Белинда.
Красную Шапочку, - твердо пообещал я. - А сегодня у меня еще
есть кое-какая работа.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
мостовой надписи "Стоянка запрещена!", последние сто ярдов до
отеля я прошел пешком. Шарманщик отправился туда, куда уходят
на ночь шарманщики, а в холле не было никого, кроме ночного
дежурного, дремавшего в кресле за конторкой. Я протянул руку.
тихо снял ключ, поднялся на второй этаж и только там сел в
лифт.
было, влез под душ, оделся в сухое, спустился лифтом и со
звоном опустил ключ на конторку. Дежурный дернулся, заморгал и
перевел взгляд с меня на свои часы, потом - на ключ.
невинностью...
часы.
рассудительно и глянул через холл на улицу. - Как это могло
случиться? Ни портье, ни швейцара, ни шарманщика, словом, ни
одного шпика в пределах видимости. Разболтанность. Недосмотр.
Вам придется отвечать за-это упущение.
какие-нибудь парикмахерские?
удовольствием отделать любого, кто возымел бы намерение идти за
мной, но довольно скоро стало ясно, что таковых нет. Тогда на
своей машине я добрался до портового квартала, оставил ее в
двух улицах от Первой Реформатской церкви Американского
Общества протестантов и двинулся пешком в сторону канала.
липами, - был темным и неподвижным и не отражал фонарей вдоль
скупо освещенных улочек по обеим сторонам. Ни в одном из домов
над каналом не было света. Церковь казалась еще более
обшарпанной и неуютной, чем несколько часов назад, и было в ней
что-то странно молчаливое, чужое и чуткое, как в большинстве
церквей по ночам. Гигантский подъемный кран со своей
бесконечной стрелой грозно вырисовывался на фоне ночного неба.
И не было здесь абсолютно никаких признаков жизни. Разве что
недоставало кладбища.
дверную ручку. Не было никакой причины запирать дверь, однако
меня как-то смутно удивило, что этого не сделали. Петли были
видимо, отменно смазаны, потому что дверь открылась и закрылась
совершенно бесшумно.
Можно проводить более методичную проверку. Внутри церковь была
невелика, даже меньше, чем ожидалось при взгляде снаружи.
почерневшая и старая, такая старая, что дубовые лавки были
когда-то вытесаны еще топорами. Луч фонаря скользнул вверх, но
там не было никакой галереи, только маленькие запыленные
витражные окна, которые даже в солнечный день, вероятно,
пропускают минимум света. Дверь, впустившая меня, была
единственным входом извне. Вторая дверь находилась в
противоположном углу, между амвоном и старым органом,
приводимым в действие мехами.
фонарик. Она скрипнула, но негромко. Я осторожно двинулся
вперед - и поступил предусмотрительно, потому что, как
оказалось ступил не на пол другого помещения, а на первую
ступеньку ведущей вниз лестницы. Насчитал восемнадцать
ступенек, совершающих полный круг, и пошел дальше все так же
осторожно, с вытянутой рукой, чтобы, нащупать дверь, которая,
как резонно было предположить, должна быть передо мной. Но
никакой двери не было. Пришлось зажечь фонарик.
меньше церкви.
отыскал выключатель и повернул его. Зальца выглядела еще более
почерневшей, чем сама церковь. Грубый деревянный пол покрыт
грязью, втоптанной с незапамятных времен. Посредине-
несколько столиков и кресел, а вдоль обеих боковых стен -
перегородки, очень узкие и очень высокие. Словом, что-то
вроде средневекового кафе.
неприятного запаха. Он мог исходить откуда угодно, но мне
казалось, что долетает он из ряда импровизированных будок по
правую руку. Я спрятал фонарик, вынул из фетровой подмышечной
кобуры пистолет, достал из кармана глушитель и прикрутил его.
Затем начал по-кошачьи красться вдоль правой стены, и нос
сообщил мне, что направление выбрано верно. Первая будка была
пуста. Вторая тоже. И тут я услышал дыхание. Миллиметр за
миллиметром приблизился я к третьей перегородке, и мой левый
глаз и - дуло пистолета выглянули из-за нее одновременно.
опасности. На узком сосновом столе находились два предмета:
пепельница с выкуренной до конца сигаретой и плечи, а также
голова мужчины, который сидел, опершись о стол, и крепко спал,
отворотив от меня лицо. Но мне и не надо было видеть его лица:
тощее тело и потертую одежду Георга узнать не составляло труда.
Когда я видел его в последний раз, то готов был поклясться, что
он не в состоянии двинуться с кровати в ближайшие двадцать
четыре часа. Однако наркоманы в последней стадии болезни
способны к удивительным, хотя и кратким приливам сил. Я оставил
его там, где он сидел. Пока с ним не было связано никаких
хлопот.
одна дверь. Ее я открыл с несколько меньшими
предосторожностями, чем предыдущую, вошел, отыскал выключатель
и повернул его.
узким, не шире трех метров. По обе стороны - полки, сплошь
заставленные Библиями. Меня ничуть не удивило, что они-точно
такие же, какие были в магазине Моргенштерна и Муггенталера и
какие Первая Реформатская церковь так щедро раздаривала
амстердамским отелям. Вряд ли можно было что-либо отыскать,
осматривая их еще раз, но я все же сунул пистолет за пояс и
подошел к полкам, вынул несколько штук из первого ряда И бегло
перелистал; они были-так безобидны, как могут быть безобидны
только Библии, то есть безобиднее всего на свете. Беглый осмотр
экземпляров из второго ряда дал такой же результат. Я вытащил
том из третьего ряда. Этот экземпляр был с ущербом: аккуратно
выдолбленная выемка занимала почти всю толщину книги и была
размеров и очертаний большого финика. Я достал еще несколько
томов из этого же ряда и убедился, что подобные углубления,
видимо, сделанные машинным способом, есть во всех. Поставив все
книги, кроме одной, на место, я направился к двери в
противоположном конце комнаты, открыл ее и зажег свет.
исключительной предусмотрительностью предприняла все, что
могла, чтобы соответствовать утверждениям современного
авангардистского духовенства, будто обязанность церкви - быть
на уровне технологической эпохи, в которую мы живем. Этот зал,
занимающий добрую половину церковного подвала, был, в сущности,
прекрасно оборудованной механической мастерской.
- токарные и фрезерные станки, тигли, формы, печь, штаммы, а
также столы, к которым были прикреплены значительно меньшие
машины, предназначение которых осталось для меня тайной. В
одном конце пол покрывали туго скрученные кольца латунной и
медной стружки. В углу - ящик с беспорядочной грудой оловянных
труб, видимо, старых, тут же - несколько рулонов кровельной
жести. Все это вместе взятое свидетельствовало о сугубо
специализированном производстве, однако трудно было представить
себе выпускаемую продукцию, ничего сколь-нибудь похожего на нее
на глаза не попадалось.
Самойлова Елена
Аникина Наталья
Соломатина Татьяна
Афанасьев Роман
Куликов Роман
Зыков Виталий