боевой рубки лежала бухта троса. Кип не помнил, чтобы утром видел
доски или трос... впрочем, единственное, что он помнил, это
вынырнувшее из-под воды мертвое лицо. Он посветил на трос, потом на
доски. Похоже было, что их свалили здесь второпях, как попало. Фонарь
Кипа разогнал полумрак в бывшей плотницкой. В последний раз он
видел эти доски там. Или нет? Он не мог вспомнить. Свет скользнул по
горе ящиков и ветоши; сверкнули красные глазки, послышался
испуганный писк.
перебрался по сходням на борт немецкой подлодки. Мур - за ним.
Наступив на что-то, он отпрянул, светя фонариком: под громадой рубки
лежала небольшая горка раздробленных мелких костей, голов -
противных, усатых, - черных гибких хвостов. Кучка требухи - все, что
осталось от жирных портовых крыс. В луче фонарика блеснули
стеклянистые глаза, и Мур быстро отвел взгляд и перешагнул через
крысиные останки. Должно быть, в док пробралась кошка.
люка, отмечала место гибели молодого человека. Кип поводил фонарем:
бурые кляксы - словно кто-то яростно отряхивал здесь малярную кисть.
Под ногами тихонько поскрипывал деревянный настил палубы,
крысиная возня наполняла док смутным эхом.
отверстие.
развернуться. Мур нагнулся пониже и стал под разными углами
высвечивать внутренность корабля. Луч фонарика на мгновение
выхватывал из мрака трубы, голые переборки, толстые пучки проводов,
и тут же возвращал их во тьму. Прямо под отверстием Мур разглядел
пол - над ржавыми листами обшивки стояло на три дюйма воды - и
увидел свое отражение: бесформенную тень без лица.
стальные перекладины, стал осторожно спускаться в отверстие. Он
ступил на пол, расплескав воду, и стал ждать Мура.
и сложными механизмами. Кип посветил по сторонам и показал Муру в
носовой части отсека четыре задраенных трубы торпедного аппарата. Их
крышки величиной и формой напоминали перевернутые литавры. Над
полом на стальных направляющих-рельсах приподнимались две
торпеды; направляющие были в черных комьях засохшей смазки с
зелеными прожилками плесени, но сами торпеды казались почти
чистыми. Мур погладил одну из них.
прокатился между переборками. Он снова повел вокруг лучом фонаря и
осветил тонкие заплесневелые тюфяки, подвешенные на цепях так, чтобы
их легко можно было свернуть. Узкий проход между ними вел в недра
лодки. Под нижними койками в специальных креплениях размещались
торпеды. Кип посветил на переборки; между тюфяками виднелись
фотографии - сильно выцветшие, почти неразличимые: молодая
темноволосая женщина улыбалась фотографу в луна-парке, пара средних
лет сидела в обнимку на скамейке у фонтана, рядом висел похожий на
открытку снимок огромного дома в лесу, а по соседству молодая
блондинка на лыжах на фоне заснеженных гор махала рукой
утраченному возлюбленному.
деревянных ящиков. Из перевернутого ведра выплеснулось и застыло
что-то белое, густое, комковатое. Везде присутствовал отвратительный
налет тлена; беспризорный ботинок, подхваченный крохотными
волнами, созданными движением незваных гостей, стукнулся о торпеду.
Мур опустил фонарик и увидел в полутемном углу похожие на
осьминога лохмотья рубашки и подумал: а что случилось с хозяином?
расползлась желтоватыми клочьями, сразу налипшими на пальцы
констебля. Он завороженно поднес к свету один такой клочок и вдруг
резким движением стряхнул его в воду. Обрывки рубашки уплыли под
подвесную койку. Кип вытер руку о штаны.
зловонный - Кипу стало трудно дышать. Возможно, пока не вскрыли
люк, здесь вовсе не было воздуха, но и после этого лодка проветрилась
недостаточно. Запах погоста перебивал другой, не менее неприятный
запах: раздражающий, приторно-сладкий, разъедающий легкие. Какой-
то отравляющий газ? Нечто, копившееся внутри лодки сорок с лишним
лет? Кип подождал, пока луч фонарика Мура догонит его, и, пригибаясь,
осторожно двинулся вперед, то и дело ныряя под какие-то трубы.
Темнота встревоженно шарахнулась от света, заметались в поисках
укрытия маленькие тени. Кип с Муром не могли идти рядом - коридор
был недостаточно широк. Они словно вползали через глотку громадного
зверя в дебри органов, тканей и костей, напитанные влагой как губка.
переборок. - Здесь же нечем дышать, это какой-то клаустрофобический
кошмар!..
хребет лодки. Кип направил фонарь на один из боковых просветов - там
оказалась артелка, тесно заставленная ящиками. Две подвесных койки,
привинченный к железному полу стол, с потолка свисают в ряд белые
рубашки и такие же рубашки лежат в воде... Констебль пошел дальше; с
пола из-под его башмаков поднимались облачка хлопьев грязи и
ржавчины.
системы, винтики в страшном оружейном механизме. Как им удавалось
день за днем, неделю за неделей сохранять здесь здравый рассудок,
оставалось только догадываться. Запахи человеческого тела, пота,
сигаретного дыма и мочи, перемешанные с вонью солярки и машинного
масла должны были быть поистине невыносимы. Даже сейчас Муру
казалось, что он заперт в ловушке, словно подволок и переборки
медленно смыкались вокруг него, а сам он шел не вперед, а куда-то вниз.
Горло, в котором поначалу просто першило, теперь жгло огнем, а когда
он сделал осторожный, медленный вдох, легкие как ошпарило. Он
услышал, как Кип надсадно кашлянул - раз, другой.
На металлическом столе стоял радиоприемник, с проводов свисали
наушники, рядом лежал опрокинутый стул. В углах чернели густые тени,
похожие на плотную паутину, они сопротивлялись тонкому копью света.
От хлама, плававшего в воде на полу, шел омерзительный запах склепа -
сухой, сладковатый. Мур задохнулся, попятился и хотел уже догонять
Кипа, как вдруг ему почудилось какое-то движение.
коридору Кип. Эхо множилось, удваивалось, утраивалось, дробилось о
переборки. Мур снова осветил радиорубку. В спинку стула ткнулось что-
то разбухшее, бесформенное, и он не сразу понял, что и это -
растерзанные крысиные трупы. Следом плыли кишки. Крысы? Здесь?
Откуда? Забрались через вскрытый люк, привлеченные запахом гнили?
Но, как и на палубе, здесь не было ни одной целой крысы. Мура
передернуло. Что это? Кто мог это сделать?
ногами, и посветил туда, откуда они пришли. Послышавшийся ему звук
доносился из глубины коридора: там что-то двигалось. Мур знал, что
это не плод его воображения. Не убирая фонарик, он подождал еще
несколько секунд, потом пошел догонять друга.
сорочки, майки, башмаки; пустые ящики; журнальная картинка -
девушка жеманно приподнимает юбку чуть выше бедра. На листке
стояла дата: ноябрь 1941 года. Достаточно смело для того времени,
подумал Кип. Он хотел пройти дальше, но у него вдруг закружилась
голова, и он схватился за железную переборку, чтобы не упасть. Перед
глазами поплыли черные круги, в груди горело.
очень душно, Дэвид. - Он замотал головой, разгоняя круги перед
глазами. - Все, уже лучше.
света, тьма была липкой, зловещей, ~живой~. Плесень и ржавчина
расписали стены коридора диковинными многоцветными узорами.
Лодка прогнила насквозь. Муру чудилось, будто он весь пропитался
кишащей микробами грязью; горло саднило, но он постарался подавить
кашель. Странно, но ему казалось, что он производит гораздо больше
шума, чем следует. Сказывались недостаток кислорода и отвратительные
запахи.
выступал на лице. Он вытер лоб тылом ладони, недоумевая, отчего ему
так страшно здесь. Это была всего-навсего машина... пусть боевая... но
давно ставшая забытым эхом минувшей войны. Дело было не в
замкнутом пространстве, не в темноте, не в ощущении, что они
похоронены заживо. Нет. Нечто иное, некое шестое чувство, данное ему
от рождения, что-то нашептывало сейчас Кипу, стараясь проникнуть в
Мацумото Сэйте
Курылев Олег
Афанасьев Роман
Ильин Андрей
Каменистый Артем
Афанасьев Роман