Чтение 22–й страницы книги ~Экстренный случай~

- Вчера мисс Питерс сказала мне, что с Карен случилось несчастье и она
погибла, - начала девушка. - Она просила меня никому ничего не говорить до
поры до времени. Странно. Никто из моих знакомых еще не умирал. Я имею в
виду ровесников, понимаете? Странно, право. Я ведь ничего не почувствовала,
не могла даже заставить себя огорчиться. Наверное, до меня просто еще не
дошло.

- Вы знали Карен до того, как стали жить вместе?

- Нет, нас просто поселили в одну комнату.

- Вы ладили?

Джинни передернула плечами. Она уже освоила язык телодвижений, но пока не
умела добиться полной естественности. Создавалось впечатление, что она
подолгу отрабатывала каждый жест перед зеркалом.

- Вроде да. Карен не была типичным новичком, не робела. И все время
уезжала то на день, то на два. На занятия почти не ходила и часто повторяла,
что ненавидит колледж. Впрочем, так все говорят, но Карен действительно не
врала. Она и впрямь ненавидела учебу. По-моему, так оно и было.

- Почему вы так думаете?

- Потому что она пропускала уроки и часто отлучалась из городка.
Говорила, что едет к родителям, но на самом деле моталась куда-то еще. Карен
ненавидела своих родителей. Она сама мне так сказала.

Джинни встала и открыла дверцу шкафа. На внутренней стороне створки
висела большая глянцевая фотография Джей Ди Рэнделла, сплошь испещренная
крошечными дырочками.

- Она любила бросать в снимок дротики, - пояснила Джинни. - Это ее отец.
Кажется, он хирург. Она метала дротики в его физиономию каждый вечер, перед
тем как лечь спать.

Девушка закрыла шкаф.

- А как она относилась к матери?

- Мать она любила. Я имею в виду родную мать, ту, которая умерла.
Мачеха-то ей не особенно нравилась.

- Что еще вам рассказывала Карен?

- Про мальчиков рассказывала, - Джинни снова уселась на кровать. - Тут
только о них и говорят. Карен наведывалась в какую-то местную частную школу
и тусовалась с парнями. Да и к ней то и дело приезжали из Йеля.

- Она встречалась с кем-нибудь?

- Не думаю. Со всеми понемножку. Парни за ней табунами ходили.

- Она была так популярна?

- А может, и по какой другой причине, - Джинни наморщила носик. -
Слушайте, неприлично говорить про нее такое теперь, когда... Да и нет причин
верить во все это. Может, это вообще треп.

- А что такое?

- Ну, когда сюда приезжает новенькая, про которую никто ничего не слышал,
можно болтать все, что угодно. Я, помнится, раньше врала, что была капитаном
команды болельщиков. Просто забавы ради. На самом-то деле я училась в
обычной средней школе, а о капитанстве и мечтать не могла.

- Понятно. Ну, а что за байки травила Карен?

- Да всякие. И не то чтобы байки. Скорее уж притчи. Все как-то обиняками
да намеками. Карен нравилось, когда люди считали ее эдакой оторвой. И дружки
были ей под стать. Она очень любила это слово - "оторва". И умела пустить
пыль в глаза. Никогда не выкладывала все напрямую, никаких тебе
обстоятельных историй. Обронит слово тут, слово там, и все. Про свои аборты,
например, и всякое такое.

- Про аборты?

- Она сказала, что еще до колледжа дважды ходила на аборт. По-моему, это
чепуха, правда? Два аборта! В конце концов, ей было всего семнадцать! Я
говорила ей, что не верю, и тогда она пускалась в объяснения - как это
делается. Все по порядку, что за чем идет. Вот тогда я начинала думать, что,
возможно, это все-таки правда.

Девушке, росшей в семье врача, ничего не стоило вызубрить процедуру ПВ, и
осведомленность Карен вовсе не доказывала, что ей самой делали аборты.

- Она не вдавалась в подробности? - спросил я. - Не говорила, где ее
выскабливали?

- Нет. Карен любила шокировать меня, хотя временами бывала по-настоящему
груба. Помню наши первые... нет, вторые выходные, которые мы провели здесь.
В субботу вечером Карен куда-то ушла и вернулась очень поздно. Вся
растрепанная. Забралась в постель, погасила свет и говорит: "Господи, до
чего же я люблю черное мясо". Прямо так и сказала. Я не нашлась с ответом. Я
ведь тогда почти не знала Карен, вот и смолчала. Подумала, что она просто
хочет меня поразить.

- Что еще она говорила?

Джинни пожала плечами:

- Не помню. Всякие пустяки. Однажды вечером, перед тем как уехать на
выходные, Карен долго вертелась перед зеркалом. Сначала что-то насвистывала,
а потом и говорит мне: "Ну, на сей раз я уж точно оттянусь". Или что-то в
этом роде. Уж и не помню.

- И что вы ей ответили?

- Пожелала приятного отдыха. Что еще ответить на такую речь, особенно
когда только что вышла из душа.

- Вы верили ее россказням?

- Сначала - нет, но через пару месяцев начала верить.

- Вам никогда не казалось, что она беременна?

- Нет, никогда.

- Вы уверены?

- Она ничего такого не говорила. К тому же она принимала пилюли.

- Это точно?

- Ну, наверное. Во всяком случае, у нее был такой ежеутренний обряд. Эти
пилюли где-то здесь. Вон они, на ее столе, в маленьком пузырьке.

Я взял пластиковый флакончик. На ярлычке значилось "Аптека на Маячной
улице", но никаких указаний по приему лекарства не было. Я вытащил книжечку
и записал номер рецепта и имя врача, потом открыл пузырек и вытряхнул пилюли
на ладонь. Их было всего четыре.

- Она принимала их ежедневно? - спросил я.

- Да.

Я не гинеколог и не аптекарь, но кое-какие познания все же имею.
Во-первых, мне известно, что почти все противозачаточные пилюли сейчас
выпускаются в пузырьках со специальными крышечками, снабженными отверстиями.
Это облегчает подсчет и помогает женщине определить, сколько таблеток она
приняла. Во-вторых, дозы гормональных препаратов снижены с двадцати до двух
миллиграммов в день. А значит, пилюли должны быть совсем крошечные.

Но таблетки Карен были довольно большими, безо всяких меток, белые как
мел и хрупкие. Я сунул одну из них в карман, а остальные возвратил в
пузырек. Я уже догадывался, что это за зелье. Химического анализа не
требовалось.

- Вы встречали кого-нибудь из дружков Карен? - спросил я.

Джинни покачала головой:

- Нет, никогда никого не видела. Карен много распиналась о том, как они
хороши в постели, но это была просто болтовня. Она все время норовила
пустить пыль в глаза, вот и горланила, как на площади. Подождите минутку.

Она подошла к туалетному столику Карен. Под рамку зеркала были вставлены
несколько фотографий молодых людей. Взяв две, Джинни вручила их мне.

- Вот об этом парне она говорила, но, по-моему, они давно перестали
встречаться. Кажется, с лета. Он учится в Гарварде.

На снимке был запечатлен старательно, но шаблонно позирующий мальчишка в
футбольной экипировке, с номером 71 на груди. Он стоял, согнувшись, касаясь
одной рукой земли и злобно ощерив зубы.

- Как его зовут?

- Не знаю.

Я взял программку матча Гарвард против Колумбийского. Под номером 71
числился правый защитник Алан Зеннер. Занеся это имя в записную книжку, я
вернул Джинни снимок.

- А этот, второй, - продолжала она, вручая мне еще одну фотографию, -
посвежее будет. Кажется, Карен еще не рассталась с ним. Иногда по вечерам,
прежде чем лечь спать, она целовала его фотографию. Его зовут то ли Ральф,
то ли Роджер.

На фотографии был изображен молодой негр в плотном лоснящемся костюме, с
электрогитарой в руке и натянутой улыбкой на губах.

- Думаете, они встречались?

- Да. Он из какого-то бостонского оркестра.

- Ральф, говорите?

- Что-то в этом роде.

- Как называется оркестр?

Джинни сосредоточенно нахмурилась:

- Карен однажды говорила. Или не однажды. Но я не помню. Она не то что
другие девчонки, которые выложат вам всю подноготную своих парней. Карен
была не такая. Обронит фразу, а потом жди следующей.

- И вы думаете, что по выходным она уезжала к этому парню?

Джинни кивнула.

- А куда? В Бостон?

- Наверное. Или в Бостон, или в Нью-Хейвен.

Я перевернул фотографию. На тыльной стороне было написано: "Фотоателье
Кэрзина, Вашингтон-стрит".

- Могу я взять себе этот снимок?

- Конечно, - ответила Джинни. - Мне он без надобности.

Я сунул фото в карман и снова сел.

- Вы когда-нибудь видели кого-то из этих людей?

- Нет, не встречала я ее дружков. Погодите-ка, однажды видела подругу.

- Подругу?

- Ну да. Однажды Карен сказала мне, что к ней приезжает близкая подруга,
настоящая "оторва", дикий зверь. Ну, всякое такое. Короче, я ожидала увидеть
занятное зрелище, но, когда она приехала...