Чтение 22–й страницы книги ~Двое среди людей~

- Но ведь ты же убил?

- Да, убил. Поэтому я в тюрьме, я понимаю. И я все время думаю о
другом...

- О чем же?

- Зачем врал Ванька Морозов? Ну, зачем, например, говорить, что лучше
всего фраера ограбить и убить - будет наверняка молчать? Теперь-то я знаю,
что с убийством во сто раз быстрее попадешь, всю милицию на ноги поднимают,
как на войну... И все, что он про тюрьму рассказывал, - вранье, подлое
вранье... Все, что он рассказывал...

- А он тебе рассказывал, что здесь хорошо?

- Не в этом дело, - он досадливо махнул рукой. - Не говорил он, что
здесь хорошо. Но так получалось у него, что сюда самые смелые попадают.
Просто им немного не повезло. Но здесь их уважают... И среди заключенных
есть свой закон.

- Ну и как, нашел ты уважение в камере? Закон воровской понравился?

- А-а, мне их уважение не нужно. Я и сам их не уважаю. Понимаете, не
уважаю. Не за что уважать. Как животные, кто сильнее - тот умнее. А закона
никакого воровского нет. Ерунда это, выдумки. Может, и был когда, а сейчас
нет. Каждый за себя - вот и весь закон в камере...

- Тебя что, в камере не любят?

- Да нет, не в этом дело. Я еще не привык помнить, кто я такой. Я ведь
относился к ним как к уголовникам, шпане. И медленно привыкаю, что я их не
лучше. Они - воры, хулиганы, а я человека убил...

Я подчеркнула в бланке протокола слово "несовершеннолетнего". С
завтрашнего дня он просто обвиняемый. Я сказала:

- Завтра ты пойдешь на психиатрическую экспертизу.

Он кивнул, потом сказал, криво улыбнувшись:

- В день совершеннолетия полезно узнать, сумасшедший ты или еще на
что-то годишься. Это вообще не мешает. Даже тем, кто людей не убивает...

Уж не гордится ли Юронис, что он не "уголовник, шпана, хулиган", что он
"человека убил"? Что-то легко очень он эти слова повторяет...

Альбинас Юронис

- Юро-о-нис! На вы-ыход!..

Я поднялся, еще сонный какой-то, пошел к двери. Я знаю - это меня
тащат на "пятиминутку" - вчера предупредили. "Пятиминутка" - это
амбулаторная психиатрическая экспертиза. Ребята в камере мне рассказали, что
всех малолетних убийц на "пятиминутке" проверяют. Муртаза, маленький хитрый
воришка с Трубной, который уже не раз сидел, а сейчас попал за грабеж, и по
всем этим вопросам "в курсе дела", растягивая в улыбке толстые губы, сказал:

- Пустое дело. Это все учителя да адвокаты воду мутят. Говорят, что
если малолетка убил - то он скорее всего псих. Мол, обыкновенный пацан на
это неспособный. Вот и таскают. Кой-кто "лепить" пробовал - все ж таки
психов не судят, - не-а, не пролезло: правильные ответы знать надо. А-а,
совсем пустое дело, - Муртаза махнул рукой и отвернулся к стене.

Я иду, руки назад, по бесконечным коридорам и переходам тюрьмы.
Надзирательница, толстенькая, задастая, громыхая здоровенными ключами,
отпирает одну дверь за другой. Вот сильно запахло щами и еще чем-то кислым,
точно как в Паневежисе, в фабричной столовой. Я знаю - теперь уже скоро. В
длинном коридоре следственного корпуса на одном из кабинетов висит табличка:
"Амбулаторная психиатрическая экспертиза. Прием по понедельникам и
средам..." Я ее видел, когда меня водили на допросы к Курбатовой.

"Лепить" я не собираюсь, бесполезно. Еще нажалуются врачи, что
симулянт, в суде за это добавят. А потом, я думаю, в сумасшедшем доме еще
хуже сидеть, чем в тюрьме. Ни к чему мне это...

...Врачи сидят за столом, в белых халатах. Такие любезные все, добрые
вроде. Один, с бородкой, в толстых очках, все улыбается, разговаривает как с
первоклассником. Вопросы задает. Вопросы-то легкие, обыкновенные совсем:

- Сколько лет?..

- Где родился?..

- Где жил?..

- Как учился?..

- Курил?..

- Чем болел?..

- В какие игры играл?..

- Пил?..

- Головой не ударялся?..

- Пьяницы среди родных были?.. Совсем обыкновенные вопросы, легкие.
Курбатова задает куда труднее...

- Расскажите, как было дело?

Рассказал. Как на допросе, только покороче.

- Как вы относитесь к происшедшему? Как отношусь. Дураки были,
конечно. Да и Володька сдрейфил. Объясняй теперь. Опустил глаза, сказал:

- Дурак был. Теперь жалею...

Кандидат медицинских наук Рубин Я. И.

Он опустил глаза и сказал:

- Дурак был, теперь жалею...

И непонятно было, о чем он жалеет: о том, что был дураком, о том, что
убил человека, или о том, что попался? Вопроса этого он не ожидал,
задумался, и видно было, что ему трудно ответить. Но память услужливо
подсказала стереотип: "Дурак был". Взрослые; те чаще говорят стыдливо:
"Пьяный был..."

"Дурак был". А сейчас умный стал? Оттого, что в тюрьме? А если бы не
попался? Не нравится мне такое "раскаяние", сколько лет я с преступниками
работаю, и даже удивительно, до чего однообразно они оправдываются: "Дурак
был", "Пьяный был", "Глупо, конечно, все получилось", "Сам не знаю, что со
мной сталось". И так далее. И все это большей частью люди, которые прекрасно
отдают себе отчет во всех своих действиях: мы же видим - и по уголовному
делу, и по их ответам комиссии, и по анемнезу. А как доходит до объяснения
преступного факта - сразу: "Сам не знаю..." Все знает, кроме этого. В этой
формулировке обычно таится подсознательный жалостный намек, что вот,
дескать, не волен он был в своих поступках, "не в себе" был, произошло с ним
что-то этакое "таинственное". А мы, психиатры, должны эту "таинственность"
учесть и дать ему скидку.

Вот и этот, Юронис. Думает медленно, расчетливо, отвечать не спешит.
Вопросы наши понимает, ответы дает точные. А как последний вопрос услышал -
запнулся, задумался надолго, что-то в уме высчитывает. Сказать, что глубоко
раскаивается, не может: инстинктивно чувствует, что не найдет тех нужных и
искренних слов, которые бы заставили нас, врачей, ему поверить. Сказать
правду не хочет, он знает, что его ответ может попасть в уголовное дело.
Поэтому лицо его из деловито-озабоченного вдруг становится смущенным,
грустным, он опускает глаза и перекладывает всю дальнейшую ответственность
за свою судьбу на нас:

- Дурак был, теперь жалею...

Акт No 660

...Освидетельствован Юронис Альбинас Николаевич.

В школе Юронис учился слабо, дублировал 1, 4 и 5-й классы... Часто
менял места работы и специальности, нигде подолгу не удерживался...

...По физическому развитию соответствует возрасту. Со стороны психики:
сознание ясное. Все виды ориентировки сохранены. Держится развязно, груб, на
вопросы отвечает с раздражением. Понимает цель обследования и сложившуюся
для него ситуацию. На память не жалуется. Обеспокоен предстоящей
ответственностью...

Комиссия приходит к заключению, что Юронис душевным заболеванием не
страдает и в отношении инкриминируемых ему действий является вменяемым...

Евгения Курбатова

Жена Воротникова - Лидия Михайловна - оказалась молодой интересной
женщиной с бледным нервным лицом. Почти год как уехала от мужа и живет
теперь одна. Шестилетняя дочка находится у ее матери до тех пор, пока она
окончательно не устроится. К мужу возвращаться не думает.

- Вы не знаете, какой это ужас, когда муж каждый день пьян. Теперь с
этим покончено навсегда. Решиться трудно было, а теперь уже все нормально.
Людочку только жаль, без отца ей придется расти. Но лучше вообще отца не
иметь, чем иметь отца-алкоголика. Это ведь не только горестно, это же ведь
еще и стыдно.

- Скажите, Лидия Михайловна, а никто из знакомых или родных в Москве
не мог дать Попову адрес вашего мужа в Дзержинске?

- Я уже думала об этом, но ничего путного в голову не приходит. У меня
здесь живут только сестра с мужем, так они с Воротниковым никаких связей не
поддерживают.

- А в Прибалтике у вас нет родственников или знакомых?

Женщина на мгновение задумалась.

- Дело в том, что у меня была подруга - Алла Окк. Она сама латышка, а
вышла замуж не то за эстонца, не то за литовца, точно не помню. Это было лет
пять назад. Потом она уехала жить в Прибалтику к своему мужу, и мы утратили
связь. Если я вас правильно поняла, вы хотите узнать, не могла ли она дать
адрес убийцам?

- Вот именно.

- Не думаю. Она с моим мужем даже не была знакома, и адреса нашего у
нее, по-моему, не было.

- А где она сейчас живет, вы знаете?

- Конечно...

В тот же день я получила из Паневежисской милиции характеристику на