Чтение 22–й страницы книги ~Чарующие сны~

слушай. Правда, кое-кто из наших шибко ревнивых сослуживцев приноровился у
меня эту штучку напрокат брать - жен слушать. Это, я считаю, безобразие. Это
низко и недостойно облика честного мента.

Бригада честных ментов поднялась на третий этаж пешком, решив, что такую
ораву старенький лифт не вытянет. Наконец все четверо остановились у
массивных дверей.

- Ха, - усмехнулся Кивинов, показывая на маленькую табличку с
гравировкой, - пижон. Даже не снял. Миша, потом перепиши на всякий случай
данные. Ну что? Ни пуха.

Дукалис нажал звонок. Глазка в дверях не было, поэтому по углам площадки
можно было не прятаться. Но от дверей все отошли, скорей по привычке -
техника безопасности, как на заводе.

- Кто? - раздался мужской голос.

- "Пицца-Риф", - щелкнув пальцами, весело прокричал Кивинов самым
идиотским рекламным тоном, на который только был способен.

Замок лязгнул, и дверь отворилась.

На фоне темного проема коридора старого дома проявилась фигура молодого
парня в ярко-белой рубашке с узким галстуком на изящной заколке. Более
внимательно Кивинов разглядывать товарища не собирался. Он поднял пистолет,
наставил ствол в голову парня и приложил палец к губам:

- Тихо, парниша, не исключено, что это налет, а пицца, извини, подгорела.

Дукалис был менее вежлив. Он растопырил пальцы, обхватил ими, словно
гандбольный мячик, голову парня и шар-нул красавчика о стену. Переступив
через беднягу Альберта, медленно сползавшего по стене, он прошел в коридор и
нырнул в одну из комнат. Участковый остался обрабатывать бездыханное тело
торговца недвижимостью, шепотом цитируя ему гражданские права.

Кивинов с Петровым осторожно двинулись во вторую комнату, откуда лилась
блатная музыка. Кивинов зашел первым. Парень сидел спиной к двери и балдел.
Громкий, зычный голос Шуфутинского заслонил ему весь мир. Не опуская
пистолета, Кивинов поинтересовался:

- Товарищ! "Скорую" вызывали?

Тот резко обернулся и обалдело уставился на оперов. В комнату, создавая
лишний ажиотаж, ввалился Дукалис. Кивинов не сразу разглядел лицо парня: в
комнате царила полутьма - но зато когда увидел, кто перед ним, то сразу
узнал и даже икнул от неожиданности. Паренек, вероятно, тоже узнал Кивинова,
причем на несколько мгновений раньше.

Их ему вполне хватило, чтобы сориентироваться в неожиданной для него
ситуации.

Рука рванула из-за пояса пистолет, и ствол взлетел в направлении
стоявшего ближе всех Петрова.

"Опять я", - только и успел подумать Миша, от растерянности закрыв глаза
и сжав зубы - правила техники безопасности начисто вылетели из его головы.

Однако выстрела не последовало. Пистолет выдал лишь слабый щелчок.
Осечка. Парень передернул затвор, но повторить прицельную стрельбу просто не
успел, снесенный с места ударом Дукалиса.

- Пришить бы тебя, сука, - прошипел Толян, доставая браслеты.

Кивинов поднял выпавший пистолет, разрядил и положил на стол.

- Мишель, не стой, как памятник, сходи за понятыми. Только, ради Бога, не
ныряй больше никуда.

Петров, покачиваясь, как пьяный, вышел из комнаты.

Дукалис подтолкнул парня ногой:

- Вставай, хорош прикидываться.

Задержанный поднялся и сел в кресло. Кивинов пододвинул стул и тоже сел.

- Привет, Вадик. Так отчего умерла твоя дальняя родственница? Мне
кажется, от стыда за своего племянничка.

- Пошел ты...

- Во, а это чья курточка на диване? Что тут у нас? Ба, да это же команда
Уэйна Грецки, "Лос-Анджелес Кингс". Да, разговор, похоже, будет длинным. И,
конечно, не здесь.

Участковый ввел бедного Альберта.

- А вот и еще один наш племян-н-ничек, - схохмил Кивинов. - Почти вся
компания в сборе. Не хватает только человек семи-восьми. Но куда они
денутся, найдем. Верно, Альбертик?

Петров привел понятых. На этот раз он обернулся довольно быстро.
Составили акт изъятия пистолета. Когда официальные процедуры закончились,
Кивинов убрал бумаги и пистолет в карман и обратился к Дукалису:

- Слушай, Толян, наши знакомые крайне несовершенны, и я не удивлюсь, если
через полгодика встречу этих му-даков на Невском. Знаешь ведь, кто украдет
пирожок - получит пять лет, а кто украдет железную дорогу - не получит
ничего. А поэтому я предлагаю поиграть в футбол. Двое на двое. Вы с Мишей и
мы с Колей, А вы, ребята, извините, вместо мячиков.

Спустя пятнадцать минут обоих "мячиков" затолкали в подъехавший УАЗик. В
футбол играть не стали, обошлись па-рочкой ударов по почкам и опять-таки
несанкционированным обыском. Среди прочего хлама нашлась и пачка
стодол-ларовых купюр, естественно, сделанных на "ксероксе". Одной из них
рассчитались за весьма кстати привезенную пиццу. Аферу провернул Дукалис,
аполитично рассудив, что "Пицца-Риф" не обеднеет. Успеху жульничества
способствовали произнесенные им три волшебных слова - "Сдачи не надо".

Когда машина тронулась, Кивинов достал изъятый пистолет и внимательно
рассмотрел его.

- А пушка-то в порядке. Видно, патрон подвел.

- Да, повезло мне.

- Не совсем так, Мишель. Ты забыл одну вещь.

- Какую?

Кивинов сощурил в улыбке глаза и молча указал пальцем на памятник
Пушкину.

- О, черт! А ведь точно! Ну как тут не поверить в бессмертие души?!

- Так что ты был не так уж и не прав, выбрав эпиграф Высоцкого к своему
сочинению о Евгении Онегине. Плохо только, что тебя завалили.

Некоторое время они ехали в тишине.

- Слушай-ка, - через несколько минут снова произнес Кивинов, - надо
девчонку ту срочно допросить, ну, Ингу. Тут до больницы недалеко, заскочишь,
а? Может она уже оклемалась?

- Ладно. Ради того, что мне сегодня повезло, сделаю.

- Если что, звони.

Петров в белом халате беседовал с врачом в ординаторской института скорой
помощи.

- В принципе, кризис миновал, она уже в сознании. Можете поговорить,
только недолго. Бахилы наденьте.

- Что с ней было?

- Надрыв кишки. Общее заражение крови. Делали полное переливание. Думаю,
теперь все обойдется, организм молодой, даже детей иметь сможет.

- Дети - это хорошо, - улыбнулся Петров. - Где тут у вас реанимация?

ЭПИЛОГ

Инга открыла глаза. Боли не было. Пропал и мужик с крючковатыми пальцами.
Ей приснились ангелы. Потом приснилась мама. Она протягивала руки к Инге и
улыбалась. Инга бежала к ней навстречу, но мама вдруг исчезла, а Инга
очнулась от сна. Первым, что она увидела, был белый пото-лок. А рядом с ней
стоял ангел. Она снова закрыла глаза, постом открыла. Ангел не улетал.
Правда, он был немного не таким, как в ее снах. У ангела были большие лобные
залысины, широченный галстук, а из-под белых крыльев виднелся кирпичного
цвета потертый пиджачок. Но он улыбался. И эта улыбка говорила ей, что она
жива и будет жить еще очень долго. И что не будет больше страшных кошмаров,
а все будет очень хорошо. И что по ночам к ней будут приходить одни лишь
чарующие детские сны.