Чтение 22–й страницы книги ~Чемодан~

гарантирует международный резонанс. Последствия
могут быть самыми неожиданными. Так что поду-
майте и взвесьте. Вы согласны?

-- Вы же сказали -- подумать.

-- Сколько можно думать? Соглашайтесь.

-- А где вы достанете оборудование?

-- Об этом можете не беспокоиться. Я же работаю на Ленфильме. У меня там
все -- друзья, начиная с Герберта Раппопорта и кончая последним осветителем.
Техника в моем распоряжении. Камерой я владею с детских лет. Короче, думайте
и решайте. Вы мне подходите. Ведь я могу доверить эту роль только своему
единомышленнику. Завтра мы поедем на студию. Подберем соответствующий
реквизит. Посоветуемся с гримером. И начнем.

Я сказал:

-- Надо подумать.

-- Я вам позвоню.

Мы расплатились и пошли в газетный сектор.

Актерских способностей у меня, действительно, не было. Хотя мои родители
принадлежали к театральной среде. Отец был режиссером, мать -- актрисой.
Правда, глубокого следа в истории театра мои родители не оставили. Может
быть, это даже хорошо...

Что касается меня, то я выступал на сцене дважды. Первый раз -- еще в
школе. Помню, мы инсценировали рассказ "Чук и Гек". Мне, как самому
высокому, досталась роль отца-полярника. Я должен был выехать из тундры на
лыжах, а затем произнести финальный монолог.

Тундру изображал за кулисами двоечник Прокопович. Он бешено каркал, выл и
ревел по-медвежьи.

Я появился на сцене, шаркая ботинками и взмахивая руками. Так я изображал
лыжника. Это была моя режиссерская находка. Дань театральной условности.

К сожалению, зрители не оценили моего формализма. Слушая вой Прокоповича
и наблюдая мои таинственные движения, они решили, что я -- хулиган.
Хулиганья среди послевоенных школьников было достаточно.

Девочки стали возмущаться, мальчишки захлопали. Директор школы выбежал на
сцену и утащил меня за кулисы. В результате, финальный монолог произнесла
учительница литературы.

Второй раз мне довелось быть актером года четыре назад. Я служил тогда в
республиканской партийной газете и был назначен Дедом-Морозом. Мне обещали
за это три дня выходных и пятнадцать рублей.

Редакция устраивала новогоднюю елку для подшефного интерната. И опять я
был самым высоким. Мне наклеили бороду, выдали шапку, тулуп и корзину с
подарками. А затем выпустили на сцену.

Тулуп был узок. От шапки пахло рыбой. Бороду
я чуть не сжег, пытаясь закурить.

Я дождался тишины и сказал:

-- Здравствуйте, дорогие ребята! Вы меня узнаете?

-- Ленин! Ленин! -- крикнули из первых рядов.

Тут я засмеялся, и у меня отклеилась борода...

И вот теперь Шлиппенбах предложил мне главную
роль.

Конечно, я мог бы отказаться. Но почему-то со-
гласился. Вечно я откликаюсь на самые дикие пред-
ложения. Недаром моя жена говорит:

-- Тебя интересует все, кроме супружеских обя-
занностей.

Моя жена уверена, что супружеские обязанности
это, прежде всего, трезвость.

Короче, мы поехали на Ленфильм. Шлиппенбах
позвонил в бутафорский цех какому-то Чипе. Нам
выписали пропуск.

Помещение, в котором мы оказались, было за-
ставлено шкафами и ящиками. Я почувствовал запах
сырости и нафталина. Над головой мигали и потре-
скивали лампы дневного света. В углу темнело чучело
медведя. По длинному столу гуляла кошка.

Из-за ширмы появился Чипа. Это был средних
лет мужчина в тельняшке и цилиндре. Он долго
смотрел на меня, а затем поинтересовался:

-- Ты в охране служил?

-- А что?

-- Помнишь штрафной изолятор на Ропче?

-- Ну.

-- А помнишь, как зэк на ремне удавился?

-- Что-то припоминаю.

-- Так это я был. Два часа откачивали, суки...

Чипа угостил нас разведенным спиртом. И вооб-
ще, проявил услужливость. Он сказал:

-- Держи, гражданин начальник!

И выложил на стол целую кучу барахла. Там были высокие черные сапоги,
камзол, Накидка, шляпа. Затем Чипа достал откуда-то перчатки с раструбами.
Такие, как у первых российских автолюбителей.

-- А брюки? -- напомнил Шлиппенбах.

Чипа вынул из ящика бархатные штаны с позументом.

Я в муках натянул их. Застегнуться мне не удалось.

-- Сойдет, -- заверил Чипа, -- перетяните шпагатом.

Когда мы прощались, он вдруг говорит:

-- Пока сидел, на волю рвался. А сейчас -- поддам, и в лагерь тянет.
Какие были люди -- Сивый, Мотыль, Паровоз!..

Мы положили барахло в чемодан и спустились на лифте к гримеру. Вернее, к
гримерше по имени Людмила Борисовна.

Между прочим, я был на Ленфильме впервые. Я думал, что увижу массу
интересного -- творческую суматоху, знаменитых актеров. Допустим, Чурсина
примеряет импортный купальник, а рядом стоит охваченная завистью Тенякова.

В действительности Ленфильм напоминал гигантскую канцелярию. По коридорам
циркулировали малопривлекательные женщины с бумагами. Отовсюду доносился
стук пишущих машинок. Колоритных личностей мы так и не встретили. Я думаю,
наиболее колоритным был Чипа с его тельняшкой и цилиндром.

Гримерша Людмила Борисовна усадила меня перед зеркалом. Некоторое время
постояла у меня за спиной.

-- Ну как? -- поинтересовался Шлиппенбах.

-- В смысле головы -- не очень. Тройка с плюсом. А вот фактура --
потрясающая.

При этом Людмила Борисовна трогала мою губу, оттягивала нос, касалась
уха.

Затем она надела мне черный парик. Подклеила усы. Легким движением
карандаша округлила щеки.

-- Невероятно! -- восхищался Шлиппенбах. -Типичный царь! Арап Петра
Великого...

Потом я нарядился, и мы заказали такси. По студии я шел в костюме
государя императора. Встречные оглядывались, но редко.

Шлиппенбах заглянул еще к одному приятелю. Тот выдал нам два черных ящика
с аппаратурой. На этот раз -- за деньги.

-- Сколько? -- поинтересовался Шлиппенбах.

-- Четыре двенадцать, -- был ответ.

-- А мне говорили, что ты перешел на сухое вино.

-- Ты и поверил?..

В такси Шлиппенбах объяснил мне:

-- Сценарий можно не читать. Все будет построено на импровизации, как у
Антониони. Царь Петр оказывается в современном Ленинграде. Все ему
здесь отвратительно и чуждо. Он заходит в продук-
товый магазин. Кричит: где стерлядь, мед, анисовая
водка? Кто разорил державу, басурмане?!.. И так да-
лее. Сейчас мы едем на Васильевский остров. Про-
стите, мы на вы?

-- На ты, естественно.

-- Едем на Васильевский остров. Там ждет нас
Букина с машиной.

-- Кто это -- Букина?

-- Экспедитор с Ленфильма. У нее казенный мик-
роавтобус. Сказала, будет после работы. Интеллигент-
нейшая женщина. Вместе сценарий писали. На квартире
у приятеля... Короче, едем на Васильевский. Снимаем
первые кадры. Царь движется от Стрелки к Невскому
проспекту. Он в недоумении. То и дело замедляет шаги,
оглядывается по сторонам. Ты понял?.. Бойся автомо-
билей. Рассматривай вывески. В страхе обходи теле-
фонные будки. Если тебя случайно заденут -- выхва-
тывай шпагу. Подходи ко всему этому делу творчески...

Шпага лежала у меня на коленях. Клинок был
отпилен. Обнажать его я мог сантиметра на три.

Шлиппенбах возбужденно жестикулировал. Зато
водитель оставался совершенно невозмутимым. И
только в конце он дружелюбно поинтересовался:

-- Мужик, ты из какого зоопарка убежал?

-- Потрясающе! -- закричал Шлиппенбах. -- Го-
товый кадр!..

Мы вылезли с ящиками из такси. У противополож-
ного тротуара стоял микроавтобус. Рядом прогуливалась
барышня в джинсах. Мой вид ее не заинтересовал.

-- Галина, ты прелесть, -- сказал Шлиппенбах. --
Через десять минут начинаем.

-- Горе ты мое, -- откликнулась барышня.