одна из этих гадин тебя не коснется.
это серьезным образом меняет весь расклад. Обречены одиночки, мы же с
тобой можем дежурить посменно. Ты уже держишься на ногах, так что постоять
за себя сумеешь, - Гордон приводил не бог весть какие аргументы, но голос
его был тверд и оказывал на Виктора благотворное действие. Убеждали даже
не сами слова, сколько та уверенность, с которой он рубил фразу за фразой.
драться, согласен? Словом, кто здесь кого - мы еще посмотрим!
вдохнуть в меня уверенность?
сторону, добавил: - Потому что знаю, при каких обстоятельствах тебя брали
люди Рупперта.
скользящий над песчаными барханами ветер. Колеблющимся маревом зной плыл
над землей, ломая далекую линию горизонта. От этой игры видимого глаз
терялся, и марево воспринималось, как некое подобие тумана. Казалось
странным, что ветер не в состоянии разогнать этот стекольчатый трепет,
что, разогревшийся и успокоившийся, мир и здесь не может обойтись без
вечных своих фокусов и причуд.
взбаламученный до самого дна океан. Желтые гигантские волны вздымались и
опадали. Но это был особый океан, медлительный и тяжелый. Бурю и шторм
этой стихии обычное человеческое зрение по суетной своей непоседливости
просто не замечало.
Наверное, это и впрямь не мое дело, и все-таки... - Он неловко
прокашлялся. - Пойми меня правильно, Вилли. Если отправляешься в горы, то
обязательно берешь курс на вершину. Иначе незачем трогаться с места. Это
предприятие рискованное, но коли уж мы взялись за него...
не волноваться. Свой кризис я уже пережил.
опасения, которые он высказал, действительно мучили его. Он словно
выдернул из души беспокоившую занозу, и даже серые его глаза как будто
чуточку просветлели. А Виктор внезапно ощутил неудобство. Он даже заерзал
на ступеньке.
- Он заметил нетерпеливый жест Гордона и заторопился. - Но речь я веду о
другом. То есть, мне хотелось поделиться с тобой выводами, к которым я
пришел после того, что приключилось с Майклом. Так вот, мне кажется, что
событийность не обманешь. Это, конечно, не та вещь, о которой я умею
рассуждать, и все-таки... Я понял, что существует некий баланс между
амплитудой событий и частотой их повторения. Что-то вроде постоянного
интеграла. Мелкие события происходят часто, крупные - редко. Это очень
напоминает математическое уравнение. Можно ведь сформулировать и так: если
слишком долго ничего не происходит, значит следует ждать чего-то особенно
неприятного. Такова закономерность. Ее не перехитрить. Чем круче
натягивают тетиву, тем длительнее полет стрелы, но тем и сокрушительнее
удар. Оставаясь на одном месте, исключив всякое взаимодействие с миром, мы
крепко рискуем, так как отягощаем грядущие события. Может быть, я путано
объясняю, но отчего-то мне кажется, что все именно так и обстоит. - Виктор
покосился на одинокое облако, плывущее по небу. - Это можно сравнить с
зарядом, накапливающимся в тучах. Чем больше сопротивляемость диэлектрика,
тем более мощная рождается молния...
отмахнуться или пренебрежительно скривиться.
"беретту" на ступеньку, взмокшую ладонь вытер о брючину.
являет собой тучу. Ага... Может быть, ты и прав. Однако не забывай:
впереди отнюдь не вечность - все, что от нас требуется, это пережить
несколько дней. А потом ты станешь таким же, как все.
что силу этого удара можно даже вычислить. Во всяком случае помощники
Борхеса наверняка это умеют.
По мне - так лучше обойтись без этих вычислений. Какой прок тебе в том,
что кто-то подскажет день твоей смерти? Вот уж ничего хорошего! - Сэм
передернул плечами.
имеем, добавить нечего. Ну а если твоя молния шарахнет раньше, что ж... Во
всяком случае, мы встретим ее не с голыми руками. В доме полно оружия,
освещение, связь - все продублировано...
липкую кляксу. Высоко в небе, распластав крылья, парил нашкодивший коршун.
прыснуть.
пребывала в игривом настроении. Не дожидаясь повторения досадного
происшествия, донор бывший и донор настоящий поспешили укрыться под
крышей.
заметив, Виктор успел поведать новому товарищу о прежней жизни в России, о
времени, проведенном в плену, о Майкле, о Летиции. Сэм не изображал из
себя слушателя, он им был. Не только рассказчиками славен свет - и
слушателями тоже. На рассказываемое Гордон реагировал с редким добродушием
- внимание его зарождалось не от глазированной вежливости, а от искреннего
участия. Умея держаться собственного мнения, он не заглушал чужого.
Неторопливый в суждениях, он многому не верил, но и не спешил с
опровержениями. Жизнь приучила Сэма к осторожности, однако и осторожность
его была странного свойства, подчас граничащая с неприкрытым наивом.
Простецкие рассуждения Сэма плохо вязались со словом "стратегия", порой
поражая неуклюжестью, но именно в этой неуклюжести угадывалась
крестьянская осмотрительная расторопность. Он не делал ничего не
подумавши, ступая по жизни лисьими шажочками путника, пересекающего топкое
болото. И даже ярость его к Рупперту вынашивалась кропотливо и бережно, со
временем обрастая очередными зловещими фактами. Перестраховщиком Гордона
Виктор вряд ли смог бы назвать. В нужный момент бывший донор действовал
стремительно, хотя к моментам этим он подбирался крадучись, неторопливо.
разочарования. Напротив, близость этого уверенного в себе человека
наполнила его странным покоем. Чем-то он даже напоминал ему Летицию. И
Сэм, и девушка, должно быть, одинаково озадачивали Виктора своим
совершенно отличным от его собственного взглядом на жизнь. Угол зрения -
теперь он ясно понимал, что подразумевалось под этой метафорой. Летиция с
Сэмом глядели на окружающее под иным углом зрения. Но, размышляя иначе,
чувствуя иначе, они не отталкивали Виктора. Скорее, наоборот - разжигали
его любопытство. Мир, где все немножечко не так, где есть загадочное
отличие, не может быть неинтересным. И отсутствие любопытства знаменует
прежде всего собственную убогость. Убогость или усталость, ибо у всякого
человека лишь два пути при встрече с загадкой: пройти мимо, не обратив
внимания, или же, проникнувшись восхищением, задержаться, пытаясь понять,
и даже не понимая, любоваться. Виктор безусловно принадлежал к числу
последних. Сейчас он наконец-то нашел в себе мужество признать, что ни
Летицию, ни Сэма Гордона он не в состоянии понять в полной мере. Другое
дело - Майкл. Возможно, Майкл был частью его самого, и здесь вопросов не
возникало. Гордон совершенно не походил на Майкла, и немудрено, что в
беседе с ним - человеком, которого Виктор знал неполные двое суток, он так
разоткровенничался.
баловал последовательностью, изобилуя перескоками с первое на десятое, и
соответственным оказался отклик Сэма. Они сидели на кухне, уплетая
сэндвичи с кофе, и в перерывах между обжигающими глотками Сэм,
продолжающий мысленное переваривание вываленной на него информации,
изрекал вещи, которые, по его мнению, видимо, должны были снизить
внутреннее напряжение напарника, помочь ему наладить ход жизненных событий
в верном русле.
недолго. Год, от силы два. Дальше тянуть опасно. Можно превратиться в
хроника и привыкнуть... А с другой стороны, попробуй привыкни! Кто в наше
время поощряет подобные привычки?..
и там пироги с вишней, пицца, всякая бутербродная лабуда. Кое-что есть в
погребке.
Адамов Григорий
Шекли Роберт
Доценко Виктор
Акунин Борис
Акунин Борис
Соломатина Татьяна