Чтение 22–й страницы книги ~Поворот винта~

поближе к огню: я ощущала смертельный холод, и мне казалось, что я уже
никогда больше не согреюсь. Так что, когда Майлс появился, я сидела у огня,
погруженная в свои мысли. На мгновение он остановился в дверях, как бы
разглядывая меня, потом, словно для того, чтобы разделить эти мысли со мною,
подошел и опустился в кресло по другую сторону камина. Мы сидели с ним в
полном молчании, но я чувствовала, что ему хочется быть со мною.

XXI

Еще до того, как забрезжил новый день, я открыла глаза и увидела миссис
Гроуз, которая подошла к моей кровати с дурными вестями. Флору так заметно
лихорадило, что похоже, она заболевает: ночь она провела очень неспокойно,
ее мучили какие-то страхи, и страшилась она чего-то, что было связано не с
прежней гувернанткой, а вот с этой, теперешней. Она не против возможного
появления мисс Джессел, а явно и ожесточенно не желает больше видеть меня.
Разумеется, я тотчас же вскочила с кровати и стала обо всем расспрашивать,
тем более что моя подруга, как видно, уже приготовилась вступить со мною в
бой. Это я почувствовала, как только спросила ее, кому она больше верит:
девочке или мне.

- Значит, она продолжает отрицать, что она видела, уверяет вас, что
никогда ничего не видела?

Моя гостья пришла в сильное замешательство:

- Ах, мисс, не такое это дело, чтобы я стала наводить ее на такие мысли,
и, признаться, не считаю это нужным. Она от этого прямо на глазах у меня
постарела.

- О, я это и сама вижу. Она возмущается - подумать, такая благородная
девочка, а ее смеют подозревать в лживости, оскорбляют ее. Выдумали - "мисс
Джессел!" - и чтобы она... Разыгрывает из себя этакую благопристойность,
негодница! Уверяю вас, впечатление, которое она на меня произвела вчера, это
что-то странное, совершенно невероятное, ни на что не похожее! И я раз
навсегда решила: конечно, разговоров с ней больше быть не может.

Как ни чудовищно и непонятно было все это для миссис Гроуз, она сразу
притихла и тут же согласилась со мной с такой готовностью, которая явно
показывала, что за этим что-то кроется.

- Я, по правде сказать, думаю, мисс, что она этого и сама не хочет. Уж
так высокомерно она это говорит!

- Вот в этом высокомерии, - заключила я, - в нем-то все и дело.

О да, глядя на лицо моей гостьи, я представляла себе ее вид и многое
другое.

- Она то и дело спрашивает, как я думаю, не придете ли вы.

- Понимаю, понимаю, я же ведь сама очень много сделала, чтобы в ней это
прорвалось. А обронила она после вчерашнего хоть слово о мисс Джессел, кроме
того, что она ведать не ведает ни о каких таких ужасах?

- Ни единого, мисс. И вы сами знаете, - добавила она, - я ведь еще у
озера поняла из ее слов, что, по крайней мере, тогда там никого не было.

- Вот как! И конечно, вы и сейчас этому верите?

- Я не спорю с ней. А что еще я могу сделать?

- Ровно ничего! Вам приходится иметь дело с такой умницей! Они - я хочу
сказать, эти двое, их друзья, - сделали их обоих такими умниками, каких свет
не создавал; на этом-то они так ловко и играют! У Флоры теперь есть на что
жаловаться, и она это доведет до конца.

- Да, мисс, но до какого конца?

- Ну, пожалуется на меня дядюшке. Изобразит меня такой гадиной...

По выражению лица миссис Гроуз я живо представила себе все это, и у меня
сердце екнуло - она смотрела на меня так, как будто видела их обоих.

- А ведь он о вас такого хорошего мнения!

- Все-таки странно, если подумать, - усмехнулась я - что он прибег к
такому способу показать мне это. Но все равно. Конечно, Флоре только и нужно
отделаться от меня.

Моя подруга честно подтвердила:

- Не видеть вас больше никогда в жизни.

- Так вы затем и пришли ко мне, чтобы поторопить меня с отъездом? -
спросила я. Но прежде чем она успела ответить, я остановила ее. - Мне вот
что пришло в голову, и, по-моему, так будет лучше. Я считала, что мне надо
уехать, и в воскресенье я уже почти на это решилась. Но это не то. Уехать
должны вы. И взять с собой Флору.

Моя подруга задумалась.

- Но куда же мы...

- Прочь отсюда. Прочь от них. И самое главное сейчас - прочь от меня.
Прямо к ее дядюшке.

- Только чтобы пожаловаться на вас?..

- Нет, не только. А для того еще, чтобы оставить меня с моим лекарством.

Она все еще колебалась.

- А какое же у вас лекарство?

- Прежде всего ваша преданность. И еще - Майлс.

Она уставилась на меня.

- Вы думаете, он?..

- Воспользуется случаем отречься от меня? Да, я и это допускаю. Но
все-таки я хочу рискнуть, я хочу попробовать. Уезжайте с его сестрой как
можно скорее и оставьте меня с ним одну.

Я сама удивлялась, сколько у меня еще сохранилось мужества, и поэтому
несколько растерялась, когда она, несмотря на явное подтверждение этого, все
еще продолжала колебаться.

- И вот что еще, - продолжала я, - конечно, до ее отъезда они ни в коем
случае не должны видеться, ни на минуту.

И тут мне пришло в голову, что, может быть, несмотря на то, что Флору с
той минуты, как она вернулась с озера, держат взаперти, мы с этим уже
опоздали.

- Вы не думаете, что они уже виделись? - тревожно спросила я.

Она вспыхнула.

- Ах, мисс, уж не такая я безмозглая дура! Если я раза два-три и
вынуждена была оставить ее, то всякий раз с кем-нибудь из служанок, а
сейчас, хоть она и одна, я ее заперла на ключ. А все-таки... все-таки!
Слишком многого надо было опасаться.

- Что все-таки?

- Ну, вы так уверены в маленьком джентльмене?

- Ни в ком я не уверена, кроме вас. Но со вчерашнего вечера у меня
появилась надежда. Мне кажется, он хочет вызвать меня на откровенность... Я
так этому верю - бедный мой, гадкий, прелестный, несчастный мальчик! Он
хочет высказаться. Вчера вечером мы сидели с ним у камина молча два часа, и
мне все казалось, он вот-вот заговорит.

Миссис Гроуз, не отрываясь, смотрела в окно на хмурый занимающийся день.

- Ну и что же, заговорил он?

- Нет, я все ждала и ждала и, признаться, не дождалась. Так и не прервав
молчания, даже не обмолвившись о сестре, об ее отсутствии, он поцеловал
меня, и мы разошлись спать. Но все равно, - продолжала я, - если она
увидится с дядей, я не могу допустить, чтобы дядя увиделся с ее братом, так
как дела приняли сейчас такой оборот, что мальчику надо дать еще немного
времени.

Как раз этому больше всего и противилась моя подруга. И мне было не
совсем понятно почему.

- Сколько это, по-вашему, "еще немного времени"?

- Ну, день-два - чтобы все это открылось. Тогда он будет на моей стороне
- вы же понимаете, как это важно. Если это не выйдет, я только прогадаю, а
вы как-никак поможете мне тем, что, приехав в город, сделаете все, что
только найдете возможным.

Так я втолковывала ей все это, но она все еще была в каком-то непонятном
для меня замешательстве, и я пришла ей на выручку.

- Но, может быть, вам вовсе не хочется ехать, - заключила я.

И тут я все поняла по ее лицу: оно вдруг прояснилось, и она протянула мне
руку в знак согласия.

- Я поеду, поеду! Поеду нынче же утром.

Мне хотелось быть вполне справедливой.

- Если вы считаете, что лучше помедлить, я обещаю вам, что она меня не
увидит.

- Нет, нет, ведь все дело в этом самом месте. Ей надо отсюда уехать. - С
минуту она смотрела на меня угрюмым взглядом, потом договорила до конца: -
Вы правильно рассудили, мисс. Я и сама ведь...

- Да?

- Не могу тут оставаться.

При этом она так посмотрела на меня, что в голову мне вдруг пришла новая
мысль:

- Вы хотите сказать, что после вчерашнего вы видели?..

Она медленно, с достоинством покачала головой.

- Я слышала!..

- Слышали?

- Слышала всякие ужасы от этого ребенка! Вот! - вздохнула она с
трагическим облегчением. - Честное слово, мисс, она говорит такое...

Но при этом воспоминании силы изменили ей: вдруг зарыдав, она опустилась
на мою софу и, как мне уже приходилось видеть раньше, дала полную волю
своему горю.

Я тоже дала себе волю, но по-своему:

- Ох, слава богу!

Тут она вскочила на ноги и, вытирая глаза, простонала:

- Слава богу?..

- Но ведь это меня оправдывает!

- Верно, мисс, оправдывает!

Это было сказано так выразительно, что, казалось, больше и желать было
нечего, но я все еще колебалась.

- Что-нибудь ужасное?