показалось, что там нечто живое. Ее так странно тянуло... Я о бечевке.
Сначала тихонько, а потом...
сильное, живое.
временем достал носовой платок и занялся взмокшим лицом.
поверхности перехода. Злое электричество пропитало воздух, ладони
вспотели, покрывшись липким жаром. "Сейчас рухну в обморок", - обречено
подумал он. Колени предательски дрогнули, возникло жуткое желание прилечь.
Прямо здесь и прямо сейчас. Федору Фомичу ничего не оставалось, как
ругнуть последними словами свое розовато-ухоженное детство, генеалогию,
одарившую его столь уязвимой нервной системой.
что-то скребет по стенам...
Слушать было страшно, но он все же заставил себя прислушаться и тоже
уловил скребущие звуки. Цокот колес о рельсовую колею представлял собой
лишь часть целого. Слушающий да услышит. У него вдруг возникло видение
вагона, продирающегося сквозь кустистые заросли. Там, за окнами, что-то
звонко потрескивало, оснащенные шипами ветви царапали обшивку, сдирая
зеленую краску, оставляя на бокам пассажирского состава безобразные
борозды. Так, по крайней мере, моделировалось происходящее. В сознании
видение укладывалось с трудом, но вообразить другое он был не в силах.
Разве что предположить, будто вагон облеплен сверху до низу когтистыми
существами, скажем, кошками или крысами, но поезд - в конце концов - не
ломоть хлеба или сыра. Чем мог привлечь этих тварей безликий металл?..
Неожиданно Федор Фомич ощутил, что эластичная гармонь за его спиной
медленно прогибается. Словно кто-то приваливается к вагонам грузным
туловищем. Какой-нибудь космический слон или диплодок из юрских времен.
Отскочив от ожившей стены, Федор Фомич сбивчиво заговорил.
Мерзкий холодок вторично окутал сердце. Эскадроном мыслишек паника
ворвалась в мозг, размахивая шашками, по-звериному подвывая. Ребристая
стена и впрямь прогибалась. Марковский судорожно сглотнул. В этой
медлительной неукротимости угадывалась та же мощь, что утянула минуту
назад бечеву. Возможно, великаноподобное НЕЧТО испытывало на прочность
поездную кожуру? Отдернув руку, Марковский потянул Федора Фомича в тамбур.
плечом. - Ключ!.. Надо было взять у официантов ключ!
Константинович с этим Семеном - они же ничего не знают!
коридору.
пришло на ум.
Погодите-ка!.. - ему почудилось, что в одном из купе оживленно
переговариваются. Нащупав выпуклый куб замка, он дернул скользкую рукоять.
Голоса немедленно смолкли, дверь не поддавалась. Постучав костяшками
пальцев, Марковский прижался к пластиковому покрытию ухом. Ответом ему
была тишина.
постучал.
то ни было, мы возвращаемся. Нам есть что обсудить.
а тварь. Это во-первых, а во-вторых, мы узнали кое-что еще. Поезд движется
не по тоннелю. Рельсы и шпалы - такая же фикция, как эта мгла.
дурманом, а тело продолжало беспрерывно ворочаться. Под окнами кто-то
заунывно выкрикивал одно то же, вызывая какого-то Кима. Чертов Ким не
откликался, и у Александра Евгеньевича стало появляться подозрение, что
кричать будут всю ночь. А потом вдруг вспомнилось, что он забыл перед сном
почистить зубы. Пришлось снова вставать и шлепать босиком по холодному
полу. В ванной щетки не оказалось, зато в прихожей, под вешалкой, он
обнаружил большой кованный сундук. Стоило открыть крышку, как из дремучих
недр выкатилось золотистое облако моли. Лицо следователя опалило огнем. С
криком он прикрыл глаза. Стены прихожей, клетчатый пол - все завертелось в
головокружительном танце.
открыв глаза вторично, прихожей он больше не увидел. Александр очутился в
больнице, в комнатке без окон. Марлевая ширма отгораживала дальний угол, и
там, за этой ширмой, шумела вода, зловеще побрякивали инструменты.
Человек, перебирающий инструментарий, вполголоса напевал "Ландыши". В
некоторых местах слова он заменял свистом.
Александр повернул голову и увидел Димку Губина.
больнице?
роста мужчина в белой шапочке и в халате. - Как самочувствие? Сердечко с
кишочками не бо-бо?
- Я не совсем понимаю, почему я здесь?
требуется, это чуточку терпения. К сожалению, наркозом мы не пользуемся, а
наша анестезия несколько своеобразна, но на вкус и цвет попутчиков нет,
так, кажется, говорится? - он громко рассмеялся.
Совершенно неожиданно Александр обнаружил что полностью раздет, а кушетка,
на которой он лежит, и не кушетка даже, а самый настоящий хирургический
стол.
но хватка приятеля оказалась жесткой. - Что вам от меня нужно?
рассмотрел, что зрачки у него не круглые, а по-кошачьи - щелочками.
Александр Евгеньевич готов к операции.
переросло в уверенность. Александр рванулся.
воздухе сверкнул скальпель. - А всего-то и нужно, что чуточку терпения!
Если вы не будете дергаться, я пережму вам сонную артерию, и все пройдет
значительно легче.
трогаешь. Так хоть бы одна душа спасибо сказала! Нет, они, стервецы, в
номера ломятся, любопытство проявляют...
брызнувшая кровь заставила забиться в чужих руках. Сталь продолжала
кромсать тело, вспарывая сосуды и жилы, дробя ломкую кость.
освободившейся рукой вырвал из груди скальпель и мазнул окровавленным
лезвием по перекошенному лицу хирурга. Случилось ужасное. Щеки доктора
поплыли багровым тестом, подбородок и нос съежились, утонув в безобразном
месиве, гноем хлынувшим через рану. По-волчьи взвыв, хирург отшатнулся от
стола. Не теряя времени, Александр спрыгнул на белый линолеум и заметался
в поисках выхода. По пути сшиб поднимающегося с пола Губина. Правда,
теперь было уже совершенно очевидно, что это никакой не Губин. Костлявое
существо размахивало неестественно длинными конечностями, желтая плоскость
лица оказалась лишенной и глаз, и рта. Паучьи пальцы ринулись к ноге
беглеца, но Александр успел отскочить к ширме. Там же сама собой
отыскалась и дверь.
снежное крошево густо осыпалось на тротуары. Не чуя под собой ног,
Александр мчался к своему дому. К счастью или к несчастью, прохожие не
Херберт Фрэнк
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Орлов Алекс
Сертаков Виталий