сейчас не поднять бокал за единственную заповедь нашего союза: "Ес-
ли кто-то из нас о чем-то просит, значить, это ему надо." Для чего -
неважно. Но нужно сделать все, что в твоих силах, чтобы исполнить
эту просьбу. Напрягать друг друга по пустякам не надо, это ясно...
Немного длинновато объясняю, но смысл, я думаю, понятен. И потом,
разве наши отношения строятся на другой основе?.. А самое главное,
если знаешь, что ты не одинок, что есть кому довериться, то и жить
легче.
Так Антон объявил о существовании триумвирата.
Прошло три года.
Виктору исполнилось тридцать три.
Начальник лаборатории технологических режимов прокатки
трудно-деформируемых сплавов, кандидат технических наук Виктор
Григорьевич Коробов был на хорошем счету у руководства института.
Чувствовалось, что Виктор усвоил уроки Антона. Теперь он никогда
не говорил, если его не спрашивали, внимательно слушал других,
записывал указания и мысли начальства. Если же от Виктора Гри-
горьевича ждали ответа, то он всегда учитывал, что полностью прав-
дивый ответ далеко не всегда желательно знать спрашивающему.
Виктор был дружелюбным, гостеприимным приятелем - в его
двухкомнатной квартире всегда можно было устроить междусобойчик
или отметить событие, касающееся только избранного круга из чис-
ла сослуживцев или знакомых. Дом его запоминался и стенкой, на
которой были развешены маски.
Виктор щедро, не скупясь, использовал "Жигули" для нужд того
же круга избранных. Автомобиль он купил на сбережения, оставшиеся
от родителей.
С годами Виктор не то чтобы возмужал и окреп, он оставался по-
мальчишески обаятельным, но при этом налился, расправился, и уж,
конечно, трудно было представить себе, что его когда-то прозвали
"Тысяча и одна кость".
Союз троих - Антона, Марины и Виктора - действовал и оказывал
немаловажное влияние на его добровольных участников, причем не
только с точки зрения взаимной выгоды и бескорыстной помощи, но и
с духовной. Виктор со временем полностью проникся сознанием соб-
ственной независимости, дороже которой для него ничего не суще-
ствовало на свете, но и абсолютно уверовал в своих друзей по союзу и
спокойно, с трезвым цинизмом и расчетом смотрел на жизнь.
Встреча с Люсей выбила Виктора из привычной колеи, внесла
беспокойство в его безмятежную жизнь. Безмятежную, конечно,
сравнительно - Виктор сам или с помощью Антона и Марины обеспе-
чивал стабильность своего существования. Круг его знакомых был
широк и разнообразен, временами в его жизни появлялись женщины,
но он с ними, как впрочем и они с ним, расставались также легко, как
и сходились. Марина точно угадала потребность Виктора не столько
в новизне ощущений, сколько в духовном общении, чему с ее точки
зрения, соответствовала Люся. Так Виктор воспользовался заповедью
союза о взаимной выручке в сугубо личных целях.
Впрочем, Марина, познакомив Виктора с Люсей, таким обра-
зом возвращала свой долг союзу - в свою очередь Антон выполнил
ее просьбу и познакомил Марину с Сергеем.
Все эти просьбы и договоренности иногда даже не облекались в
открытую форму - они звучали мельком, вроде шутки, но истинный
их смысл был понятен каждому из них. И каждый ощущал полную
свободу от каких-либо моральных угрызений - первая и единствен-
ная заповедь союза ничем не ограничивала желаний его участников.
И та же заповедь подразумевала гарантию полной тайны их вклада в
то или иное дело. Как в сберкассе.
Это была правда. Та правда, о которой все знали, но о которой
предпочитали даже не говорить, а Виктор вообще старался даже не
думать о ней. Это была та правда, о которой он не рассказал Люсе в
погожий весенний день на Ленинских горах.
Люся слушала Виктора, и слова его переплетались с шумом вет-
ра, порывами налетавшего из-под бегущих белых туч, с неясным шу-
мом далекого города, раскинувшегося за подковой Москвы-реки, с
тихим бульканьем набиравших силу весенних ручьев.
Люся была увлечена исповедью Виктора настолько, что сама не
заметила, как начала с раздражением думать о жене Виктора, воз-
мущаться майором-бюрократом Савеловым и радоваться блестящей
служебной победе Виктора над тупоголовым Иваном Сергеевичем.
Люсе захотелось увидеть структуры Марка и огромную картину
всеобщего благоденствия, написанную Петровым. Она невольно ста-
ла внимательно рассматривать лицо Виктора и поисках асимметрии,
оставшейся после пареза лицевого нерва слева и никак не могла по-
нять, с какой же стороны считать это лево: от себя или от Виктора.
Люся с ужасом подумала о своих уже немолодых родителях, когда
Виктор рассказывал о смерти своих близких. И ей стало хорошо от
мысли, что на свете много хороших людей, таких как Антон, таких как
Марина, таких как Вика...
Люсе совсем не хотелось расставаться с Виктором и возвращаться
к своим монотонным домашним обязанностям, и она с удовольствием
приняла его приглашение поехать к нему пообедать.
По пути Виктор ни словом не обмолвился больше о своем
прошлом, словно просто поделился с Люсей наболевшим и забыл об
этом, наоборот, он весело пересказывал миниатюры сатирика-
юмориста, на встречу с которым Виктор как-то приглашал Люсю.
В салоне темно-синих "Жигулей" с красными сиденьями звучала
музыка.
Музыка сразу же зазвучала и в квартире Виктора, - Люся заме-
тила, что он предпочитает неторопливые мелодичные блюзы, где
главную партию ведет саксофон, так сильно напоминающий по тем-
бру сильный и грустный человеческий голос.
Виктор усадил Люсю в мягкое кресло, а сам пошел хозяйство-
вать на кухню. Люся полистала предложенный Виктором журнал,
потом отложила его и стала рассматривать маски на стене. И снова она
задумалась о Викторе, о том, какой он искренний, обаятельный, о
том, как он беззаветно любил свою жену, что он, судя по всему, одно-
люб и истосковался по ласке и... Люся сама смутилась своей тайной
мысли о том, что Виктор так отчаянно в нее влюбился.
Он вернулся с кухни с аппетитно прожаренным мясом, украшен-
ным парниковыми, толсто нарезанными огурцами, а Люся как раз
любила, чтобы огурцы были нарезаны крупно, и они с удовольствием
съели сочное мясо, запивая его красным терпким вином. И еще Люся
отметила, как Виктор заботливо ухаживает за ней, и что это ему дос-
тавляет настоящую радость, не то, что Михаилу, ее мужу.
И Люся с тревожной грустью подумала, что постепенно гаснет ее
счастье, вернее, ее ожидание высокого счастья, вспомнила, как она
была безумно счастлива, окруженная родительской лаской, как она
была самоуверенно счастлива, безапелляционно пользуясь мальчиш-
ками и юношами, покорно признающими ее право быть их принцес-
сой, и как она все ждала еще более сильного, всепоглощающего
счастья, пока они не уехали с Михаилом в Ленинград. И похоже, так
и не дождалась...
И Люся рассказала Виктору о себе.
Отшумела, отгуляла, отпела, отплясала свадьба. Люся помнила,
как мираж, суету и бесконечные, но приятные хлопоты вокруг рассыл-
ки пригласительных билетов, фасона свадебного платья, торжествен-
ного церемониала возложения цветов к Мавзолею и могиле Неизвест-
ного солдата. Помнила и то странное ощущение, когда они встали с
Михаилом впервые под крики "Горько!" и он поцеловал ее. Ей каза-
лось, что до этого они никогда не касались друг друга и был бесконеч-
но далек и чужд ей этот крепкий, симпатичный парень со спокойными
серыми глазами - ее муж.
Свадьбу справили в конце июня, сразу же после прохождения
Михаилом практики, и молодожены тут же уехали на три недели на
Пицунду, где в пансионате "Маяк" провели свой медовый месяц.
Путевки им обеспечил отец Люси - это был еще один подарок из той,
как казалось Люсе, бесконечной череды подношений, которые приго-
товила ей благосклонная судьба. Люся, как ребенок, радовалась жизни,
с восхищением разглядывала сервизы, цветное постельное белье,
мельхиоровые ложки и прочий, в общем-то, стандартный набор
предметов, которыми снабжают молодых родные и знакомые, от-
правляя молодоженов в долгое плавание по бурному морю жизни.
Люся была настолько эмоционально возбуждена свадьбой, как
праздником, как карнавалом, что постепенно у нее растаяло эт
странное ощущение, что она стала женой чужого для нее человека.
Тем более, что она не имела никакого представления о том, как
это должно быть на самом деле. Да и откуда ей было это знать?
Мать с ней на эти темы не разговаривала - только торопливо и
смущенно дала дочке какие-то общие наставления за день до
свадьбы. С подругами Люся также по таким поводам не общалась - ей
казалось гадким и неприличным говорить о таких вещах.
Михаил же был ровен, терпелив, спокоен и, в конце концов, Лю-
ся уверовала, что иных отношений между мужчиной и женщиной не
бывает, что интимная часть этих отношений - такая же естественная и
Сертаков Виталий
Акунин Борис
Флинт Эрик
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Круз Андрей