Чтение 22–й страницы книги ~Серый кардинал~

- М-м?

- Говорят, что ты ударился головой о землю. Ты меня слышишь?

- Не было сигнализации на дым. Это моя вина...

- Бен! - Он встряхнул меня. Люди закричали, чтобы он этого не де-
лал.

- Я добьюсь, чтобы тебя избрали.

- Боже.

Знакомые лица неясно вырисовывались перед глазами и снова исчезали. Я
подумал, как потрясающе, что они ходят по площади среди ночи полностью оде-
тые. Но в какой-то момент я вдруг понял, что сейчас только двадцать минут
двенадцатого, а не без пяти четыре утра. Я рано пошел спать, выпрыгнул в
окно в трусах и с часами на руке и теперь неправильно судил о времени.

Эми плакала и заламывала руки. Она кричала, что благотворительные по-
дарки сгорели дотла. Безобразная всякая всячина, так и не проданная, исчез-
ла навсегда. Какая всякая всячина, Эми? Знаете, etagere, высокая подставка
для маленьких полок, чтобы поставить в пустой угол, а на них картинки и фо-
тографии и всякую всячину. И пуля?

- О господи! - воскликнула она. - Я оставила пулю в своем ужасном
кардигане в лавке, и теперь ее у меня нет. Но ничего страшного, ведь это
всего лишь кусочек старого свинца.

Миссис Леонард Китченс успокаивающе похлопала меня по плечу.

- Не беспокойтесь, мальчик. В этом старом доме ничего не было, кроме
барахла и бумаги. Листовки. Чепуха! Мой Леонард где-то здесь. Вы его не ви-
дели? Он любит хороший пожар, такой уж он, мой Леонард. Но зрелище почти
закончилось. Я хочу поехать домой.

Ушер Рудд, подкрадывался к своей жертве со спины, устанавливал кадр,
отступал назад и щелкал. Он усмехнулся, увидев мое одеяло, навел фокус, на-
целил объектив. Вспышка.

Прибыл оператор с местного телевидения, установил яркий прожектор, но
огонь все еще затмевал его.

Мервин заламывал руки над потерянными кипами "ДЖУЛИАРДОВ". Он пробыл
дома едва ли полчаса, как ему позвонили и сообщили, что горит благотвори-
тельная лавка.

- Думаете, мне завтра надо прийти на работу? - озабоченно спрашива-
ла Кристэл Харлей, стоя возле меня на коленях и прикладывая салфетку к со-
чившимся кровью ссадинам.

Пол и Изабель Бетьюн, нарушив правила, проехали по пешеходной зоне.
Чрезвычайные обстоятельства диктуют новые правила, пояснил советник город-
ской администрации, суетясь вокруг отца с видом невероятной озабоченности и
товарищества. И потом, как с близкими друзьями, он поздоровался с каждым
пожарным.

Изабель Бетьюн тихо спросила, все ли со мной в порядке.

-Конечно, нет, - фыркнула Кристэл. - Он прыгнул через огонь и уда-
рился о землю. Чего вы аедете после этого?

- И... м-м-м... его отец?

- Его отец завоюет место в парламенте, - будто выстрелила Кристэл.
Боже, благослови политиков, подумал я.

- Пол был на встрече с избирателями, - продолжала Изабель. - Услы-
шав о пожаре, он заехал домой, чтобы забрать меня. Он хотел посмотреть, нет
ли чего, чем я могу помочь. Он говорит, что, если я с ним, он выглядит луч-
ше.

Вода вырывалась из огромной цистерны пожарной машины и шипела, обру-
шиваясь на огонь. Потом она стекала по зданию на узоры камней. Красное оде-
яло намокло, и я дрожал от холода.

Другая огромная цистерна на стоянке для машин с ревом выбросила паря-
щий в воздухе фонтан на крышу дома. Две сверкающих дуги встретились, соеди-
нились и рухнули вниз, как чудовищный дождь.

Желтые каски щедро поливали из шлангов и здания, соседствующие с бла-
готворительной лавкой и офисом. И немного спустя, оставшись без топлива,
яростные языки пламени неотвратимо сникли. Они уже не ревели, а шипели,
бросив борьбу и покидая поле битвы. Теперь с неба на площадь падали не ис-
кры, а горячий липкий пепел. И люди страдали не от жара, а от едкого запаха
пожарища.

Кто-то привел доктора, того же, который три дня назад осматривал ло-
дыжку отца. Он посветил мне в глаза и уши ярким фонариком, ощупал шишку на
голове и перевязал волдыри огромным надутым воздухом бинтом, чтобы они не
прорвались и в них не попала инфекция. Он согласился с отцом, что это все,
в чем нуждается здоровый парень, а завтра утром он снова осмотрит меня.

Отец нашел временное решение, воспользовавшись сочувствием управля-
ющего "Спящим драконом", который предоставил нам номер. Его жена подобрала
для меня какую-то одежду.

- Дорогие вы мои, бедненькие, дорогие вы мои бедняжки, - ласково
причитала она, наслаждаясь создавшимся положением. Она и ее муж на следу-
ющий день радостно встретили нахлынувших репортеров из лондонских ежеднев-
ных газет.

Общепризнанно блестящий снимок Ушера Рудда - отец в прыжке завис в
воздухе, а за спиной у него объятое пламенем окно - появился на первой
странице не только "Газеты Хупуэстерна" и следующего выпуска "Дневника Ку-
индда" ("Джулиард приносит несчастье"), но и всех основных газет графства
("Джулиард прыгает"). И по горячим следам за фактическими сведениями шли
бесконечные комментарии и критика и разбор каждого движения.

Люди всегда будут говорить, что вам надо было сделать. Люди всегда
будут рассказывать, как бы они поступили, если бы проснулись ночью и обна-
ружили внизу огонь. Люди сообщат вам, что самое первое, что бы они сделали,
- позвонили в пожарную часть. И никому не придет в голову спросить, мог ли
я позвонить в пожарную часть, если единственный телефон внизу окружен пла-
менем? Каким образом можно позвонить в пожарную часть, если уже расплави-
лись провода?

Каждый умеет логически мыслить потом. Но в жару, в дыму, в шуме и в
опасности вопрос о более-менее аналитических размышлениях даже не встает.

У людей есть склонность полагать, что дикое и неразумное поведение в
ужасающих обстоятельствах можно назвать "паникой" и простить. Но это не
столько паника - форма абсолютного нелогичного страха, сколько нехватка
времени на обдумывание.

Вероятно, отец и я действовали бы по-другому, если бы ситуация пред-
стала перед нами как теоретическое задание. А нам бы требовалось правильно
или неправильно решить его.

Вероятно, мы бы бросили в окно матрасы, чтобы как-то смягчить наше
падение. Вероятно. Если бы нам удалось протолкнуть их через окно. Но было
так, что мы чуть не погибли. А получилось так, что мы остались в живых.
Скорее благодаря удаче, чем размышлениям.

Вам скажут, не тратьте времени на то, чтобы одеться. Лучше выйти го-
лым в этот мир, чем одетым в следующий. Но они - "они", кто бы они ни бы-
ли, - не прыгали из окна под прицелом острых объективов репортеров всех
мастей.

Потом я сообразил, что мне надо было по крайней мере броситься в го-
рящую гостиную и взять куртку и жокейский шлем, а не возиться с кранами. И
еще мне надо было обернуть руки и ноги полотенцами, прежде чем лезть и хва-
таться за оконную раму.

Но не думаю, что отец сожалел о секундах, которые он потратил, наде-
вая рубашку и брюки. Он знал, даже балансируя между жизнью и смертью, что
фотография, изображающая его прыгающим полуголым из пламени, будет стоить
ему карьеры. Даже в тот кошмарный момент он знал, как все будет представле-
но публике. Но самое худшее, что сумеет Ушер Рудд высосать из своего снимка
в будущем, не затмит того, что показывает фотография. Джордж Джулиард быс-
тро соображающая знаменитость, которая и в критических ситуациях не теряет
головы. Джулиард надел ботинки!

Полицейское расследование медленно поднималось вверх по иерархической
лестнице. От Джо, чья мать водит школьный автобус, к высшим чинам графства.
Но пожарники не могли бы поклясться, что кто-то поджег нижние помещения в
доме с эркерами. Никто не нашел ружья 22-го калибра, которое бы соответ-
ствовало вновь утерянной пуле. И рапорт Фостера Фордэма о воске в картере
"рейндж-ровера" посчитали неубедительным.

Джордж Джулиард мог быть целью трех покушений, имевших целью положить
конец его избирательной кампании, если не его жизни. Но мог и не быть. Оче-
видных подозреваемых не было.

В бедном новостями августе лондонские редакторы посвятили этой загад-
ке два полных дня. Джордж Джулиард блистал на национальном телевидении. Те-
перь все до одного избиратели Хупуэстерна знали, кто такой Джордж Джулиард.

Пока отец имел дело с телевизионщиками, Мервин Тэк и остальные разъ-
езжали по окрестностям в поисках недорогого подходящего помещения для
штаб-квартиры. Я провел большую часть воскресенья, сидя в кресле у окна на-
шей комнаты в "Спящем драконе". Пусть ссадины и царапины заживают сами. А я
рассматривал сгоревший дом напротив. Откуда-то отсюда, думал я, кто-то це-
лился в отца из ружья 22-го калибра. Среди множества висевших корзин с ге-
ранью (миссис Китченс с гордостью сказала мне, что это идея ее Леонарда,
садовника), среди крупных гроздьев красных помпонов и мелких голубых цве-
тов, названия которых я не знал, из-под пышных белых цветов, которые допол-
няли и окружали яркую живую картину, украшавшую весь длинный фасад "Спящего
дракона", торчало ружье 22-го калибра, нацеленное в отца. Стрелок, наверно,
был не в той комнате, которую дали нам на ночь. Она расположена гораздо
дальше от ратуши, чем главная дверь отеля, из которой мы вышли. Стреляя с
того места, где я сидел, стрелок должен был принять в расчет, что цель дви-
жется не по прямой вперед, а уходит в сторону. Выстрел охотника. Но ружье
не охотничье. Конечно, рикошетом пуля могла отлететь куда угодно. Но,
по-моему, не похоже, чтобы при выстреле с того места, где я сидел, отскочив
рикошетом, она могла бы повернуться и ударить в окно благотворительной лав-
ки.

Один раз, шаркая забинтованными ногами, я исследовал второй этаж оте-
ля по всей его длине, разглядывая площадь из открытых дверей. Одной, вто-