в город! Выбежав на дно гигантского цилиндра, мы заторопились к
древнему пандусу; оцепенело, автоматически стали карабкаться вверх --
наружу, к спасительному солнечному свету! Только бы уйти от опасности!
те, которые сейчас, в большинстве своем, были уже мертвы. Значит, кто-то
уцелел! Денфорт позже признался, что именно такие звуки, только более
приглушенные, он слышал при нашем вступлении в город, когда мы осторожно
передвигались по ледяной толще. Они удивительно напоминали завывания,
доносившиеся из горных пещер. Не хотелось бы показаться наивным, но все же
прибавлю еще кое-что, тем более что Денфорту, по странному совпадению,
пришла в голову та же мысль. Этому, конечно, способствовал одинаковый круг
чтения; Денфорт к тому же намекнул, что, по его сведениям, По, работая сто
лет назад над "Артуром Гордоном Пимом", пользовался неизвестными даже ученым
тайными источниками. Как все, наверное, помнят, в этой фантастической
истории некая огромная мертвенно-белая птица, живущая в самом сердце
зловещего антарктического материка, постоянно выкрикивает некое никому
неведомое слово, полное рокового скрытого смысла: "Текели-ли! Текели-ли!"
белого пара громких трубных звуках. Они еще не отзвучали, а мы уже со всех
ног неслись прочь, хотя знали, как быстро перемещаются Старцы пространстве:
выжившему участнику этой немыслимой бойни, тому, кто издал этот
непередаваемый трубный клич, не стоило большого труда догнать нас -- хватило
бы минуты. Мы смутно надеялись, что нас может спасти отсутствие агрессии и
открытое проявление нами добрых намерений -- в преследователе могла
проснуться любознательность. В конце концов, зачем причинять нам вред, если
ему ничто не угрожает? Пробегая по галерее, где невозможно было укрыться, мы
на секунду замедлили бег и, нацелив назад лучи фонариков, заметили, что
облако пара рассеивается. Неужели мы наконец увидим живого и невредимого
жителя древнего города? И тут снова прозвучало: "Текели-ли! Текели-ли!"
ведь он, услышав крик Денфорта, не убегал от врагов, а устремился вперед.
Времени 'на размышления не было, оставалось только гадать, где сейчас
пребывали убийцы его соплеменников, эти непостижимые для нас кошмарные
создания, горы зловонной, изрыгающей слизь протоплазмы, покорившие подводный
мир и направившие посланцев на сушу, где те, ползая по галереям, испоганили
барельефы Старцев. Скажу откровенно, нам было жаль оставлять этого
последнего и, возможно, раненого жителя города на почти верную смерть.
со всех ног, а позади, хлопая крыльями, испуганно кричали пингвины, Это было
само по себе странно, если вспомнить, как вяло реагировали они на наше
присутствие. Вновь послышался громкий трубный клич: "Текели-ли! Текели-ли!"
Значит, мы ошибались. Звездоголовый не был ранен, он просто задержался у
трупов своих товарищей, над которыми поблескивала на стене надпись из
гнусной слизи. Неизвестно, что означала дьявольская надпись, но она могла
оскорбить звездоголового: похороны в лагере Лейка говорили о том, что Старцы
безмерно чтут своих усопших. Включенные на полную мощь фонарики высветили
впереди ту, уже известную нам большую пещеру, где сходилось множество
подземных ходов. Мы облегченно вздохнули, вырвавшись наконец из плена
загаженных шогготами стен: даже не разглядывая мерзкую резьбу, мы ощущали ее
всем своим естеством.
преследователь затеряется в этом лабиринте. Находившиеся здесь слепые
пингвины-альбиносы пребывали в страшной панике, казалось, они ожидают
появления чего-то ужасного. Можно попробовать притушить фонарики и, в
надежде, что испуганно мечущиеся и гогочущие огромные птицы заглушат наш
слоновый топот, юркнуть прямиком в туннель: кто знает, вдруг удастся
обмануть врага. В туманной дымке грязный, тусклый пол основного туннеля
почти не просматривался, разительно отличаясь от зловеще поблескивавшей
позади нас галереи; тут даже Старцам с их шестым чувством, позволявшим до
какой-то степени ориентироваться в темноте, пришлось бы туго. Мы и сами
боялись промахнуться, угодить не в тот коридор, ведь у нас была одна цель --
мчаться что есть илы по туннелю в направлении мертвого города, а попади мы
ненароком в одну из боковых галерей, последствия могли быть самые
непредсказуемые.
ошиблось и выбрало не тот путь, мы же чудом попали куда надо. И еще нам
помогли пингвины и туман. К счастью, водяные пары, то сгущаясь, то
рассеиваясь, в нужный момент закрыли нас плотной завесой. А вот раньше,
когда мы только вбежали в пещеру, оставив позади оскверненную гнусной
резьбой галерею, и в отчаянии оглянулись назад, вот тогда дымка несколько
разошлась, и перед тем как притушить фонарики и, смешавшись с пингвиньей
стаей, попытаться незаметно улизнуть, мы впервые увидели догонявшую нас
тварь. Судьба была благосклонна к нам позже, когда скрыла нас в тумане, а в
тот момент она явила нам свой грозный лик; мелькнувшее видение отняло у нас
покой до конца наших дней.
хочет знать, каковы ее шансы, хотя, возможно, здесь примешались и другие
подсознательные импульсы. Во время бегства все в нас было подчинено одной
цели -- спастись, мы не замечали ничего вокруг и, уж конечно, ничего не
анализировали, но в мозг тем не менее, помимо нашей воли, поступали сигналы,
которые посылало наше обоняние. Все это мы осознали позже. Удивительно, но
запах не менялся! В воздухе висело все то же зловоние, которое поднималось
ранее над измазанными слизью, обезглавленными трупами. А ведь запаху
следовало бы измениться! Этого требовала простая логика. Теперь должен
преобладать прежний едкий запах, неизменно сопровождавший звездоголовых. Но
все наоборот: ноздри захлестывала та самая вонь, она нарастала с каждой
секундой, становясь все ядовитее.
конечно же, первым был один из двоих, хотя второй тут же последовал его
примеру. Оглянувшись, мы включили на полную мощность фонарики и направили
лучи на поредевший туман. Поступили мы так, возможно, из обычного страха,
желая знать, в чем именно заключается опасность, а может, из
подсознательного стремления ослепить врага, а потом, пока он будет приходить
в себя, скользнув меж пингвинов, юркнуть в туннель. Но лучше бы нам не
оглядываться! Ни Орфей, ни жена Лота не заплатили больше за этот
безрассудный поступок! И тут снова послышалось ужасное: "Текели-ли!
Текели-ли!"
трудом, и доскажу все, что увидел. В свое время мы даже друг с другом
избегали говорить на эту тему. Впрочем, никакие слова не передадут и малой
толики пережитого ужаса. Зрелище настолько потрясло нас, что можно только
диву даваться, как это у нас хватило соображения притушить фонарики да еще
выбрать правильное направление. Есть только одно объяснение: нами руководил
инстинкт, а не разум. Может, так оно было и лучше, но все равно за свободу
мы заплатили слишком большой ценой. Во всяком случае, с рассудком у нас с
тех пор не совсем в порядке.
твердил на бегу одно и то же, для любого нормального человека это звучало бы
чудовищным бредом -- только один я понимал, откуда все взялось. Голос его
разносился эхом по коридорам, теряясь среди криков пингвинов и замирая
где-то позади, в туннеле, где, к счастью, уже никого не было. Cлава Богу, он
забубнил этот бред не сразу после того как оглянулся, иначе нас давно уже не
было бы в живых. Страшно даже вообразить себе нашу возможную участь.
"Саут-стейшн -- Вашингтон-стейшн -- Паркстейшн -- Кендалл-стейшн --
Сентрел-стейшн -- Гарвард..."
Кембридж за тысячи миль отсюда, в мирной земле Новой Англии, но мне его
нервный лепет не казался ни бредом, ни некстати проснувшимся ностальгическим
чувством. Денфорт находился в глубоком шоке, но я тут же безошибочно уловил
пришедшую ему на ум болезненную аналогию.
но все же вполне определенное -- к обличью звездоголовых мы как-то привыкли
и смирились ним. Однако в зловещей дымке вырисовывалось совершенно другое
существо, гораздо более гнусное. Оно казалось реальным воплощением "чужого",
инородного организма, какие любят изображать наши фантасты, и больше всего
напоминало движущийся состав, если смотреть на него с платформы станции
метро. Темная громада, усеянная ярко светящимися разноцветными точками,
рвалась из подземного мрака, как пуля из ствола.
синусоидно извиваясь, кошмарная черная блестящая тварь, длиною не менее
пятнадцати футов, изрыгавшая зловоние и все более набиравшая скорость;
густой пар окружал ее, восставшую из морских глубин. Это невообразимое
чудовище -- бесформенная масса пузырящейся протоплазмы -- слабо
иллюминировало, образуя тысячи вспыхивавших зеленоватым светом и тут же
гаснувших глазков, и неслось прямо на нас; массивнее любого вагона, оно
безжалостно давило испуганных беспомощных пингвинов, скользя по сверкающему
полу -- ведь именно эти твари отполировали его до полного блеска. Вновь
издевательски прогремел дьявольский трубный глас: "Текели-ли! Текели-ли!" И
тут мы вспомнили, что этим нечестивым созданиям, шогготам, Старцы дали все
-- жизнь, способность мыслить, пластические органы; шогготы пользовались их
точечным алфавитом и, конечно же, подражали в звучании языку своих бывших
хозяев.
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Корнев Павел
Афанасьев Роман
Прозоров Александр
Фазиль Искандер