Чтение 22–й страницы книги ~Веселое мореплавание Солнышкина~

продукты полярникам!

И друзья бросились обнимать друг друга:

- Да здравствует Антарктида! - крикнул Перчиков.

- Да здравствуют айсберги!

- Да здравствуют пингвины! - ещё громче заорал Солнышкин и с маху сделал
стойку на руках.

С этого часа дни помчались наперегонки, как дельфины. Все бегали,
суетились, к пароходу подлетали грузовики. В трюмы вносили ящики с
консервами и компотом, мешки с сахаром и мукой, сгущённое молоко и шоколад,
сухари и галеты.

Солнышкин торопился со всеми, сам себе командовал и сам всё исполнял. Он
купил карту, чтобы отмечать маршрут судна, смастерил клетку, в которой решил
привезти на Большую землю настоящего королевского пингвина. По ночам он
часто вскакивал с постели и, выг лянув в иллюминатор, вздыхал: ему снились
айсберги! И он совсем не замечал, как к нему исподтишка подкрадывалась беда.

Наступил день отплытия. Пароход "Даёшь!" торжественно вывели на рейд.
Солнышкин стоял на вахте у трапа и всматривался в берег. Там махали
платочками женщины, инспекторы носились с бумагами, а Моряков получал на
берегу последние документы и особо важные р аспоряжения.

Он должен был подойти к судну на катере, и Солнышкин привязывал к борту
красивый капитанский штормтрап. Он завязал его уже на один узел, как вдруг
за спиной раздался знакомый возглас:

- О, привет Солнышкину!

Солнышкин оставил трап и оглянулся. С другой стороны, прямо через борт
перебрасывая длинные ноги, с маленького буксирного катера кто-то перелезал
на "Даёшь!". Нос человека медленно вращался, принюхиваясь к запахам, а глаза
уже нашаривали дверь камбуза. И хотя лицо и руки человека были чернее сажи,
Солнышкин сразу узнал Ваську-бича. Он вспомнил первую встречу, путешествие
по городу и с улыбкой спросил:

- Ну, как компот?

- Ах, Солнышкин! - торжественно сказал Васька. - Я ведь работаю. Работаю,
Солнышкин. В жизни, кажется, есть кое-что поважнее компота...

В это время с катера закричали:

- Васька! Васька!

Он кивнул чумазой головой и заторопился:

- Видишь, без Васьки никуда! Лошадиных сил у мотора не хватает. - Он
перекинул ногу через борт и улыбнулся: - Будь здоров, Солнышкин! Нас ждут
великие дела!

Солнышкин протянул ему свою руку, и вдруг Васька оцепенел: на руке у
Солнышкина сверкнул удивительный старинный компас.

- Вот это штучка! - сказала Васька. - Продай!

- Не могу, - ответил Солнышкин.

- Меняю на тельнягу и ботинки.

- Не могу, - сказал Солнышкин. - Не нужны мне тельняшки и ботинки.
Компас-то особенный...

- А что? - спросил Васька.

- Да так... Говорят, если правильно живёшь, на север показывает, плохо -
вертится из стороны в сторону.

Солнышкин разговорился, а именно в этот момент Моряков возвращался с
берега на судно. Он был человек верного слова и держал в руке десять порций
сливочного мороженого, которыми обещал премировать Солнышкина.

- Отличный, настоящий матрос! - повторял он.

И как только катер подвалил к борту "Даёшь!", Моряков прыжком повис на
штормтрапе и стал подниматься вверх.

Фьюить! - свистнуло вверху.

Фьюить! - свистнуло второй раз.

- Стойте! - крикнул Солнышкин, но трап уже дёрнулся, узел развязался, и
Моряков вместе с десятью порциями мороженого бултыхнулся вниз.

Он тут же вынырнул, но короткая балясина - деревянная ступенька -
стукнула его по лбу. Он вынырнул второй раз, но вторая ступенька больно
шлёпнула его снова. Солнышкин с ужасом смотрел, как десять раз выныривал
Моряков и Десять раз ступеньки шлёпали его

по одному и тому же месту. Наконец трап свалился совсем, и на поверхности
рядом с ним закачалась капитанская фуражка.

- Спасайте! - завопил Солнышкин.

- Человек за бортом! - закричали на катере и бросились на помощь.

Моряков, вынырнув, приоткрыл один глаз, высунул из воды крепкую руку,
ухватился за конец каната и в минуту оказался на палубе. С него ручьями
стекала вода, на лбу вырастала громадная шишка. Потирая лоб, он бросился в
каюту.

"Всё! - подумал Солнышкин. Он побледнел, и его рыжий чубчик стал бледным,
как лёд в Антарктиде. Он закрыл рукой лицо. - Вот тебе и Антарктида! Вот
тебе и пингвины! Неужели всё кончилось?"

ВПЕРЕДИ ПАРУСА!

Вокруг Солнышкина собралась вся команда.

- Бедный Солнышкин! - ехидно ухмыльнулся артельщик, которого не успели
выгнать из-за срочности рейса.

- Разиня! - сердито процедил сквозь зубы Федькин и отпустил Солнышкину
щелчок.

- Ах, Солнышкин, мы все тебя любим, - сказала Марина, будто уже
прощалась.

- Ну и ну, отмочил! - вздохнул Перчиков. А Солнышкин стоял ни жив ни
мёртв и думал:

"До свиданья, Антарктида, до свиданья, океан!"

- А всё из-за Васьки и ещё из-за этой вот штуки! - с горечью проговорил
он и щёлкнул пальцем по крышке маленького бронзового компаса.

- Не мели ерунду, - возразил Перчиков, который никогда не интересовался,
что это за компас у Солнышкина на руке. - При чём тут эта коробка?

- А при том, - сказал Солнышкин и выложил Перчикову историю
робинзоновского подарка.

- Забавно, - качнул головой Федькин, глядя на компас.

- Всё показывал правильно! А тут, когда я болтал с Васькой, в самую
трудную минуту не мог шевельнуться! За штурвалом я стоять не умею, а на
компасе - всё правильно. Узлы вязать не умею, а на компасе - правильно. И
моряком я ещё не стал - всё равно правил ьно, - чуть не глотая слезы,
говорил Солнышкин.

- Знаешь, - задумчиво перебил его Перчиков, - ты, конечно, прав,
настоящим матросом ты ещё не стал, но не беда, Солнышкин, не всё сразу!
Самое главное, чтобы работал как следует твой самый надёжный компас. - И
Перчиков положил ладонь Солнышкину на грудь, где тихо и грустно стучало его
сердце. - А он работал неплохо. И этот бронзовый старичок всё показывал
верно.

И тут все увидели, как стрелка маленького бронзового компаса, едва
шевельнувшись, твердо указала на "норд".

- Жаль только, что случилась вся эта ерунда, - сказал Перчиков и подумал
вслух: - А что, если нам всем пойти к Морякову?

Вдруг среди общего крика раздался голос боцмана:

- Солнышкин, к капитану!

Все замерли. Где-то далеко в городе звякнул трамвай, за бортом плеснула
волна, и с криком пролетела чайка.

Солнышкин вздохнул, пригладил чуб, поднялся по трапу и переступил порог
капитанской каюты.

Моряков ходил взад и вперёд, прикрывая подушкой посиневший лоб.

- Та-ак, - мрачно сказал капитан и повернулся к Солнышкину: - Значит,
убить меня захотел?

- Нет, что вы... - грустно ответил Солнышкин.

- Значит, утопить меня захотел?

- Не хотел... - ещё грустнее сказал Солнышкин.

- Опозорить меня перед всем флотом захотел?

- Нет-ет, - покачал Солнышкин головой.

- Так не хотел? - спросил сердито Моряков.

- Нет, - повторил Солнышкин и посмотрел на свои ботинки.

- Ну что ж, раз не хотел - так и быть. Марш на вахту! А шишку я тебе ещё
посажу не такую! - погрозил Моряков кулаком и потёр лоб.

- Десять шишек! - раздалось за дверью, и в каюту влетел Перчиков.

- Тысячу шишек! - крикнула Марина и чмокнула Солнышкина, как после долгой
разлуки.

Всё это время они стояли за дверью. Солнышкин хлопал рыжими ресницами и
не верил своему счастью.

- Марш на вахту! По местам! - сердито приказал Моряков и выглянул в
иллюминатор. И вдруг он охнул и запричитал: - Батюшки, батюшки! Мирон
Иваныч! - Он прикрыл ладонью шишку и, повернувшись к Солнышкину, крикнул: -
Трап! Немедленно парадный трап!

Солнышкин выглянул в дверь и увидел, что к борту подходит катер, а с него
машет мичманкой старый добрый Робинзон.

- Батюшки! Мирон Иваныч! Как же так?! Куда?

- В отпуск. В Антарктиду, - сказал Мирон Иваныч и весело улыбнулся.

Робинзон выбрался в плавание. За долгие годы он наконец взял отпуск и
решил провести его на пароходе своего прославленного воспитанника.

- А как же дом, хижина, глобус? - крикнул Моряков.

- Всё пошло в музей пионерам, - махнул рукой Робинзон. И подошёл к трапу,
который на редкость быстро наладили Солнышкин с Перчиковым.

Моряков осмотрел узел, потрогал его рукой и крикнул вниз:

- Поднимайтесь! Поднимайтесь! - И скоро принял в объятия отважного
старика.

- А где же Солнышкин, что с ним? - спросил Мирон Иваныч.

- А вот он, вот он, - показал на него Моряков, прикрывая шишку на лбу.

- И как он? - спросил старик.

- Отлично, отлично! - потирая лоб, сказал капитан. - Будет настоящим