(повязка на глазах, видимо, показалась им недостаточно надежной), после
тщательного обыска, исключающего всякую возможность пронести какой-либо
"жучок", после прохода сквозь камеру, где, как я предполагаю, меня
просветили рентгеном на предмет выяснения, не таится ли в глубинах моего
организма что-нибудь опасное - не для моего здоровья, разумеется, - я
оказался в помещении, напоминающем конференц-зал крупной фирмы или научной
организации. Светильники с люминесцентными лампами, расположенные под
высоким потолком, освещали ряды кресел, сцену со столом президиума,
трибуну докладчика. Панно на заднике изображало пейзаж с крутыми склонами
гор, лесными чащами и водопадами, кресла поблескивали темно-зеленой
обивкой из искусственной кожи, тяжелые портьеры закрывали стены так, что я
не мог даже определить, были ли вообще окна в помещении. Тихо жужжали
кондиционеры, поддерживая приятную прохладу, и, кроме этого, ни один звук
не долетал извне. Зал с равной вероятностью мог находиться как на
двадцатом этаже высотного здания, так и на глубине нескольких десятков
метров под землей, в каком-нибудь секретном комплексе, предназначенном для
укрытия элиты в случае атомной тревоги.
зарезервированное для меня, и вышли в боковую дверь, рядом со сценой. Я не
спеша огляделся, стараясь не выказать неуместного любопытства. Кроме меня
в зале находились сотни полторы-две людей, в том числе несколько женщин.
Присутствовавшие располагались поодиночке и небольшими группами в передней
половине зала. Хотя у меня отличная, к тому же специально тренированная
зрительная память, я не заметил ни одного знакомого лица, несмотря на то,
что за последнее время просмотрел немало альбомов с фотографиями известных
и не очень известных преступников, дельцов теневой экономики, взятых на
заметку деятелей искусств и тому подобное. Эти же люди почему-то не попали
в круг внимания органов, хотя все говорило о том, что они представляют для
них немалый интерес. Впрочем, учитывая, что за последние тридцать лет чуть
ли не треть взрослого населения страны прошла через места заключения и так
или иначе соприкасалась с преступным миром, в этом не было ничего
удивительного: просто на всех не хватило бумаги и фотохимикалиев.
расселись за столом президиума. В отличие от обычных собраний, он не был
накрыт красной скатертью. В зале, насколько я мог заметить, вообще не было
ничего красного - ни портьер, ни драпировок, ни обивки мебели, даже в
нарядах немногочисленных женщин, даже на галстуках мужчин - ни одного
красного пятна. "Красное - западло", - вспомнил я старое воровское
правило. Я забыл это табу, но к счастью, хотя и чисто случайно, на мне
тоже не было ничего такого, что могло бы вызвать раздражение придирчивого
блюстителя уголовных традиций или зоркого племенного быка.
президиума. Не было ни аплодисментов, ни исполняемого стоя гимна, ни
снисходительных кивков и сановных рук, поднимаемых в успокаивающем
ликование зала жесте. Обращаясь к присутствовавшим, председатель собрания
и выступающие употребляли слово "друзья" или "братья", последнее придавало
собранию оттенок религиозного сборища какой-то подпольной секты.
собраний, совещаний, конференций и симпозиумов, на которых мне довелось
побывать, даже скука, написанная на лицах сидящих в зале и, казалось,
витающая в воздухе, была точно такой же, обволакивающей и усыпляющей.
Несколько необычным было лишь обилие самой современной демонстрационной
аппаратуры и оснащение мест в зале. Я даже не сразу разобрался, для чего
предназначены все эти многочисленные кнопки и рычажки на пульте перед
креслом, к чему призывают появляющиеся на маленьком экране дисплея надписи
и что значат то и дело вспыхивающие разноцветные лампочки. Но постепенно
мне стало ясным, что вся эта "малая механизация" позволяет без привычного
для наших собраний шума и гама проводить голосование, высказывать с мест
свое мнение, получать по ходу доклада дополнительную информацию, повторять
заинтересовавшие вас реплики и целые фрагменты уже прозвучавших
выступлений и так далее.
внимательно слушал ораторов, тем более, что начали они, как водится, с
обрисовки общего положения в стране и мире, правда, с несколько
специфическим уклоном в деятельность, не одобряемую законом. Произносились
фамилии и названия организаций, ничего мне не говорящие, обсуждались
финансовые мероприятия довольно крупных размеров, что объясняло
заинтересованность остальных присутствовавших, поскольку, в отличие от
меня, они, вероятно, получали определенные дивиденды.
фойе располагались уютные диванчики, на придвинутых к ним журнальных
столиках красовались цветы. В конце фойе размещался буфет с богатым
выбором напитков и "шведским столом".
был одет в строгий костюм, приличный для мероприятия такого рода. Даже
"бароны" преступного мира вынуждены соблюдать определенные условности. Я
не видел его ни в зале, ни в президиуме, очевидно, он появился недавно.
время, - лицемерно заявил я.
Похвальное намерение, она вам сегодня пригодится.
"Хайболл", приготовленным краснощеким барменом. "Интересно, обслуживающий
персонал берет чаевые?" - подумал я. Но, как оказалось, все было
бесплатным, точнее, за все было заплачено заранее. И не только деньгами.
Во всем, что я ел и пил в этом буфете, мне мерещился солоноватый привкус
крови.
в руке. - Я не помешал?
корейцы, даже австралийцы забредают. Почувствовали слабинку! Пора бы
навести порядок в наших водах. Ну, да ничего, скоро все будет в наших
руках. Выйдем на свет Божий, появятся настоящие хозяева, не хищники.
буян, но сегодня пьет одну минеральную и не опасен. Джек, хочу представить
вам Славу - король Камчатки и прилегающих островов.
за "тойоты", транзисторы и другую дешевку. Такое богатство задаром отдаем!
Не научились на примере Аляски - за землю зубами надо держаться. Эх, даром
наши морячки за те скалы кровь проливали!
единого выстрела, так что о крови он сказал для красного словца.
его Антон.
державу ему было обидно: за ту, законы которой он нарушал всю свою
сознательную жизнь, или за некую идеальную, существующую только в
воображении, в невольно сформированном имперскими традициями за много
поколений представлении об "историческом жизненном пространстве", где, как
пелось в популярной довоенной песне: "Чужой земли мы не хотим ни пяди, но
и своей вершка не отдадим". Главным, конечно, было "не отдадим". Он
чувствовал себя полноправным наследником, на глазах которого непутевый
отец проматывает родовое поместье. И готов был поторопить естественный
конец расточителя.
ведь знаешь, как трудно они нам достаются. А с другой стороны - больно уж
заманчиво. Если выгорит, многие проблемы решатся сразу. Что посоветуешь?
не только деньгами.
веревочке ходит, но и ты оступиться, споткнуться можешь. Я одну картину
недавно видел, старого художника, забыл, как его зовут. Так там слепые с
палками и торбами через всякие колдобины и ямы по дороге бредут цепочкой,
друг за друга держатся. А поводырь у них, похоже, сам ничего не видит, но
уверенно так ведет всю компанию прямо к обрыву... У тебя с глазами как,
все в порядке? Что молчишь, Сусанин?
пистолета, глаза превратились в два кусочка льда. Но уже в следующую
секунду он снова надел маску спокойной доброжелательности.
на своем мешке, запасись только коловоротом.
Заминировать проливы тебе ведь слабо!
Череп идет, пойду поговорю с ним.
была вне всякого сомнения вызвана видом его совершенно лысой шишковатой
головы, обтянутой коричневой кожей так туго, что явственно выступали все
ее кости, выпуклости и впадины, разве что не просвечивали черепные швы.
Странно, что с такой приметной внешностью он не попал в нашу картотеку.
Впрочем, так выглядят многие, страдающие язвой желудка или серьезным
заболеванием печени.
В ваших финансовых делах я не разбираюсь, капитал у меня весь в кармане
Березин Федор
Володихин Дмитрий
Никитин Юрий
Володихин Дмитрий
Свержин Владимир
Круз Андрей