это успеется.
они жили в доме на краю вересковой пустоши. Из всех домов, где они жили,
этот больше всего запомнился Ральфу, потому что сразу потом его отослали в
школу. Тогда еще с ними была мама, и папа каждый день возвращался домой.
Дикие пони подходили к каменному забору сада, и шел снег. Прямо рядом с
домом стоял такой сарайчик, и на нем можно было лежать и смотреть, как валят
хлопья. И разглядывать мокрые пятнышки вместо каждой снежинки; и замечать,
как, не растаяв, ложится первая и как все выбеливается кругом. А замерзнешь
- иди домой и гляди в окно, мимо медного блестящего чайника и тарелки с
синими человечками...
книги... Они клонятся на полке оттого, что две или три лежат плашмя поверх
остальных, ему лень их поставить на место. Растрепанные, захватанные. Одна
блестящая, яркая - про Топси и Мопси, но он ее не читал, потому что она про
девчонок; и еще одна про колдуна, эту читаешь, замирая от ужаса, и двадцать
седьмую страницу пролистываешь, там нарисован жуткий паук; и еще одна про
людей, которые что-то раскапывают, что-то египетское. "Что надо знать
мальчику о поездах", "Что надо знать мальчику о кораблях". Так и стоят перед
глазами; подойти, протянуть руку. Руке запомнились тяжесть и гладкость
тяжело соскальзывавшего на пол тома - "О мамонтах для мальчиков".
на четвереньках, под лианы. Джека оттолкнули, он упал. По свиному лазу,
прямо на них скакало что-то - и хрюкало страшно, и блестело клыками. Ральф,
как ни странно, холодно прикинул расстояние и прицелился. Кабан был уже
всего в пяти ярдах, и тут он метнул свою дурацкую палку, и она попала прямо
в огромное рыло и на секунду там застряла. Кабан взвизгнул и бросился в
заросли. Все снова повысыпали на тропку, прибежал Джек, заглянул в кусты.
параллельный, и Джек побежал впереди. Ральфа распирала гордость, и страх, и
предчувствия.
всполошенным взглядом по голым скалам.
конце концов, даже очень приятное дело.
Подождать, что ли, не мог?
крови.
стали пинать Роберта, а тот комически уклонялся.
ужасе, потом уже от действительной боли.
Эрика копье, стукнул Роберта.
волосы и занес над ним нож. Роджер теснил его сзади, пробивался к Роберту. И
- как в последний миг танца или охоты - взмыл ритуальный напев:
беззащитного, темного, он не мог совладать с желанием ударить, ранить.
подыхающей свиньи. А потом все повалились на землю и, задыхаясь, слушали,
как перепугано всхлипывает Роберт. Он утер лицо грязной рукой и попытался
вновь обрести собственное достоинство:
один раз так на регби заехали - страшное дело.
честь по чести.
барабан.
свиньей и пусть изображает... Ну, притворяется, что бросается на меня, и
всякое такое...
ее же убить надо.
куска, и там на гору подняться.
моря.
превратностями дороги. Но тут ногам приходилось уже труднее. Тропка жалась
одним боком к голым камням у самой воды, с другого ее теснил черный
непроницаемый лес, и то и дело она перебивалась камнями, которые они
одолевали на четвереньках. Карабкались по скалам, обмытым прибоем,
перескакивали налитые прибоем ясные заводи. Вот береговую полосу рвом
рассекла лощина. Она казалась бездонной. Они с трепетом заглядывали в
мрачные недра, где хрипела вода. Потом ее накрыло волной, вода вскипела и
брызгами, взметнувшимися до самых зарослей, окатила визжащих, перепуганных
мальчиков. Сунулись было обогнуть ее лесом, но их не впустила его вязь,
плотная, как птичье гнездо. В конце концов стали перепрыгивать лощину по
очереди, выжидая, когда схлынет волна; но все равно кое-кого окатило еще
раз. За лощиной скалы показались непроходимыми, и они посидели немного,
выжидая, пока подсохнут лохмотья, и глядя на зубчатый очерк прокатывающихся
мимо валов. Потом нашли фрукты, обсиженные, как насекомыми, какими-то
пестрыми птичками. Потом Ральф сказал, что надо поторопиться. Он влез на
дерево, раздвинул ветки и убедился, что квадратная макушка все еще далеко.
Андреев Николай
Сертаков Виталий
Ильин Андрей
Гюго Виктор
Контровский Владимир
Шилова Юлия