своего парижского дня и вспомнил о том, что следует позвонить в советское
посольство.
голос. -- У телефона Мясниченко.
будки на освещенную солнцем грань церкви Сен-Жермен-де-Пре. -- Есть ли
какое-нибудь движение?
употреблено сейчас с максимальной точностью. Какое дивное в этот момент
произошло соединение: господин говорит с товарищем на одном языке. Дивны
дела Твои!
должно быть, представлял из себя неиссякаемый генератор душевного тепла.
готово, осталось только сделать пометку в вашем паспорте. Я жду вас, Андрей
Арсениевич...
запарке... -- забормотал Лучников.
более десяти минут.
лучниковские советизмы, включающие даже и "дикую запарку", отвечает
старорежимным "не извольте беспокоиться". Так, вероятно, он полагает,
говорят, как в классической литературе, нынешние последыши и недобитки.
Товарищ Мясниченко оказался молодым человеком, советикусом новой формации:
легкая, чуть-чуть развинченная походка, слегка задымленные стильные очки,
любезнейшая, хотя немного кривоватая улыбка.
Распай, где в "рено" ждал его Сабашников. Поехали.
в Новую Зеландию. Купим землю, устроим там русский фарм, заманим несколько
друзей и отца Лейнида, будем выращивать овощи, встречать закат жизни, читать
и толковать Писание... Неужели тебе не надоело-- что? -- да все вокруг:
Париж, Нью-Йорк, Симфи, Москва, все эти женщины и мужчины, полиция,
политика, -- здесь лучше ехать прямо на Конкорд, -- эх, если бы можно было
собрать десятка два добрых друзей и сбежать подальше из этого бардака, я бы
и в монастырь тогда не ушел, остался бы в миру, в тихом первобытном
окружении, ну вот здесь поворачивай на авеню Вашингтон и ищи парковку.
ветхости, набор полусонильных чудачеств, сонмище котов, например, или
говорящих птиц, отставшие от стен обои, словом, некий бесстыдный распад. Он
мог, конечно, предположить и обратное, то есть опрятную светлую старость, но
уж никак не представлял, что попадет в бюро политического деятеля. Между тем
за массивной резной дверью с медной таблицей, на которой по-русски и
по-французски значился длинный титул генерала, в просторном холле,
украшенном старыми географическими картами России, а также портретами
нескольких выдающихся человек, среди которых соседствовали друг с другом
главнокомандующий Лавр Корнилов и предсовнаркома Ленин, их встретил молодой
человек в сером фланелевом костюме, типичный французский дипломат,
отрекомендовался секретарем барона фон Витте и сказал, что его
превосходительство ждет господ Лучникова и Сабашникова.
писал, немного слишком быстро, чуть-чуть быстрее, чем нужно было, чтобы
совсем уже не смахивать на балаганщика.
слишком на одну-две секунды), Лучников сравнивал его со своим отцом.
Сравнение явно в пользу Арсения, уже хотя бы по манере, по жесту, генералу
явно далеко до безукоризненности вулканного жителя, да и физически Арсений
моложе, крепче, хотя, впрочем, и генерала не назовешь развалиной.
заглядыванием в глаза: сердечность и благосклонность. Опять перебор!
Садитесь, мальчики! Чертовски рад вас видеть, всегда рад гостям из России,
особенно молодежи. Хоть и живу уже почти полвека в изгнании, но душой всегда
на родине, в ее пространствах, на ее реках, на ее равнинах и островах
(последнее очень точно и дельно подчеркнуто). Острейший разведывательный
взгляд или имитация острейшего взгляда, во всяком случае, живое
бледно-голубое свечение на эрозированной глине лица. Вот, понимаете ли,
только полчаса назад принимал секретаря комсомольской организации одного из
свердловских тракторных (внушительный спуск и подъем правого века) заводов.
Неплохая, неплохая смена подросла у нас на Урале, интересные идеи, сила,
хватка. А как на юге? Что в Крыму? Как, между прочим, здоровье Арсения
Николаевича? Кланяйтесь вашему батюшке, горячий ему привет. Ведь мы с ним
боевые товарищи. Каховка, Каховка, родная винтовка... Мда-с, ваше счастье,
мальчики, что вам не пришлось участвовать в братоубийственной войне. Ну, а
вы-то как? Что в вашей среде? Чем, как говорится, дышите? Спорт, секс?
Говоря весь этот вздор, в том числе и передавая приветы Лучникову-старшему,
он на Андрея почему-то не смотрел, а обращался к своему знакомому
Сабашникову, а тот, как всегда, тоже уловив фальшивину, отлично подстроился
под игру старика и изображал "молодежь", эдакого гимназиста-переростка,
прыщавого дрочилу, смущался, хихикал и даже покусывал, подлец, ногти. В
конце концов генерал взглянул все же на Лучникова и тут осекся, похоже было,
что даже вроде бы слегка испугался. Лучников в этот момент стряхивал пепел
своей сигариллос в пепельницу с кремлевской башней, зорко изучал генерала и
явно не являлся молодежью, а тем более "мальчиком".
Сталиным? -- спросил он.
укоризной, но явно был напуган.
у вас на столе.
невероятную политическую хитрость. -- Да кто же не знает!.. Кто же не
ценит!.. Вы даже не представляете, как мы здесь, на чужбине, радуемся
родному слову, будь то московская "Правда" или симферопольский "Курьер"! Мы,
рус...
сослагательное наклонение и многоточие, эта фраза Лучникова прозвучала
немыслимой дерзостью, а, подкрепленная последующим странным жестом, легким,
в четверть силы, пожатием стариковского запястья, обернулась едва ли не
ультиматумом -- дескать, кончайте балаган.
смена очков, вместо синеватой лукавой дымки чистые и сильные линзы, -- само
внимание.
которого Петя Сабашников, тоже мгновенно перестроившись, живейшим образом
реагировал, вскидывал брови, делал умное лицо, энергично кивал или
отрицательно потряхивал легкой дворянской головой.
вы...
стоит.
и отошел в тот угол кабинета, где за стеклом аквариума глазели на
происходящее декоративные рыбы и в клетках чирикало несколько русских птиц,
должно быть, подарки комсомольских организаций Урала.
покажется вам более уместным, -- сказал Лучников. -- Меня интересует, как
реагировал вождь прогрессивного человечества на идею объединения.
Виссарионовича совершенно неуместна, -- строго сказал фон Витте.
полное говно. -- Лучников любезно улыбнулся.
лице фон Витте. Правая коленка исторического деятеля дергалась. "Должно
быть, сигнализация срабатывает не сразу", -- подумал Лучников.
плечистых парня в клетчатых пиджаках.
всегда держал за человека со вкусом. Ай-я-яй, батенька, фи-фи-фи...
разглядывая молодых людей.