Чтение 22–й страницы книги ~Мы все из Бюллербю~

точно!

- Я тоже, - сказала Анна. - Ведь ухаживать за детьми очень просто. Если
говорить с ними спокойно и ласково, они будут тебя слушаться. Я читала в
газете.

- Само собой разумеется, что с детьми надо говорить спокойно и ласково,
- согласилась я.

- Я читала, что есть люди, которые кричат на детей. Но тогда дети
становятся непослушными, - сказала Анна.

- Кто же станет кричать на такую крошку? - сказала я и пощекотала
Черстин за пятку.

Черстин сидела на одеяле, разостланном на траве, и смеялась. Она очень
хорошенькая. У нее выпуклый лобик и голубые глазки. И уже восемь зубов -
четыре сверху и четыре снизу. Они похожи на рисовые зернышки. Говорить
Черстин еще не умеет. Она говорит только "Эй! Эй!". Но, может быть, каждый
раз это означает что-нибудь другое, мы не знаем.

У Черстин есть коляска, на которой ее катают. Анна предложила:

- Давай ее покатаем!

Я согласилась.

- Идем, моя деточка, идем, моя Черстин, - сказала Анна и стала сажать
Черстин в коляску. - Черстин поедет гулять!

Анна говорила очень спокойно и ласково, как и следует разговаривать с
маленькими детьми.

- Садись, вот так тебе будет хорошо!

Но Черстин не захотела садиться. Ей хотелось стоять, она прыгала и
говорила: "Эй! Эй!" Мы испугались, что она упадет.

- По-моему, ее надо привязать, - сказала я.

Мы взяли толстую веревку и привязали Черстин к коляске. Когда Черстин
обнаружила, что не может встать, она заревела на всю округу. Из хлева
примчался Улле.

- Что вы делаете? Зачем вы ее бьете? - закричал он.

- Ты с ума сошел! Никто ее не бьет! - сказала я. - Если хочешь знать,
мы разговариваем с ней спокойно и ласково.

- Смотрите у меня! - пригрозил Улле. - Пусть делает что хочет, тогда
она не будет плакать.

Конечно, Улле лучше знал, как надо обращаться с Черстин. Все-таки это
была его сестренка. Поэтому мы разрешили ей стоять. Я тащила коляску, а Анна
бежала рядом и поддерживала Черстин, чтобы она не упала. Так мы доехали до
канавы. Черстин увидела канаву и вылезла из коляски.

- Подожди, давай посмотрим, что она хочет, - сказала Анна.

И мы стали смотреть. Почему-то считается, будто маленькие дети не умеет
быстро бегать. Это ошибка. Маленький ребенок, если захочет, может бежать
быстрее зайца. По крайней мере, наша Черстин. Мы и глазом не успели
моргнуть, как она оказалась возле канавы. Там она споткнулась и упала
головой в воду. И хотя Улле сказал нам, чтобы мы разрешали Черстин делать
все, что угодно, даже лежать в канаве, мы ее оттуда вытащили. Она была вся
мокрая, громко плакала и сердито смотрела на нас, точно мы были виноваты,
что она свалилась в канаву. Но мы по-прежнему разговаривали с ней спокойно и
ласково, посадили ее в коляску и повезли домой переодеваться. Она громко
плакала. Улле ужасно рассердился, когда увидел мокрую Черстин.

- Что вы с ней сделали?! - заорал он. - Вы хотели ее утопить?

Тогда Анна сказала, что он должен быть терпеливым и разговаривать с
нами спокойно и ласково, потому мы тоже еще дети, хотя и большие.

А Черстин подошла к Улле, обхватила его ноги и рыдала так безутешно,
будто мы с Анной и вправду хотели ее утопить.

Улле помог нам найти для Черстин чистое платьице и снова убежал в хлев.

- Посадите еесначала на горшок, а потом переоденьте, - сказал он перед
уходом.

Хотела бы я знать, попробовал ли он сам хоть раз посадить Черстин на
горшок. Было бы интересно посмотреть, как это у него получится. Мы с Анной
старались изо всех сил, но у нас ничего не получилось. Черстин сделалась
негнущаяся, как палка, и орала во все горло.

- Вот глупый ребенок! - воскликнула я, но тут же вспомнила, что так
нельзя разговаривать с маленькими детьми.

Поскольку нам не удалось посадить Черстин на горшок, мы начали ее
переодевать. Я держала ее на руках, а Анна натягивала на нее сухое белье.
Черстин извивалась, как угорь, и громко плакала. На это у нас ушло полчаса.
После переодевания мы с Анной сели отдохнуть. Пока мы отдыхали, Черстин
перестала плакать, залезла под кухонный стол и пустила там лужу. Потом она
вылезла оттуда и сдернула со стола клеенку с чашками. Чашки, конечно,
разбились.

- Противная девчонка! - сказала Анна как можно спокойней и ласковей.

Она вытерла лужу и собрала осколки, а я сняла с Черстин мокрые
штанишки. Пока я искала чистые штанишки, Черстин убежала на улицу. Мы
догнали ее возле хлева. Улле высунул голову и закричал:

- Вы что спятили? Почему вы позволяете ей ходить без штанов?

- А мы и не позволяем! - ответила Анна. - Если хочешь знать, она у нас
разрешения не спрашивала.

Мы втащили Черстин в дом и надели на нее сухие штанишки, несмотря на
то, что она все время извивалась и орала.

- Пожалуйста... будь... паинькой... - говорила Анна почти спокойно и
ласково.

Мы надели на Черстин самое нарядное платьице, потому что другого не
нашли. Оно было очень хорошенькое, со складочками и оборочками.

- Смотри не запачкай платьице! - сказала я Черстин, хотя она явно не
понимала, что ей говорят.

Она тут же подбежала к печке и выпачкалась в золе. Мы отряхнули золу,
но платье стало уже не таким белым. Черстин очень смеялась, пока мы ее
чистили. Она думала, что мы с ней играем.

- Двенадцать часов! - вдруг сказала Анна. - Пора ее кормить.

Мы разогрели шпинат, который стоял в кастрюльке на плите, потом я
посадила Черстин на колени, и Анна начала ее кормить. Черстин сама
широко-широко раскрывала рот. Анна сказала:

- А все-таки она очень хорошая девочка!

В ответ на это Черстин так толкнула ложку, что шпинат полетел мне прямо
в глаза. Анна от смеха чуть не выронила тарелку. Я даже немного обиделась на
нее. Черстин тоже смеялась, хотя она, конечно, не понимала над чем смеется
Анна. Она-то считала, что так и надо, чтобы шпинат попадал людям в глаза.

Когда Черстин наелась, она стиснула зубы и стала отталкивать ложку.
Остатки шпината вылились ей на платье. Потом она пила компот. Теперь
нарядное платьице Черстин было не узнать - из белого оно стало пестрым.

- Как хорошо, что после обеда она будет спать! - сказала Анна.

- Да, очень, - вздохнула я.

С большим трудом мы снова раздели Черстин и натянули на нее ночную
рубашечку. На это ушли наши последние силы.

- Если кому и нужно сейчас поспать, так это нам, - сказала я Анне.

Мы уложили Черстин в кроватку, которая стояла в комнате рядом с кухней,
и вышли, притворив за собой дверь. Черстин начала плакать. Сперва мы делали
вид, что ничего не слышим, но она плакала все громче и громче. Наконец Анна
просунула голову в дверь и крикнула:

- Сейчас же замолчи, противная девчонка!

Всем известно, что с детьми надо говорить спокойно и ласково, но иногда
это не получается. Хотя, конечно, газеты правы - дети становятся несносными,
если на них кричат. Во всяком случае, наша Черстин. Она просто зашлась от
визга. Мы побежали к ней. Она обрадовалась и стала прыгать в кроватке.

Мы снова уложили ее и попытались завернуть в одеяло. Черстин мигом его
скинула. Когда она скинула одеяло в десятый раз, мы перестали ее
заворачивать, а сказали спокойно и ласково:

- Надо спать, Черстин! - и вышли из комнаты.

Черстин завопила благим матом.

- Пусть себе кричит, - сказала Анна. - Я больше не пойду к ней.

Мы сели за кухонный стол и попытались разговаривать. Но у нас ничего не
получилось, потому что Черстин кричала все громче и громче. От ее крика нас
прошибал холодный пот. Иногда она на несколько секунд замолкала, словно
собиралась с силами.

- Может, у нее что-нибудь болит? - испугалась я.

- Наверно, у нее болит живот! - сказала Анна. - Вдруг это аппендицит?

Мы опять побежали к Черстин. Она стояла в кроватке, и глаза у нее были
полна слез. Увидев нас, она запрыгала и засмеялась.

- Ничего у нее не болит! - сердито сказала Анна. - Ни живот, ни голова!
Идем!

Мы закрыли дверь, уселись за стол, и от крика Черстин нас снова начал
прошибать холодный пот. Но неожиданно в комнате Черстин воцарилась тишина.

- Ой, как хорошо! - сказала я. - Наконец-то она уснула.

Мы вытащили лото и стали играть

- Детей нужно всегда держать в постели, хоть будешь знать, где они, -
сказала Анна.

В ту же минуту мы услышали какие-то подозрительные звуки.

- Ну, это уж слишком! - воскликнула я. - Неужели она еще не спит?

Мы подкрались к двери и заглянули в замочную скважину. Кроватку мы
увидели, но Черстин в ней не было. Мы влетели в комнату.

Угадайте, где мы нашли Черстин? Она сидела в камине, который был
недавно вычищен и побелен. Но после того как в него забралась Черстин, он
был уже не белый, а черный. В руках у нее была банка с гуталином. Черстин
вымазалась гуталином с головы до ног. Волосы, лицо, руки и ноги у нее были
черные, как у негра. Наверно, дядя Нильс забыл перед отъездом закрыть банку.

- А что пишут в газетах, бить детей можно? - спросила я.

- Не помню, - ответила Анна. - Мне уже наплевать, как надо обращаться с
детьми.

Черстин вылезла из камина, подошла к нам и хотела погладить Анну. Анна
заорала во все горло: