Вашингтона. То есть - от профессионального мерзавца, который служил
интересам общества. Причём, расовая принадлежность этого мерзавца никак не
уточняется. Дескать - всё равно!
сложившимся писателем. И хотя писал не детективную повесть, он легко
просчитал мысли следователя и пришёл к заключению, что тот может засадить
его лишь при помощи трёх других мерзавцев, проштрафившихся перед тем же
обществом, но - наряду с другими мерзавцами - проживающих в том же доме. То
есть - пока не арестованных и готовых услужить властям, чтобы их и впредь не
лишили свободы и радостей жизни в Америке. Тем более, что они тоже, как и
следователь, были англосаксами.
Америке - лучшее в мире правосудие из всех, которые можно обрести за честно
заработанные деньги. Не располагая, однако, достаточным бюджетом, чтобы
настаивать на своей невиновности, и опасаясь поэтому, что суд приговорит его
к смерти, Грабовски решил защищаться иными средствами. Тем более, что он не
располагал даже нечестными сбережениями. Единственная защита свелась
поневоле к тому, чтобы троих мерзавцев, дающих ложные показания против него,
как можно быстрее лишить жизни.
действиям, а как писатель - ещё и воображением. Тех троих мерзавцев он
прикончил без особых хлопот. Правда, не всех сразу.
себя. Поскольку, впрочем, время подпирало, от этих последствий он скоро
избавился, и второго, в феврале, убил без переживаний и излишних сомнений. А
третьего, в марте, лишал жизни механически изобретательно и, главное, уже с
наслаждением. Чем, естественно, и нанёс непоправимый ущерб собственной
нравственности.
был непременно понести наказание в конце моей повести - погибнуть. Так и не
написав свою.
убийстве которой Грабовского несправедливо обвиняли. Этот настоящий убийца
должен был прикончить моего нравственно падшего героя потому, что с первого
же дня, параллельно с уточнением и осуществлением плана по убийству троих
мерзавцев, Грабовски его искал.
Благодаря смекалке и несмотря на профессионализм убийцы.
сразу и справедливо, и несправедливо. То есть - в убийстве не только
Грабовского, но и трёх других мерзавцев. Трудности, впрочем, возникли у меня
как раз со сценой умерщвления самого Грабовского. Как бы я его ни убил, он
возвращался в жизнь с резонными возражениями против моей воли. Причём,
возражения были как философского, так и чисто сюжетного характера. Плюс -
технические трудности убиения, требующего, как и всякий труд,
соответствующей сноровки.
которую профессиональный мерзавец столкнул его с недобрым умыслом - забросав
арматурой и залив бетоном.
потомственного домостроителя - я сочинил в Лондоне, но, уехав в
командировку, обнаружил, что Грабовски ухитрился вернуться из ямы к жизни.
церкви Стивом Грабовским я познакомился в Брайтоне случайно - напившись с
отчаяния из-за неудававшегося мне убийства. На что я ему и пожаловался.
без сотрудничества с небесами мертвецы воскресают реже, чем умирают живые,
но главное - будто каждого есть за что щадить. Не уверенный особенно во
втором, я тем не менее перестал беситься, ибо, покидая церковь, вспомнил
вдруг об Анне Хмельницкой.
видимо, из подспудного желания, обусловленного простою правдой: всякая
смерть кажется нам вторжением потустороннего, тогда как родиной хочется
считать любовь. Любовь - это, дескать, мы, наше, а смерть, наоборот, - чужое
и чуждое. И каждый, конечно, хочет победы над чужим. Но хотя в конце концов
побеждает смерть, борьба не безнадёжна, ибо доставляет радость. Пусть опять
же печальную, - но настоящую радость...
эту. Об Анне и желании любить. При прибытии в Лондон, однако, радость
завершения новой повести омрачила мне прежняя мучительная задача: как же
всё-таки прикончить нью-йоркского поляка? Чтобы в этот раз было наверняка.
Чтобы после смерти герой не оживал. И чтобы ни мне, ни кому-нибудь ещё не
жаловался на мою несправедливость.
фильмах, а в таблоидной прессе. В разделе хроники преступлений. На
двенадцатой странице.
лондонские обложки сообщили об ужасном и типично британском убийстве в
курортном Брайтоне. Без пальбы, свидетелей и шансов на воскресение.
Грабовского нашли накануне у пристани с умиротворённым выражением на лице и
с ножом во лбу. По самую рукоять. Между бровями.
отличие от мёртвого хозяина он смотрел на мир удивлёнными глазами. Глазами
свидетеля.
то ли нет. Пока неизвестно. Но убил якобы по очень странной причине: убитому
удалось когда-то доказать убийце, будто между нормальным и ненормальным
разницы нету.