этими словами на губах и что только я могу спасти его, открыв тайну
столового серебра. В Варшаву я приехал очень поздно, погода стояла ужасная.
Но еще ужаснее было, добравшись до нашей гостиницы, обнаружить, что я уже не
смогу ничего сделать, чтобы спасти жизнь Манассии. Он лежал в постели, свеча
в его сложенных на груди руках уже догорела до половины, и прислуга передала
мне его короткое письмо:
ставший для меня главным в жизни. Сейчас я знаю, она сделала это из-за меня,
а не из-за Яна Кобалы. "Любовь моя, -- сказала она, и ты это слышал, -- я
полагаю, что это был низкий, нехороший поступок!" Геро выбрала Яна, чтобы
мучить меня, так же как и я выбрал его, чтобы мучить ее, а вовсе не за
какие-то его достоинства. И мне и ей Кобала был так же важен, как
прошлогодний снег! Геро умерла с мыслью, что соприкосновение все же
возможно!
нежные пальцы".
мешочками и инструментами, необходимыми в моем грустном ремесле. Склонившись
над постелью, я коснулся его лица. Левый глаз опустил ниже, на его место (он
был мужским), разгладил морщины вокруг другого, женского глаза, который при
жизни моргал в два раза чаще, чем первый, и поэтому был более старым и
усталым. Я поработал над его лицом, и оно стало таким же красивым, как
прежде. Затем я наложил на него серую смесь и снял посмертную маску...
тайнами, а писком в ушах. Вся история длится столько же, сколько звук от
удара хлыста! Разве что людям моей профессии дано знать немного больше, чем
другим смертным.
Следует сказать, что мне давно уже было известно, что Геро вовсе не
совершала самоубийства, она была убита. Ее убил в припадке ревности, а может
и еще чего-то, поручик Ян Кобала. И далее следует та часть истории, которую
особенно тщательно скрывали от брата Геро, потому что этого он бы
действительно не перенес. Отрезанную голову Геро Кобала три дня держал у
себя в комнате и только потом сам заявил обо всем военным властям, которым
удалось это дело скрыть.
Геро крикнула страшным, глубоким и как бы мужским голосом.