что платье сползает с нее все ниже и ниже и скоро упадет совсем. Вдруг
перед ней распахнулась дверь, она стремглав сбежала по лестнице, надеясь
спастись, но внизу уже ждала гнусная тварь в своей замызганной шерстяной
юбке и тянулась к ней цепкими когтями. Ирена шарахнулась в сторону и, не
помня себя, кинулась вперед, та за ней, и так они долго бежали в темноте
по длинным, безмолвным улицам, а фонари, скалясь, нагибались к ним. Она
все время слышала, как топочут за ее спиной деревянные башмаки той тва-
ри, но стоило ей повернуть за угол, как та же тварь выскакивала ей
навстречу; она караулила за каждым углом, в каждом подъезде справа и
слева; она была повсюду, она множилась с ужасающей быстротой, ее нельзя
было обогнать, всякий раз она оказывалась впереди и пыталась схватить
Ирену, у которой уже подгибались колени. Вот наконец-то дом, она броси-
лась туда, распахнула дверь, но на пороге стоял муж с ножом в руке и
смотрел на нее все тем же испытующим взглядом. "Где ты была?" - сурово
спросил он. "Нигде", - услышала она собственный голос, а за спиной уже
зазвучал пронзительный хохот. "Я видела, видела! - визжала та тварь, хо-
хоча, как безумная. Тут муж взмахнул ножом. "Спасите! Спасите!" - закри-
чала Ирена.
жа. Что это... что такое? Она у себя в спальне, под потолком тускло го-
рит фонарик, она дома, в своей постели, а то был только сон. Но почему у
постели сидит муж и смотрит на нее, как на больную? Кто зажег свет, и
почему это муж сидит так неподвижно, с таким суровым видом? Ей стало
очень страшно. Невольно взглянула она на его руку: нет, ножа не видно.
Медленно рассеивался гнетущий кошмар с зарницами сонных видений. Значит,
все это ей приснилось, она кричала со сна и разбудила мужа. Но почему он
смотрит на нее таким строгим, таким сверлящим, неумолимо строгим взгля-
дом?
Кажется, мне привиделся страшный сон.
чем он догадался?" Она боялась поднять на него глаза. А он смотрел на
нее очень серьезно и при этом удивительно спокойно.
- дрожишь, как в лихорадке, нервничаешь, чем-то озабочена. А тут еще зо-
вешь на помощь со сна...
- настаивал он. - Может, у тебя какие-то неприятности или огорчения? Все
в доме уже заметили, как ты переменилась. Не бойся, скажи мне, что тебя
мучает.
и гладят ее обнаженную руку, а глаза светятся каким-то особенным светом.
Ее неудержимо потянуло прильнуть к его сильному телу, прижаться, все
рассказать и не отпускать его, пока не простит. Ведь он только что ви-
дел, как она страдает. Но фонарик бросал свой тусклый свет на ее лицо, и
ей стало стыдно. Она побоялась выговорить страшное слово.
му ее телу до кончиков пальцев пробегала дрожь ужаса. - Это просто нер-
вы. Все пройдет.
мотрела на мужа и содрогнулась - он был очень бледен в этом искусствен-
ном свете, лоб хмурился от мрачных мыслей. Медленно поднялся он с места.
чем-то, что касается нас двоих. Мы сейчас одни, Ирена.
загадочным взглядом. Как бы все сразу могло стать хорошо, думалось ей,
если бы она сказала одно только слово, одно-единственное словечко "прос-
ти", и он не стал бы спрашивать - за что. Но зачем горит свет, нескром-
ный, наглый, любопытствующий свет? Она чувствовала, что в темноте могла
бы заговорить. Но свет парализовал ее волю.
ней так. Ах если бы не свет фонарика, этот желтый, жадный свет!
испугалась своего звенящего голоса. - Оттого что я тревожно сплю, у меня
непременно должны быть тайны? Чего доброго, даже любовные похождения?
ей до глубины души стала противна собственная фальшь, и она невольно от-
вела взгляд.
его голоса совсем изменился и звучал как угроза или как злая, жестокая
насмешка.
молвная, полустертая, точно ночной призрак, а когда захлопнулась дверь,
у нее было такое чувство, будто закрывается крышка гроба. Весь мир, ка-
залось ей, вымер, и только в ее оцепеневшем теле гулко и бурно билось
сердце и каждый удар болью отдавался в груди.
что поссорились, и их едва удалось унять, - вошла горничная и подала
Ирене письмо. Ждут ответа. Недоумевая, посмотрела Ирена на незнакомый
почерк и торопливо вскрыла конверт. С первой же строчки она смертельно
побледнела, вскочила на ноги и еще сильнее испугалась, увидев, какое
единодушное удивление вызвала ее опрометчивая горячность.
подателю сего сто крон". Ни подписи, ни числа под этими нарочитыми кара-
кулями, только ужасающе наглый приказ. Ирена побежала за деньгами в
спальню, но она куда-то запрятала ключ от шкатулки и теперь лихорадочно
выдвигала ящик за ящиком, пока не нашла его. Дрожащими руками вложила
она бумажки в конверт и сама отдала письмо дожидавшемуся на парадном по-
сыльному. Все это она проделала бессознательно, в каком-то трансе, не
позволив себе ни секунды колебания. Затем она вернулась в столовую - ее
отсутствие длилось не больше двух минут.
нить какое-то объяснение, как вдруг рука ее так задрожала, что ей приш-
лось спешно поставить поднятый стакан, - в страшном испуге она заметила,
что от волнения оставила распечатанное письмо около своего прибора. Она
украдкой скомкала листок, но, засовывая его в карман, подняла глаза и
встретилась с пристальным взглядом мужа, пронизывающим, суровым и стра-
дальческим взглядом, какого никогда не видала у него. Именно в эти пос-
ледние дни его взгляд так внезапно загорался недоверием, что все обрыва-
лось у нее внутри, но дать отпор она была неспособна. От такого взгляда
у нее тогда на балу оцепенели ноги, и такой же взгляд вчера ночью, как
кинжал, сверкнул над ней в полусне. И пока она тщетно силилась что-то
сказать, у нее в памяти внезапно всплыло давно забытое воспоминание -
муж как-то рассказал ей, что ему в качестве адвоката пришлось столк-
нуться с одним следователем, у которого был свой особый прием: во время
допроса он по большей части сидел уткнувшись в бумаги и, только задав
решающий вопрос, мгновенно вскидывал глаза, точно нож вонзал взгляд в
растерявшегося преступника, а тот, ослепленный этой яркой вспышкой про-
ницательности, терял самообладание и, почувствовав свое бессилие, перес-
тавал отпираться. А вдруг он сам теперь решил поупражняться в этом опас-
ном искусстве и избрал ее жертвой? Ей стало страшно, тем более что она
знала, какую страстность психолога, далеко превосходящую требования
юриспруденции, вкладывал он в свою профессию. Выследить, раскрыть прес-
тупление, вынудить признание - все это увлекало его так же, как других
игра в карты или в любовь, и в те дни, когда он бывал занят такой психо-
логической слежкой, он весь внутренне горел. Жгучее беспокойство, зас-
тавлявшее его ночи напролет рыться в старых давно забытых делах, для
постороннего взгляда было скрыто за железной непроницаемостью. Он мало
ел и пил, только курил непрерывно и почти не говорил, словно все свое
красноречие берег к выступлению на суде. Ирена только раз присутствовала
при его защите и ни за что не пошла бы вторично, так ее напугала мрачная
страстность, почти что яростный пыл его речи и что-то угрюмое, жестокое
в выражении лица, что, казалось ей, она видела теперь в его пристальном
взгляде из-под грозно насупленных бровей.
миг и не давали ей вымолвить хотя бы слово. Она молчала и чем дольше
молчала, тем сильнее волновалась, понимая, как опасно это молчание. К
счастью, обед скоро кончился, дети выскочили из-за стола и побежали в
соседнюю комнату с громким, веселым щебетом, а бонна тщетно старалась
утихомирить их. Муж тоже поднялся и, не оглядываясь, тяжелой поступью
пошел к себе в кабинет.
"Прошу немедленно вручить подателю сего сто крон", а затем яростно ра-
зорвала его на мелкие клочки и собралась было выбросить в корзинку для
бумаг, но одумалась, нагнулась к печке и бросила бумажки в огонь. Когда
белое пламя жадно пожрало эту угрозу, Ирене стало покойнее на душе.
вскочила, вся красная от жара печки и от того, что ее застигли врасплох.
Печная дверца была еще предательски открыта, и Ирена неловко пыталась
заслонить ее собой. Муж подошел к столу, зажег спичку, намериваясь заку-
рить сигару, и, когда он поднес огонек К лицу, Ирене показалось, что у
него дрожат ноздри, - признак гнева. Затем он спокойно взглянул на нее.
свои письма. Если тебе угодно иметь от меня тайны - воля твоя.
с силой выдохнул сигарный дым и, грузно ступая, вышел из комнаты.
ничкемными занятиями. Дома ей стало нестерпимо, ее потянуло снова на
Самойлова Елена
Акунин Борис
Березин Федор
Никитин Юрий
Акунин Борис
Самойлова Елена