нашел ручку, повернул ее, толкнул дверь и зашел в помещение.
мертвых. Лабораторное оборудование было кое-как сдвинуто к одной стене,
а все очищенное пространство занимали мертвые тела. Я знал, что это
мертвецы, но только потому, что об этом мне сообщил Киннерд: эти
бесформенные, обгорелые, изуродованные .тела легче всего было принять за
кучи мусора, в лучшем случае - за неизвестные на земле формы жизни, но
никак не за человеческие останки. Страшно воняло паленым мясом и
выхлопными газами. Меня удивило, что у кого-то из уцелевших нашлось
достаточно мужества и железной выдержки, чтобы перенести сюда, в этот
домик, леденящие душу, омерзительные останки товарищей по станции.
Крепкие же у них желудки!
не окружало их, не подбиралось к ним - они сразу вспыхнули и мигом
сгорели дотла. Штормовой ветер обрушил на них море огня, пропитанные
пылающим топливом, они превратились в ослепительно-жаркие факелы и
умерли, крича и корчась в дикой, непредставимой умом агонии. Страшнее
смерти и не придумаешь...
направил луч фонаря на то, что когда-то было правой рукой, а сейчас
представляло собой почерневшую клешню с выпирающей наружу костью. Жар
был так силен, что оно искривилось, но все же не расплавилось, это
странной формы золотое кольцо на безымянном пальце. Я сразу же узнал это
кольцо, его при мне покупала моя невестка.
все это придет потом, когда первоначальный шок отхлынет. Да нет, вряд
ли. Это был уже не тот человек, которого я так хорошо помнил, это был не
мой брат, которому я был обязан и чьим должником останусь теперь
навсегда. Передо мною грудой золы и пепла лежал чужой, совершенно
незнакомый мне человек, и отупевший мозг в моем измученном теле
отказывался признать в нем того, кто так отчетливо сохранился в моей
памяти.
положении тела привлекло мое профессиональное внимание. Я нагнулся
пониже, совсем низко и замер в таком положении. Потом медленно, очень
медленно выпрямился - и тут услышал, как позади отворилась дверь.
Вздрогнув, я обернулся: это был лейтенант Хансен. Он опустил защитную
маску, поднял очки и поглядел сперва на меня, а потом на лежащего у моих
ног человека. Лицо у него помертвело. Он снова поднял глаза на меня.
долетел его хриплый голос. - О Господи, мне так жаль...
отправились... - Посерев от ужаса и отвращения, он обвел взглядом все,
что лежало на полу. -Извините, док, я на минутку...
сюда.
удивление и любопытство. -О Господи, вы когда-нибудь видели хоть что-то
похожее?
больше нечего.
Джолли и Киннерда, еще трое оказались теперь на ногах: заместитель
начальника станции капитан Фолсом, необыкновенно длинный и тощий, с
сильно обгоревшими лицом и руками, затем молчаливый темноглазый Хьюсон,
водитель трактора и механик, отвечавший за работу дизельных генераторов,
и наконец энергичный йоркширец Нейсби, исполнявший на станции
обязанности кока.
повязки тем, кто еще лежал, познакомил меня с ними и снова взялся за
дело. В моей помощи, по крайней мере пока, он, по-видимому, не нуждался.
Я слышал, как Хансен спрашивает у Забринского:
зашевелился, поудобнее пристраивая больную ногу. - Точно не знаю, в чем
закавыка, лейтенант, но похоже, что сгорела какая-то схема.
придумаете? Хотите сказать, что не можете с ними связаться?
Моя вина, ничего не скажешь. Выходит, когда я свалился, сломалась не
только моя нога.
обозначения на японском языке, никаких инструментов и приборов, да еще и
пальцы задубели от холода - тут и сам Маркони поднял бы руки кверху.
отремонтировать можно. Но это займет очень много времени. К тому же,
лейтенант, мне придется поискать сперва какие-нибудь инструменты.
Забринский ничего не сказал, только протянул Хансену наушники.
приложил к уху.
"Дельфина" почти без перерывов передают: "Лед быстро смыкается,
немедленно возвращайтесь".
лежащий на полу Ролингс. Он грустно помешивал вилкой начинающие таять
куски консервированного супа. - Предприятие, конечно, отважное, но,
скажу я вам, ребята, с самого начала обреченное на неудачу.
помалкивайте в тряпочку, - ледяным тоном отозвался Хансен. Потом вдруг
повернулся к Киннерду. - А что с вашей рацией? Ну, конечно же! У нас тут
мается без дела крепкий парень, который охотно, просто с удовольствием
покрутит ваш генератор...
привидения. - Дело не в ручном генераторе, он сгорел. Наша рация
работала на батареях. Батареи кончились. Весь запас кончился.
Тогда отчего затухал сигнал во время передачи?
чтобы выжать из них весь ток до последней капли. У нас их осталось всего
пятнадцать штук, остальные сгорели при пожаре. Вот поэтому и случались
затухания. Но даже элементы "Найф" не могут служить вечно. Вот они и
кончились. Того тока, что в них осталось, не хватит на самый маленький
фонарик.
обстреливать восточную стену домика ледяной картечью, лампа Колмана
шипела под потолком, печка, негромко урча, пожирала брикет за брикетом,
но все эти звуки только усиливали ощущение мертвой, непрошибаемой
тишины, воцарившейся в помещении. Никто не смотрел на соседа, все
уставились в пол тем застывшим, пристальным взглядом, который присущ
разве что фанатику-энтомологу, выслеживающему дождевого червя. Если бы
какая-нибудь газета поместила на своих страницах сделанную именно в этот
момент фотографию, ей с трудом удалось бы убедить читателей, что
полярники со станции "Зебра" всего десять минут назад встретили
спасательную экспедицию, которая избавила их от верной смерти. Читатели
обязательно придрались бы, что картина неправдоподобна: должно же быть
на лицах, если не ликование, то хотя бы заметное облегчение.
радостная.
работает, а другой нам взять негде. Значит, кто-то должен вернуться на
"Дельфин", причем немедленно. Предлагаю свою кандидатуру.
Простите, дружище, но в приказах шкипера ни слова не говорилось о том,
чтобы позволить кому-то наложить на себя руки. Вы остаетесь здесь.
подчеркивать, что я не нуждаюсь в его разрешении. Не стоило пока что и
размахивать "манлихером". - И все мы останемся здесь. И все здесь умрем.
По-вашему, в газетах всего мира нас назовут героями? Особенно нашего
командира...