Чтение 22–й страницы книги ~Тени~

- Я не думаю, что Вашингтон заинтересован в удалении с дороги
сумасбродных девчонок, - сказал человек из Нового Орлеана. - Нет смысла
подвергать рекламному риску то, что уважаемый врач из Пенсаколы связан с
красивой художницей из Нового Орлеана. Что, вы не знаете эти газеты? А
девочка будет крепко держать язык за зубами, но бог знает, что она
выкинет, если мы столкнем ее со множеством полицейских и репортеры будут
задавать вопросы. Нет, лучше оставим все, как есть. Вы будете управлять
ею, когда она встретится с вами. И узнайте, что за срочное сообщение у нее
для вас. Если это окажется очень важным, то, что у нее в письме, это важно
будет знать так же и нам. Может она вспомнила что-нибудь о Кроче, за
прошлую ночь, нечто, что она забыла сообщить вам.

Он был прав. Я сказал: - Хорошо. Это будет дьявольский медовый месяц.

Человек из Нового Орлеана рассмеялся. - Ваша жена поймет. Она гораздо
лучше, чем мая собственная, в этом отношении. Вы уже за пределами моей
территории. Я передаю вас местному контролю. Вас ожидает связной в отеле
"Фламинго". Ваша невеста скажет вам где это. Можете осведомиться, так-же,
в городском справочнике. Обязательно зайдите в комнату для мужчин. Помыть
руки вам придется в пять тридцать. Сейчас на часах двадцать четыре.

Я проверил часы. - Его приметы?

- Вы узнаете его, когда он увидит вас, - сказал голос по телефону.
Группа задержания будет находиться неподалеку. Во время контакта сообщите
ему о сигнале, когда ваш пациент будет готов к операции. Вы можете сами
провести всю работу, но "кирпичное лицо" должен быть схвачен, изолирован,
и допрошен. Это слово означает финал операции.

Мне не оставалось ничего другого как сказать: - сообщение понято и
принято к исполнению.

Я услышал щелчок и положил трубку, пытаясь вспомнить, встречал ли я
когда-нибудь человека, звонившего по телефону. Вероятно, нет. Я посмотрел
на Оливию, она смотрела на меня озадаченная и взволнованная тем, что
услышала.

- Отель "Фламинго", - сказал я.

- Это в центре города, - сказала она.

- Скалько времени потребуется чтобы добраться до отеля?

- Лучше расчитывай на полчаса. Пенсакола гораздо больше, чем выглядит
с шассе.

- Город тебе знаком?

- Да... да, я знаю его, - сказала она с коротким колебанием.
Гостиница прямо за углом оффиса Гарольда Муни. Мы часто встречались там за
ленчем, иногда забегали перед обедом.

- Можешь сказать мне, где там находится мужская комната?

Она быстро посмотрела на меня, не разыгрываю ли я ее. Потом сказала,
- обе комнаты слева от входа, в углу. Ты должен там кого-то встретить? -
Когда я кивнул, она спросила: мне тоже ехать в гостиницу с тобой?

- Будем вместе до самого финала. Твое отсутствие может вызвать
неприятные разговоры. Поскольку речь идет о гостинице, значит вместе. Могу
ли я оставить свою невесту одну в свадебную ночь? Кроме того, когда мы
были отдельно, произошла перестрелка, ты столкнулась с вооруженным
мужчиной. - Я рассерженно покачал головой. - Мне хотелось бы точно знать,
в самом ли деле Кроче такай безответственный, такой болван и лунатик,
каким кажется.

Оливия пристально смотрела на меня. - У тебя неприятность, Поль? Что
тебе сказал этот мужчина по телефону?

- Неприятностей множество, - сказал я, - мы кажется угодили в
цейтнот. Вашингтон кричит и визжит, требуя немедленных действий, я получил
приказ взять Кроче незамедлительно, несмотря ни на что. Поскольку мне
надлежит встретиться с одним местным парнем, встреча должна произойти в
пять тридцать. Положение вещей осложняется, Антуанетта Вайль, которая
внесла беспорядок прошлым вечером, поскольку я купил ей обед, отправилась
следом за нами, с загадочным письмом, адресованным мне. Она ведет машину
твоего друга Муни, он сидит подле нее. Что он думает, что он делает, бог
знает, но я думаю, что он гораздо умнее, чем кажется. Я становлюсь больным
и усталым от умных и колеблющихся людей, доктор. Я хотел бы встретить хотя
бы одного прямого и глупого человека в своей работе - кроме меня,
разумеется.

Оливия рассмеялась. - Я не узнаю тебя, ты расходишься со своим
первоначальным описанием. - Помедлив, она продолжала, - ты волнуешься по
поводу этой девчонки? Я догадываюсь о гораздо большем, чем ты сказал по
телефону.

- Да, я впутал ее в это дело. Она почти ребенок. Я полагаю у нее еще
детские понятия о моем деле, о моей работе. К черту ее. Я не отвечаю за
каждую сумашедшую девчонку, которая хочет разыгрывать из себя Мату Хари
или что-то ей подобное.

В следующий момент Оливия повернулась и пошла. Я последовал за ней в
соседнюю комнату-гостинную. Вдоль стен тянулись полки с книгами -
множество книг, проигрыватель и пластинки и немного мебели, довольно
удобной мебели, но не новой и не дорогой. Единственная удивительная вещь
которая была в этой, почти стандартной, комнате - маленький столик с
встроенной шахматной доской, за которую садились люди чтобы сыграть партию
в шахматы. Я вспомнил, что не слишком подвинулся в Капабланке.

Оливия пошла дальше, но вскоре вернулась через вращающуюся дверь,
которая вела в кухню. Уголок в конце комнаты служил обеденным пристанищем.
Оливия держала по стакану в каждой руке. Я взял один и поднял тост за нее.

- За мистера и миссис Коркоран, - сказал я, - Мы выпили и я смотрел
на нее какое-то мгновение. Было очень спокойно и мирно в ее маленьком
домике и она была таким приятным собеседником, а я так устал думать о
Кроче и Антуанетте Вайль, и о полученном мной приказе. Но мысли меня не
покидали никогда и я сказал, - нам надо убить два часа, доктор, перед
поездкой во "Фламинго". У меня есть одно предложение, и хотя оно
подчиняется вето, и я не навязываю его, но у меня есть желание запереть
двери и окна нашего свадебного коттеджа и вкусить удовальствий
супружества. Что ты на это скажешь?

Она молчала. Я увидел, что шокировал ее. - Как это грубо, Поль, -
прошептала она наконец. - Я имею в виду... у нас есть извинение, - мы были
пьяны прошлый вечер, но не пьяны теперь.

- Это всего только предложение. Мы можем и в шахматы поиграть. В
прошлый вечер это была твоя идея, ты помнишь?

Она слабо улыбнулась, на улыбка быстро исчезла. - Я не думаю... что
можно заниматься любовью для того чтобы убить время. Кроме того, сейчас
дневной свет, и я никогда... я не знаю, смогу ли я. Нет, конечно нет.

- Хорошо, - сказал я, - если тебе надо переодеться для нашей вечерней
экскурсии, то надень что-нибудь темное, но не такое узкое, и не такое
высокое на каблуках.

- Я не хочу быть несговорчивой и привередливой. Но к этому надо еще
что-нибудь прибавить, не так ли? Не обязательно любовь, я не ее имею в
виду. Но что-то надо добавить.

- Вот это что-то, что потребуется тебе, - и я вынул из кармана
тридцать восьмой "Смит и Вессон". Я хочу сказать, что он может
потребоваться тебе.

Мгновение помедлив, она взяла револьвер в руки. Я щелкнул им и вложил
в ее ладонь.

- Как ты успела заметить, на этот раз он заряжен. Эти круглые медные
штучки - патронные капсюли. Ты можешь убить пять человек, доктор, или
больше, если выстроишь их в линию, можешь подстрелить двух или троих
одновременно, только не думай, что это невозможно. Пивная,
предположительно, наилучшее для этого место или крыша склада. Нет, сумочка
для храненя не подходит, ты можешь забыть ее где-нибудь или ее могут
выхватить у тебя. И побольше сообразительности. Что бы ни случилось с
этого момента, никуда не ходи без револьвера, даже в ванну. И запомни то,
что я сказал тебе, если только тебе он необходим.

- При необходимести, я постараюсь с ним управиться, - сказала она
довольно неуверенно. - Но ты простишь меня, если я не смогу.

- Конечно. Второй случай всегда представится. Нам неизвестно, как
обернутся события. В детских шайках девочка, как правило, носит палку, так
что мальчик может быть чист, если его обыщут пушистые - полицейские, иначе
говоря. Если нас обоих повяжут, ты должна мне его вернуть быстро и
незаметно. Сигналом послужит то, когда я вот так пошевелю ушами.... Что
тебе так смешно?

Она улыбалась. Она посмотрела на тупо выглядевший, деловито
маленький, револьвер и перестала улыбаться. - Великолепно. Когда ты
пошевелишь ушами.... И она снова расхохоталась.

- Теперь это кажется смешным, - сказал я строго, - но может
подвернуться момент, когда все покажется иным.

- Я знаю, - прошептала она, - я буду очень, очень хитрой.

Я усмехнулся. - Мы хороший солдат, доктор.

- Ты еще меня не знаешь.

- Извени, если я прегнул палку.

Она колебалась какие-то две секунды. Затем она посмотрела на меня, -
ты ничего не перегнул, - произнесла она обычным тоном. - Это я перегнула,
Поль. Я поплатилась, что была осторожной прошлой ночью, но кроме всего, мы
женаты. Твое требование совершенно законно.

Я обратился к ней, - доктор...

- Нет, - сказала она, - я протестовала очень громко, что с меня
довольно романтичности и сентиментальности, и что я одобряла недостаток
этого. Почему я должна расчитывать, что ты обрядешь свое предложение
мишурными цветами, как больной любовью мальчишка? Положи мой чемодан в
спальню и дай мне пять минут, Поль.

Она повернулась, чтобы уйти. Я поймал ее за руку и повернул ее к себе
лицом. Я сказал, - ты пытаешься заставить меня чувствовать себя
отвратительным распутником....

Затем я остановился, потому что увидел в ее глазах слезы. Мы смотрели