Чтение 22–й страницы книги ~Дело и пеликанах~

- Мы говорим о Дарби?

- Да. О Дарби.

- Я бы хотел увидеться с ней.

- Мы собираемся на Сент-Томас на благодарение. Почему бы тебе не
встретиться с нами там?

- Я должен быть со своей женой?

- Нет. Ее не приглашаем.

- А Дарби не откажется немного побегать по берегу почти нагишом, лишь
с узкими завязками на бедрах? Нечто типа шоу для нас?

- Возможно.

- Здорово! Я не могу поверить в это.

- Ты можешь снять домик рядом с нами. Поверь, нас ожидает приятное
времяпрепровождение.

- Чудесно, чудесно. Просто чудесно.

Глава 13

Телефон прозвонил четыре раза, включился автоответчик, записанный
голос эхом прокатился по квартире. Зуммер, потом ?сообщения нет?. Он
снова прозвонил четыре раза, та же программа, и снова ?нет сообщения?.
Минуту спустя он зазвонил опять. Грей Грентэм схватил трубку, оставаясь
в постели. Сел на подушку, пытаясь сосредоточиться.

- Кто говорит? - спросил он, делая над собой усилие. Свет не проникал
через окно.

Голос на другом конце был низким и робким:

- Это Грей Грентэм из ?Вашингтон пост??

- Да. Кто говорит? Медленно:

- Я не могу назвать вам свое имя. Туман рассеялся, и он сосредоточил
свое внимание на часах. Было без двадцати шесть.

- Ладно, оставим в покое имя. Почему вы звоните?

- Я видел вчера вашу статью о Белом доме и кандидатах.

- Это хорошо. - ?Ты и миллион других?. - Почему вы звоните мне в
такой неподходящий час?

- Извините. Я иду на работу и остановился у общественного телефона. Я
не могу звонить из дома или офиса.

Голос звучал отчетливо, с артикуляцией, и казался интеллигентным.

- Какого офиса?

- Я юрист.

Великолепно. Вашингтон являлся домом для полумиллиона юристов.

- Частная практика или в правительстве? Легкое замешательство.

- М-м, лучше я не скажу.

- Ладно. Послушайте, мне бы поспать. Почему, в сущности, вы мне
позвонили?

- Я могу знать кое-что о Розенберге и Дженсене.

Грентэм сел на край кровати.

- Например...

Более продолжительная пауза.

- Вы записываете это?

- Нет. А должен?

- Не знаю. Я действительно напуган и в замешательстве, мистер
Грентэм. Предпочел бы не записывать это. Может быть, в другой раз.
Договорились?

- Как хотите. Я слушаю.

- Могут этот звонок зафиксировать?

- Возможно, я думаю. Но вы звоните с общественного телефона,
правильно? Какая разница?

- Не знаю. Я просто испуган.

- Все в порядке. Клянусь, что я не записываю, и клянусь, ие
зафиксирую звонок. Итак, что у вас на уме?

- Ладно. Думаю, я могу знать, кто их убил.

Грентэм встал.

- Это довольно ценные сведения.

- Они могут меня убить. Вы думаете, они следят за мной?

- Кто? Кто должен следить за вами?

- Не знаю.

Голос звучал так, будто говорящий стоял рядом и говорил, заглядывая
через плечо.

Грентэм расхаживал возле кровати.

- Успокойтесь. Почему вы не назовете свое имя? Ладно. Клянусь, это
конфиденциально.

- Гарсиа.

- Это не настоящее имя, не правда ли?

- Конечно, нет. Но это лучшее, которое я мог придумать.

- О?кей, Гарсиа. Говорите.

- Я не уверен. Ладно. Но мне кажется, я наткнулся на кое-что в офисе,
чего я не должен был видеть.

- У вас есть копия этого?

- Может быть.

- Послушайте, Гарсиа. Вы позвонили мне, правильно? Хотите вы говорить
или нет?

- Я не уверен. Что вы сделаете, если я скажу вам что-то?

- Тщательно проверю. Если мы собираемся обвинить кого-нибудь в
предательском убийстве двух судей Верховного суда, то, поверьте мне, с
фактами будем обращаться деликатно.

Слишком продолжительное молчание. Грентэм замерз, ожидая.

- Гарсиа! Вы здесь?

- Да. Мы можем поговорить позднее?

- Конечно. Мы можем поговорить и сейчас.

- Мне нужно подумать об этом. Я не ел и не спал целую неделю и не
могу думать логично. Я могу позвонить вам позднее?

- Ладно, ладно. Чудесно. Вы можете позвонить мне на работу в...

- Нет. Я не буду звонить на работу. Извините, что разбудил.

Он повесил трубку. Грентэм посмотрел на ряд цифр на телефонном
аппарате и набрал семь цифр, обождал, потом еще шесть и еще четыре.
Записал номер на листке бумаги, лежащем возле аппарата, и повесил
трубку. Общественный телефон находился на Пятнадцатой улице в Пентагоне.

Гэвин Верхик проспал четыре часа и проснулся пьяным. Когда он часом
позже приехал в гуверовское здание, алкоголь улетучился, но появилась
боль. Он проклинал себя и проклинал Каллахана, который, вне всякого
сомнения, будет спать до обеда и проснется свежим, бодрым и готовым
лететь в Новый Орлеан. Они ушла из ресторана в полночь, когда тот
закрывался. Потом заглянули еще в несколько баров и пошутили насчет
посещения ?подводного? кино, но, так как любимый ими кинотеатр взорвали,
они не могли этого сделать. Поэтому они просто пили до трех или четырех
часов.

В одиннадцать у него была назначена встреча с директором Войлсом и
следовало появиться трезвым и бодрым. Это было невозможно. Он попросил
секретаршу закрыть дверь и объяснил ей, что подхватил противный вирус,
может быть, грипп, и его нужно оставить одного, если только не появится
что-нибудь чертовски важное. Она изучала его глаза и, казалось, хмыкала
еще более неодобрительно, чем обычно. Запах пива не всегда испаряется во
время сна.

Она вышла и закрыла за собой дверь. Он запер ее. Чтобы уравнять
положение, позвонил Каллахану, но никто не ответил.

Что за жизнь. Его лучший друг зарабатывал почти столько же, сколько и
он, но был занят работой тридцать часов в неделю и имел богатый выбор
сговорчивых молодых студенточек лет на двадцать моложе. Потом он
вспомнил их грандиозные планы насчет недельного отдыха на Сент-Томасе, и
в воображении возникла Дарби, прогуливающаяся по пляжу. Он поедет туда,
даже если придется уйти в отставку.

Волна тошноты поднимается вверх, подкатывает к горлу, и он быстро
ложится на пол. На дешевый правительственный ковер. Он дышит глубоко, и
где-то вверху в голове начинает стучать. Оштукатуренный потолок не
закружился, и это придавало силы. Через три минуты стало ясно, что рвоты
не будет, по крайней мере, в данный момент.

Его портфель находился в пределах досягаемости, и он осторожно
подтянул его к себе. Нашел внутри конверт, лежащий рядом с утренней
газетой. Вскрыл его, развернул сложенные вместе листы и держал их обеими
руками на расстоянии шести дюймов от лица.

Всего было тринадцать страниц компьютерной распечатки обычного
размера, как для письма. Текст набран через два интервала, широкие поля.
Он мог читать. На полях от руки были сделаны небрежные примечания, целые
абзацы шли с пометками. Слово ?черновик? было написано фломастером
наискось вверху. Ее фамилия, адрес и номер телефона напечатаны на
обложке.

Он бегло, за несколько минут, пока лежит на полу, просмотрит
страницы, потом, возможно, найдет в себе силы сесть за стол и вновь
почувствует себя важным правительственным юристом. Он подумал о Войлсе,
и стук в голове усилился.

***

Она писала хорошо. Стандартный, как тому учат в юридической школе,
образец из больших предложений, состоящих из длинных слов. Но мысли она
излагала четко. Избегала повторов и специального, понятного лишь
юристам, жаргона, к которому обычно прибегает большинство студентов. Она
никогда не будет писать так, как юридический служащий, работающий в
правительстве Соединенных Штатов.

Гэвин никогда не слышал о ее подозреваемом, и, определенно, его
фамилии не было ни в одном списке.