верховное правительство, раздробить страну -- объявить ее
федерацией. В противоположность им консерваторы -- это те, кто
получил бразды правления непосредственно от самого Господа
Бога, кто ратует за устойчивый общественный порядок и семейную
мораль, защищает Христа, основы власти и не хочет допустить,
чтобы страна была раскромсана. Из чувства человечности
Аурелиано симпатизировал либералам во всем, что касалось прав
незаконнорожденных детей, но не мог понять, зачем нужно впадать
в крайности и развязывать войну из-за чего-то такого, что
нельзя потрогать руками. Ему показалось чрезмерным усердие
тестя, затребовавшего на время выборов в лишенных всяких
политических страстей городок шесть вооруженных винтовками
солдат с сержантом во главе. Солдаты не только прибыли, но
обошли все дома и конфисковали охотничьи ружья, мачете и даже
кухонные ножи, а затем раздали мужчинам старше двадцати одного
года голубые листки с именами кандидатов консерваторов и
розовые -- с именами кандидатов либералов. В субботу, накануне
выборов, дон Аполинар Москоте лично огласил декрет,
запрещавший, начиная с полуночи и в течение сорока восьми
часов, торговать спиртными напитками и собираться группами
числом более трех человек, если это не члены одной семьи.
Выборы прошли спокойно. В воскресенье, в восемь часов утра, на
площади была установлена деревянная урна под охраной шести
солдат. Голосование было совершенно свободным, в чем Аурелиано
мог убедиться сам -- почти весь день он простоял рядом с
тестем, следя, чтобы никто не проголосовал больше одного раза.
В четыре часа дня барабанная дробь возвестила о конце
голосования, и дон Аполинар Москоте опечатал урну ярлыком со
своей подписью. Вечером, сидя за партией в домино с Аурелиано,
он приказал сержанту сорвать ярлык и подсчитать голоса. Розовых
бумажек было почти столько же, сколько голубых, но сержант
оставил только десять розовых и пополнил недостачу голубыми.
Потом урну опечатали новым ярлыком, а на следующий день чуть
свет отвезли в главный город провинции.
даже не поднял взгляда от своих фишек. "Если ты думаешь, что
из-за подмены бюллетеней, то нет, -- возразил он. -- Ведь
немного розовых в урне осталось, чтобы они не смогли
жаловаться". Аурелиано уяснил себе все невыгоды положения
оппозиции. "Если бы я бы либералом, -- заметил он, -- я бы
начал войну из-за этой истории с бумажками". Тесть поглядел на
него поверх очков.
либералом, ты бы не увидел, как меняют бумажки, будь ты хоть
сто раз моим зятем.
солдат вернуть отобранные ножи и охотничьи ружья. Женщины
попросили Аурелиано добиться через тестя возвращения хотя бы
кухонных ножей. Дон Аполинар Москоте объяснил ему под большим
секретом, что солдаты увезли конфискованное оружие как
вещественное доказательство подготовки либералов к войне.
Цинизм этого заявления встревожил Аурелиано. Он промолчал, но
когда однажды вечером Геринельдо Маркес и Магнифико Висбаль,
обсуждая в кругу друзей историю с кухонными ножами, спросили,
кто он, либерал, или консерватор, Аурелиано не колебался ни
минуты.
либералом, потому что консерваторы мошенники.
Алирио Ногере, якобы показаться по поводу болезни печени.
Аурелиано еще не имел никакого представления о том, для чего
нужна эта ложь. Доктор Алирио Ногера прибыл в Макондо несколько
лет назад с запасом безвкусных пилюль и медицинским девизом,
казавшимся всем довольно невразумительным: "Клин клином
вышибают". На самом деле Ногера только играл роль доктора. Под
невинным обличьем врача-неудачника скрывался террорист. Его
высокие гамаши прятали шрамы, оставленные на щиколотках
кандалами за пять лет каторги. Когда его схватили после первого
мятежа федералистов, ему удалось бежать на Кюрасао, одевшись в
сутану -- самое ненавистное для него платье. К концу своего
затянувшегося изгнания, вдохновленный радостными сообщениями,
которые привозили на Кюрасао политические эмигранты,
стекавшиеся туда со всех островов Карибского моря, он сел на
контрабандистскую шхуну и появился в Риоаче с запасом
пузырьков, наполненных пилюлями, состоявшими всего лишь из
чистого сахара, и с дипломом Лейпцигского университета,
подделанным им собственноручно. В Риоаче он даже заплакал от
разочарования. Туманные предвыборные надежды охладили пыл
федералистов, которых эмигранты изображали готовым взорваться
пороховым складом. Подавленный своей неудачей и мечтая теперь
только об одном -- обрести надежное место, где бы спокойно
можно было дожидаться старости, мнимый гомеопат укрылся в
Макондо. Он уже несколько лет занимал узкую, набитую пустыми
пузырьками комнатушку в доме возле городской площади и жил за
счет безнадежных больных, -- испробовав все средства, они
искали утешения в шариках из сахара. Пока дон Аполинар Москоте
был чисто фиктивной властью, агитаторские наклонности доктора
оставались без применения. Все свое время он тратил на
воспоминания и борьбу с астмой. Приближающиеся выборы стали для
него путеводной нитью, которая помогла ему вновь отыскать
клубок ниспровержения основ. Он наладил связи с молодежью
города, мало искушенной в политике, и развернул тайную и
упорную подстрекательскую кампанию. Многочисленные розовые
бумажки, появившиеся в урне и приписанные доном Аполинаром
Москоте легкомыслию, свойственному молодости, были частью плана
Ногеры, он заставил своих учеников проголосовать: пусть они
сами убедятся, что выборы всего лишь фарс. "Действенно только
насилие", -- говорил он им. Большая часть друзей Аурелиано была
одержима идеей уничтожения консервативного строя, но они не
решались посвятить Аурелиано в свои планы, опасаясь не только
его родственных связей с коррехидором, но и замкнутого,
уклончивого характера. К тому же было известно, что Аурелиано
по указанию тестя голосовал голубым бюллетенем. Таким образом,
лишь простая случайность открыла его политические симпатии, и
только из чистого любопытства сделал он этот сумасбродный шаг
-- пошел к доктору лечиться от болезни, которой у него не было.
В грязной, как свинарник, комнатушке, пропахшей паутиной и
камфарой, он увидел некое подобие одряхлевшей игуаны, легкие
этого существа при дыхании издавали свистящий звук. Ни о чем не
спросив, доктор подвел Аурелиано к окну и исследовал внутреннюю
сторону его нижнего века. "Не здесь, -- сказал Аурелиано, как
ему велели. Потом нажал кончиками пальцев на печень и прибавил:
-- Я испытываю боль вот тут, она не дает мне спать". Тогда
доктор Ногера закрыл окно под тем предлогом, что в комнате
слишком много солнца, и простыми словами объяснил ему, почему
долг патриота -- убивать консерваторов. В течение нескольких
дней Аурелиано носил в кармане рубашки пузырек. Каждые два часа
он доставал его, вытряхивал на ладонь три горошины, забрасывал
их все разом в рот, а затем медленно растворял на языке. Дон
Аполинар Москоте подтрунивал над его верой в гомеопатию, но
участники заговора признали в нем своего. А в заговор были
втянуты почти все сыновья старожилов Макондо, хотя никто из них
толком не знал, в чем, собственно, будут выражаться предстоящие
им действия. Однако когда доктор открыл Аурелиано эту тайну,
тот сразу вышел из заговора. Хотя Аурелиано был тогда убежден в
необходимости уничтожения режима консерваторов, замыслы доктора
привели его в содрогание. Алирио Ногера был адептом
индивидуального террора. Его план сводился к согласованному,
одновременному осуществлению множества убийств, чтобы единым
ударом общенационального масштаба уничтожить всех
правительственных чиновников вместе с их семьями, и в
особенности их детей мужского пола, и таким образом стереть с
лица земли самое семя консерватизма. Дон Аполинар Москоте, его
супруга и шесть дочерей были, разумеется, включены в список.
не изменившись в лице. -- Вы просто мясник.
возврати мне пузырек. Он больше тебе не нужен.
признал его безнадежно непригодным для действия,
сентиментальным неудачником с пассивным характером и вполне
определившейся склонностью к одиночеству. Друзья пытались
припугнуть Аурелиано, опасаясь, как бы он не выдал заговора.
Аурелиано успокоил их: он никому не скажет ни слова, но в ту
ночь, когда они отправятся убивать семью Москоте, он встретит
их на пороге и будет защищать вход в дом. Его решимость
произвела на заговорщиков такое впечатление, что исполнение
плана отложили на неопределенный срок. Именно тогда Урсула
зашла посоветоваться с сыном о свадьбе Пьетро Креспи и
Амаранты, и тот ответил ей, что сейчас не время об этом думать.
Панов Вадим
Прозоров Александр
Майер Стефани
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Березин Федор