Чтение 22–й страницы книги ~Стойкий запах лосьона~

- У меня есть еще один такой клиент - следователь прокуратуры. Как
тут быть?

- Точно так же. Суньте ему под нос стекла, а бумажки пообещайте,
когда я вернусь. Он что, роет копытом землю от нетерпения?

- Нет, весьма умеренно. Такое впечатление, что хотел бы от меня
избавиться.

- Ну и прекрасно.

- Как курсы? Что-нибудь интересное?

- Ничего особенного. Через десять дней, как только приеду, позвоню...

Домой Костюкович пришел в хорошем настроении. Сестра это заметила:

- Что это ты такой, словно под радугой прошел?

- А тебе все надо знать! - ущипнул он ее легонько за щеку.

- Я все-таки Аленушка. А ты - Иванушка-дурачок. Уводи ее от мужа и
женись.

- Не лезь не в свои дела.

- Разве я лезла?

- Прости? - он ушел в свою комнату, переоделся в джинсы и улегся на
тахту.

Много из того, что казалось ему странным, но не имевшим, как он
полагал, умысла, что было разрозненными эпизодами, внешне не связанными
между собой (а такого в жизни каждого человека немало), сейчас, после
разговора с профессором Сиваком во время просмотра стекол восстановленных
некропсий, - сейчас все это, словно намагниченные кубики, начало
сцепливаться воедино, обретало логическую последовательность, хотя и
возникали вопросы. То, что мать Зимина противилась вскрытию - объяснимо,
многие родственники умерших возражают. Но может это с чьей-то подсказки.
То, что Зимина написала жалобы главврачу и в прокуратуру, тоже объяснимо:
кто-то же виноват в смерти ее сына. Кто? В данном случае, конечно, врач.
Но слишком уж "грамотны" эти жалобы. Подо все хорошим фундаментом легла
кража из архива Каширговой. Совпадение? Или последовательность действия?
Хищение совершено квалифицированно: пропал и весь исходный материал, -
стекла некропсий, а главное - блоки!..

Было что-то еще, недавно промелькнувшее в его сознании, но не
задержавшееся, поскольку показалось случайным, вроде даже нелепым, о чем и
думать-то серьезно не следовало... Он встал и вышел на кухню. Сестра
молола мясо для котлет. Костюкович подошел сзади, обнял ее за плечи,
уткнулся лицом в ее хорошо промытые, еще пахнувшие шампунем волосы.

- Ты чего? - спросила сестра.

- Ничего, - вдруг отстранился он и вспомнил: запах стойкого лосьона!
В машине, где сидели Туровский, Алтунин и Гущин. Впервые запах этот он
ощутил в тоннеле больницы, когда ночью пошел смотреть свой автомобиль. Ну
и что?! Мало ли мужиков, которые любят кропить себя туалетной водой?!
Потом Погосов обрызгал похожим лосьоном волосы и одежду Ирины... Лосьон
ему кто-то подарил... Погосова вообще можно бы вывести за скобки...
Однако... В свете того, что говорил профессор Сивак, по-иному виделся
Погосов... В загородном ресторане, куда Погосов пригласил Ирину, были же
Гущин, Туровский, Алтунин... Кто еще? Какой-то таможенник... Что тут
связывается, как? Чем? Запахом лосьона? Чушь! Связывается ли это вообще?..
Или это мое больное воображение?..

- Ира, у меня к тебе просьба, - все же сказал он.

- Какая, братец? Ты не хочешь котлет? Ты не любишь молотое мясо, ты
любишь цельное. Это я знаю: бифштекс из вырезки или хороший кусок свинины.
Но в доме нет такого ассортимента.

- Я не о мясе. Ты не могла бы деликатно выяснить, кто подарил
Погосову тот лосьон, которым он тебя поливал, и как он называется?

- Зачем тебе это? - удивилась сестра.

- Мне нужно, - упрямо произнес он. - Придет время, объясню.

- Как хочешь, - она пожала плечами. - Название я тебе могу сейчас
сказать, запомнила: "Шанель "Эгоист".

- Симпатично! - засмеялся Костюкович. - Не волнуйся, котлеты я буду
есть. А что на гарнир?

- Я сбалансирую: нелюбимые котлеты и твоя любимая жареная картошка...

Туровский и Гущин стояли у бровки бассейна, наблюдая, как по дорожке
плывет Володя Покатило. Гущин держал в руке секундомер. Лицо у Гущина было
мрачное.

- Плохо дело, Олег. Он топчется на месте. Стабильные результаты, но
не те, что мне нужны. Старт у него не идет. И, боюсь, он никогда "не
поймает" скорость.

- А может, еще наберет?

- Когда? Он как мокрая фанера. Ты его кормишь?

- Еще бы! Но он начал нос воротить. Я говорю ему: "Дурачок, возьмешь
Европу, будешь по всему миру ездить, деньжат к тридцати годам накопишь". А
он мне отвечает: "Накоплю, на лекарства".

- Не дала ему природа - вот и все! А Зимину дала!

- Ты уже все-таки решил, куда поедем на тренировочные сборы осенью?

- Куда теперь поедешь? Раньше раз-два - и укатили в ГДР. Нет уже
ГДР...

За их спинами защелкал гравий и на дорожку, ведущую к бассейну, из-за
ровно подстриженных кустов вышел Ягныш.

- Чего он, мудило, в форме ходит, сегодня же выходной день! -
недовольно произнес Гущин. - В общем, с Володей Покатило повозимся еще
месяц. Если он застынет на этих результатах, - пусть едет в Будапешт, -
сказал Гущин.

- А кого на Европу?

- Есть у меня на примете одно "свежее мясо". В "Трудрезервах"...
Подробности потом, - он умолк. К ним подошел Ягныш.

- Привет, мужики, - поздоровался он.

- Что это ты при параде, Федя? Сегодня никак день отдыха трудящихся,
суббота? - спросил Гущин.

- Мы, таможенники, христиане, у нас и в субботу совещания случаются.

- Понятно.

- Поплавать пришел? - спросил Туровский.

- Нет. Был здесь недалеко, шел мимо, решил заглянуть.

- Потерпи, сейчас закончим, зайдем ко мне пивка попьем, - сказал
Гущин.

- Спасибо, но я спешу, обещал сына на аттракцион сводить... Как
клиенты? Рассчитались?

- Быстрый ты, Федя, - сказал Гущин. - Погодить маленько надо. Не
нужно им сюда скопом ездить.

- А тебе, что не терпится? Ты же знаешь, мы фирма солидная, слово
держим, - сказал Туровский.

- Это я знаю. Просто сейчас некоторые обстоятельства прижали: долги,
и дачу надо успеть до осени закончить.

- Успеешь, - сказал Туровский.

- Тихо, вы! - оборвал их Гущин, заметив приближавшегося Володю
Покатило, вылезшего из бассейна.

- Ты пройдись с Федей, Олег, а я с Володей поговорю... Извини, Федя,
работа, - отходя от них, произнес Гущин...

Михальченко приехал к Рудько к началу рабочего дня. Поняли друг друга
быстро, через несколько слов были на "ты", выяснилось, что много общих
знакомых, что Рудько слышал историю, как бандит стрелял в Михальченко...

- Так как разыграем, Богдан? - спросил Михальченко.

- Я пригласил Дугаева сюда.

- Как его по отчеству?

- Равиль Гилемдарович... Скажу ему, что по старому делу открылись
новые обстоятельства.

- А что за дело? Судили?

- Нет. Кто-то отмазал. Видно, и свидетелям сунули - отказались от
показаний. А был у него странный наезд. То ли сбить хотел, то ли попугать.
Это возле таможенного перехода в Польшу. Пострадавший - поляк. Он побежал
из туалета к своему "BMW" через шоссе. Тут Дугаев и зацепил его своим
"рафиком".

- Живой остался?

- Живой. Переломы тазобедренного, ребер, ключицы. У поляка нашли
восемь тысяч "зеленых", две иконки и царских "рыжих" тридцать штук
пятерками.

- Ты - следователь ГАИ. Для каждого водилы это звучит. А в какой роли
я буду? - спросил Михальченко.

- Это не его ума дело. Раз ты тут, - пусть гадает, кто ты и зачем,
пусть понервничает. А скажу я Дугаеву еще вот что: в связи с угонами и
раскурочиванием машин проверяли гаражи, хотели бы посмотреть и его гараж,
тем более что там на пустыре нашли на прошлой неделе распотрошенную
"семерку".

- Годится, - согласился Михальченко. - А по ходу разговора будет
видно, когда и как мне включиться...

Прошло полчаса. Дугаев, приглашенный к девяти, не появлялся. Ждали
его еще минут сорок, наконец Рудько сказал:

- В прежние времени он бы за полчаса до назначенного времени маялся